Никки с грохотом поставила бутылку на стол.

— Да ты понятия не имеешь, через что мне пришлось пройти! Не вздумай делать из меня дешевку!

— Прости, я знаю, это был удар ниже пояса.

— А то я без тебя не поняла, черт бы тебя побрал. Теперь моя очередь. — И она дала волю гневу, выплескивая эмоциональное напряжение последних дней. — Забирай свои вещи и вали отсюда к чертовой матери.

— Никки, я…

— Сейчас же.

Он помолчал, потом пробормотал:

— Я думал, ты мне доверяешь.

Но она уже исчезла в коридоре с бутылкой в руке. Щелкнул замок на двери спальни, и больше Рук ничего не смог добиться от Хит.

На следующее утро Никки, как всегда, поднялась рано, приняла душ и оделась в обычную рабочую одежду, несмотря на то, что теперь в этом не было никакой необходимости. Пока она была в ванной, Таррелл и Каньеро, стремясь как-то ее поддержать, оставили голосовое сообщение. Как и все в участке, они уже знали о том, что Хит отстранили, и отправили ей так называемое «тараканье послание».

— Привет, э-э-э, детектив или… уж не знаю, как вас теперь называть, — начал Каньеро.

Таррелл, звонивший по параллельной линии, его перебил:

— Послушай, напарник, давай проявим немного такта, а? Привет, это Тараканы. Тебе в камере разрешают принимать звонки? Мы хотели напомнить, что твоя немытая чашка из-под кофе все еще киснет здесь в раковине, в участке.

— Точно, — подтвердил Каньеро. — И если думаешь, что мы собираемся мыть за тобой посуду, то здорово ошибаешься. Итак, если тебе нужна чашка, знаешь, где ее найти. Увидимся.

Никки хотела перезвонить им, но вместо этого присела на подлокотник кресла, стоявшего у окна, глядя, как команда уборщиков сгребает с проезжей части выпавший за ночь снег. Хоть какое-то занятие. Сидя у окна, Никки подумала было снять их на мобильный — вдруг получится выложить в Интернете видео, на котором снегоуборочная машина срезает крыло у припаркованного автомобиля.

Ага, именно это и поможет ей вернуться на работу: компромат на муниципальные службы.

Ее одиночество было отнюдь не безоблачным. Обвинения Зака Хамнера не давали покоя. Он обвинил ее в измене. Сначала Хит решительно отвергла это, но потом вдруг подумала: «А что, если я действительно их предала?» Никки не сделала ничего плохого, однако другая, объективная Никки Хит — та, что просыпалась по ночам и копалась в собственных переживаниях, — продолжала бередить незажившую рану. Хит спрашивала себя, не причинила ли вреда другим ее связь с Руком? Она надеялась, что нет. А потом она задумалась о своих амбициях. «Хаммер» упрекнул ее за это, и она тоже осыпала себя упреками за самонадеянность, уверенность в получении звания лейтенанта, угрозы обратиться в газеты.

Но больше всего ее мучил вопрос доверия. Хамнер сказал: «Вы не можете руководить людьми, если вам нельзя доверять». Никки было безразлично, что думает о ней эта канцелярская крыса; Хит никак не могла решить, как ей самой теперь относиться к себе. Можно ли доверить ей полицейский участок?

Телефонный звонок прервал размышления Хит и вернул ее к реальности. Судя по номеру, звонили из штаб-квартиры. Никки торопливо схватила телефон, и он едва не выскользнул у нее из рук.

— Алло? Вы меня слышите?

— Никки Хит, это Филлис Ярборо. Надеюсь, вы не против, что я звоню по личному номеру.

— Сегодня со мной иначе не связаться. — Хит постаралась говорить небрежно, не делая акцента на этом факте. Словно так оно и должно было быть.

— Да, я слышала, — ответила заместитель комиссара. — Могу я говорить с вами откровенно? Все это — дерьмо собачье.

Никки рассмеялась; несмотря на то что, вопреки ее надеждам, никто не собирался возвращать ей жетон, она обрадовалась звонку.

— Спорить не буду.

— Просто хочу, чтобы вы знали — если вы еще не в курсе, — что решение не было принято единогласно. Один человек был против — и он сейчас говорит с вами.

— О… Я не знала. Но спасибо. Это много для меня значит.

— Должна сказать, я не фанатка «Хаммера», но на этот раз он проявил себя во всей красе: созвал совещание, подливал масла в огонь, настаивал на отстранении. Да он просто помешался на этом деле. — Ярборо замолчала, и Никки решила, что от нее ждут какой-то реакции.

— Признаюсь, я вполне понимаю Зака — его оскорбили мои слова во время спора из-за похорон капитана.

— О, пожалуйста, не надо; пора бы ему уже начинать вести себя как мужик. Я вам вот что скажу, Никки: я не только не верю, что вы говорили с газетчиками, а считаю, что все это — чистая политика. Когда я заинтересовалась вами и в перспективе решила взять в свою команду, в Центральную базу данных, Зак с его хорьками был не против, однако после гибели капитана Монтроза все вдруг резко изменилось. — Она заговорила сочувственным тоном: — Мои соболезнования, знаю, что для вас это большая потеря.

— Спасибо. — Любопытство Никки было затронуто. — И как думаете, почему ко мне изменилось отношение?

— Потому что, если мой кандидат — то есть вы, дорогая моя, — получит звание капитана вне очереди и займет место Монтроза, это ослабит их влияние. Только посмотрите, кого они поставили вместо вас: Парикмахер Флойд.[83] Им нужен не начальник участка, а марионетка.

— Большое вам спасибо, что защищали меня.

— Думаю, благодарить меня не за что — на результат это никак не повлияло.

— Мне кажется, гоняться по улицам за преступниками куда безопаснее, чем сидеть в штабе, — сказала Никки.

— Это политика, а политика — грязная игра.

— И слава богу, что я не обязана в этом участвовать, — усмехнулась Хит. — Я не за этим пришла в полицию.

— Вообще-то, именно поэтому я и звоню, — заявила заместитель комиссара. — Прекрасно понимаю, что вы ни в чем не виноваты, хочу дать вам знать, что буду по-прежнему держать вас на примете. Не могу, конечно, обещать, что сюрпризов больше не будет, однако я, возможно, смогу предотвратить их… или по крайней мере предупредить вас о них.

— О, это очень великодушно с вашей стороны.

— Вы этого заслуживаете. Итак, какие планы на сегодня? Будете смотреть сериалы? Наклеивать фотографии в альбом? — Молчание Никки говорило само за себя, и Ярборо продолжила: — Конечно нет. Вы же Никки Хит. Послушайте: делайте то, что должны. Если вам что-нибудь понадобится — что угодно, — пожалуйста, звоните мне.

— Обязательно, — ответила Хит. — И еще, Филлис, — огромное спасибо.

Где-то час спустя, изнемогая от нетерпения и скуки, будучи не в силах отвлечься от мыслей о работе за просмотром телевизора, Никки решила покинуть свое заточение. Но даже процесс сборов напомнил ей о ее несчастном положении: машинально она потянулась к своей кобуре — та была пуста. Хит вполголоса выругалась и впервые за много лет была вынуждена выйти из дома безоружной.

Лучший способ передвижения на Манхэттене во время снегопада — подземный. По привычке Никки села на поезд 6-го маршрута на Южной Парк-авеню и доехала до станции «Бликер-стрит», чтобы пересесть на линию В и ехать дальше на север. В ожидании поезда она вела себя как типичный пассажир: каждые несколько секунд заглядывала в темный тоннель, высматривая отблеск огней поезда на рельсах. От этого поезд, естественно, быстрее не приезжал, однако Никки нужно было хоть какое-то занятие; иначе здесь нечего было делать, кроме как разглядывать крыс, бегающих по грязным путям.

Никки заглянула в тоннель, понаблюдала за крысами, осмотрела платформу. Сегодня утром полицейской машины около ее дома не оказалось; Цербер не ждал ее у подъезда, не с кем было поздороваться, некому принести кофе. Охрану отозвали вместе с жетоном. Хит не заметила ничего подозрительного, села в вагон и поехала на север, в Двадцатый участок. Теперь она смогла немного расслабиться.

Но черные мысли продолжали ее грызть — избавиться от них было невозможно. Никки обладала способностью управлять настроением и отстраняться от личных неприятностей, однако сегодня ее одолели тягостные размышления о том, что жизнь рухнула. Какого черта происходит? Хит гордилась своей способностью смотреть на все критически и не поддаваться страху, но сейчас она начинала верить в то, что ей намеренно мешают заниматься расследованием. Но почему? И кто это делает?