Дороти нахмурилась над счетами.

— Наверное, вам не следовало тратить так много.

— Здесь все счета, все вместе, — ответил он раздраженно. В то утро у него снова разыгралась подагра, как всегда бывало, когда он нервничал.

— У нас сейчас практически столько же долгов, сколько было до того, как вы отдали двадцать тысяч.

— Я виноват в том, что все так дорого?

Не было никакой необходимости украшать дом. Он прекрасен сам по себе. Напрасно было куплено огромное количество дорогих продуктов. Она сказала ему об этом.

— Моя дорогая Дора, мне кажется, что я лучше представляю себе, как следует принимать принцев. Принц Уэльский признает только все самое лучшее. Если бы прием был более скромным, он счел бы себя оскорбленным.

Дороти пожала плечами. Не было никакого смысла продолжать обмен обвинениями. Им надо найти деньги — или часть денег, — чтобы успокоить кредиторов хоть на короткое время.

Оставалось только одно — она должна вернуться в театр. И холодным январским днем Дороти возобновила свои выступления в Друри-Лейн исполнением роли Пегги в «Деревенской девушке».

Она была столь же популярна, как и раньше, в своих прежних ролях, что не могло не удивлять, ибо ей было уже почти пятьдесят. Она часто чувствовала недомогание: боль в груди стала сильнее, и почти всегда во время приступов кашля появлялась кровь. Но публика была ей верна, она по-прежнему приводила зрителей в восторг, ибо обладала достоинствами, над которыми время не властно. И зрители снова ходили на Дороти Джордан.

Она всегда должна думать о деньгах, и без работы она никогда не справится с этой заботой.

Однажды вечером в Зеленой Комнате ее ждала Фанни, возбужденная, явно спешащая что-то сообщить.

— Мама, — сказала она, — я выхожу замуж.

Дороти обняла дочь. Наконец она нашла себе мужа! Даже бедной Фанни, кажется, удалось то, что оказалось недоступным самой Дороти, несмотря на весь ее талант и на то, что она родила тринадцать детей — после рождения Амелии число Фицкларенсов достигло десяти.

— Кто он? — спросила она.

— Увы, мама, он занимает не очень видное положение — он работает в артиллерийском ведомстве.

— Клерк?

— Я понимаю, что его нельзя сравнить с герцогом, но, по крайней мере, он женится на мне. И потом — служащий в государственном ведомстве все-таки не совсем заурядный клерк.

— Конечно, ты права, — ответила Дороти. — И ты счастлива, моя дорогая?

Фанни кивнула. Конечно, она счастлива. Она встретила человека, который хочет на ней жениться. Ей исполнилось уже двадцать шесть, и она думала, что никогда не выйдет замуж.

— Тогда и я счастлива, — ответила Дороти. После встречи с Томасом Алсопом она испытала некоторое разочарование: ей никак не удавалось избавиться от мысли, что ему известно, какое приданое получит Фанни. Он, конечно, знал, что она — дочь Дороти Джордан, кроме того, Фанни и сама стала достаточно известной особой после того, как унаследовала деньги Беттесворта.

Как бы там ни было, Фанни была счастлива и решила выйти за него замуж, так что надо было начинать приготовления к свадьбе.

Когда она рассказала об этом Уильяму, он не проявил никакого восторга. Приданое — десять тысяч фунтов — следовало выплатить по частям: две тысячи сразу после свадьбы, а затем по двести фунтов в год. Дороти смогла обеспечить для Фанни пожизненную ренту, но остальные деньги — приданое Доди и Люси — вынуждена была дать в долг Уильяму, и то, что, возможно, ей придется очень скоро просить его о возврате долга, тревожило ее. И его тоже. Он снова страдал от подагры, был нервный и раздражительный. Над домом в Буши сгущались тучи.

После свадьбы Фанни с мужем поселилась в доме на Парк-Плейс, куда также переехали Доди, Люси и Эстер.

После замужества старшей дочери Дороти не испытала заметного облегчения, она много работала, а поскольку здоровье ее постоянно ухудшалось, она не могла не думать о будущем с тревогой.

Вскоре после свадьбы Фанни Доди тоже собралась замуж — за приятеля Томаса, клерка, работавшего вместе с ним, которого Томас как-то пригласил к себе в гости. Его звали Фредерик Марч, и он был внебрачным сыном лорда Генри Фицджеральда.

— Мы думаем с Фредериком, что скоро поженимся, — сказала Доди.

Дороти ответила, что рада видеть свою дочь счастливой, и принялась думать о деньгах. Ей удалось приготовить приданое для Фанни, но с Доди все будет сложнее: придется просить Уильяма вернуть долг.

Он был не совсем здоров, к тому же он всегда ненавидел разговоры о деньгах. Ему казалось, что когда королевской особе напоминают, что он должен заплатить или вернуть деньги, — проявляют неуважение. У принца Уэльского были те же чувства, но он уклонялся от подобных разговоров со свойственной ему элегантностью, и позволял дожам расти до таких размеров, когда только парламенту было под силу с ними расплатиться. При этом они ставили принцу свои условия, именно так парламент заставил его жениться на женщине, которую он не выносил.

«Женитьба, — думал Уильям. — Что, если и от него потребуют жениться? Не исключено, что Дороти этого не понимает».

— Я обещала эти деньги девочкам! — кричала Дороти в отчаянии. — Я не могу не выполнить обещания, мне нужны деньги! Все остальное не имеет значения, но эти деньги мне нужны! Для девочек!

— Им придется подождать, как приходится ждать другим.

— Только не приданое, Уильям. Они должны его получить!

— А что их отец?

Она отпрянула так, словно он ударил ее. Никогда раньше он не напоминал ей об этих тяжелых минутах ее жизни. Она думала, что он все понимает. Она рассказывала ему и о преследованиях Дэйли, и о своей привязанности к Ричарду Форду, и о том, как он ее обманул.

— Я не могу просить у него.

— Почему? Он достаточно хорошо устроен. Теперь — сэр Ричард, ж тому же разве он не женился на богатой?

— Я не стану его просить, — ответила Дороти. — Я обещала это приданое. И я прошу вас дать мне возможность сдержать слово. К тому же у меня есть ваша расписка.

Ничто не могло вызвать у «его большей ярости, чем упоминание о расписке. Он должен ей деньги и не намерен это отрицать. Что-то около тридцати тысяч. Но говорить о расписке... Как будто она была ростовщиком...

— Так что же вы собираетесь делать? Посадить меня в долговую тюрьму?

— Уильям, я только хотела...

— Я прекрасно знаю, что вы хотели, мадам Шейлок. Я получил от вас деньги, которые вы с удовольствием мне ссудили, а теперь я должен их вернуть. Так написано в расписке.

Она была в отчаянии. Он тоже. Ему было очень неприятно видеть ее в таком состоянии. Так как же ему с ней расплатиться? Волнение вывело его из себя, он наговорил ей кучу обидных слов, в которые и сам не верил, она повернулась и выбежала из комнаты.

Конечно, вскоре они помирились, но денежный вопрос так и остался между ними. Он висел в воздухе, и от него нельзя было избавиться. Она получит деньги, обещал он, он пойдет к банкирам, и деньги будут.

— Я должна заключить больше контрактов, — сказала Дороти. — Если я получу ангажемент, то проработаю весь сезон.

Георгу исполнилось четырнадцать лет, и Уильям решил отправить его служить в армии в чине корнета.

— Он еще совсем мальчик, — возразила Дороти.

— Глупости! — воскликнул герцог. — Меня отправили в море, когда мне было только тринадцать. Это мне ничуть не повредило.

Так она рассталась со своим дорогим Георгом, который не просто попал на армейскую службу, но сразу очутился в районе боевых действий. Она пришла в ужас, узнав, что его отправили в Испанию, в войска сэра Джона Мура. Это ухудшило ее отношения с Уильямом, ибо она не могла не винить его в том, что Георг, совсем еще мальчик, отправлен так далеко от дома.

Даже в театре она не могла избавиться от мучивших ее мыслей. Ей надо было играть мисс Хойден, роль, для которой она уже и так считала себя слишком старой, а тут еще эта усталость от всех мыслей и тревог. Как живет Фанни? Как сложится жизнь у Доди? Сможет ли Уильям найти деньги? Когда наступит очередь Люси выходить замуж? Что с Георгом? Подумать только, такой юный, совсем ребенок, и должен участвовать в сражениях...