Но если судно не замедлит хода, то вскоре оно скроется за оконечностью мыса Коготь, ибо идёт оно на юго-запад и тогда дальнейшие наблюдения придётся вести с возвышенности у бухты Вашингтона близ порта Воздушного шара. Обстоятельство крайне досадное, тем более что уже было около пяти часов и вечерние сумерки, конечно, помешают наблюдениям.
— Что же нам делать ночью? — говорил Гедеон Спилет. — Может быть, зажжём костёр и дадим знать морякам, что здесь находятся люди?
Журналист задал своим друзьям непростой вопрос, и, хотя зловещие предчувствия Сайреса Смита ещё не вполне рассеялись, всё же решено было зажечь костёр. Ведь ночью корабль может скрыться, уйти навсегда, и неизвестно, появится ли снова в водах Линкольна какое-нибудь другое судно. А ведь кто знает, какие неожиданности уготовила колонистам судьба?
— Да, — повторил журналист, — мы обязаны дать знать этому судну, кто бы на нём ни находился, что на острове есть люди. Если мы не воспользуемся единственным представившимся нам случаем, то, возможно, горько пожалеем об этом впоследствии.
Итак, было решено, что Наб и Пенкроф отправятся в порт Воздушного шара и, как только спустится ночь, разожгут огромный костёр, пламя которого, несомненно, привлечёт внимание экипажа брига.
Но когда Наб и моряк собрались покинуть Гранитный дворец, судно вдруг изменило направление, оно пошло прямо к острову, держа курс на бухту Соединения. Видимо, бриг принадлежал к числу быстроходных, ибо расстояние между ним и берегом заметно уменьшалось.
Наб и Пенкроф задержались в Гранитном дворце, а Айртону вручили подзорную трубу с просьбой определить, наконец, «Дункан» это или нет. Ведь шотландская, яхта тоже имела оснастку брига. Следовательно, речь шла о том, чтобы установить, имеется ли труба между двух мачт судна, которое находилось теперь на расстоянии десяти миль от берега.
Вечерние сумерки ещё не окутали небосвод, что облегчало наблюдение. Айртон опустил трубу и веско повторил:
— Нет, это не «Дункан»! Да и не может это быть «Дункан»!
Теперь Пенкроф поймал судно в поле зрения подзорное трубы и сообщил товарищам, что бриг этот водоизмещением от трёхсот до четырёхсот тонн, что он прекрасно построен и оснащён, — словом, что это один из быстроходнейших кораблей, какие только бороздят моря. А вот какой национальности он принадлежит, пока сказать ещё трудно.
— Правда, на флагштоке полощется вымпел, — добавил моряк, — только я никак не могу различить цвета.
— Через полчаса, самое большее, мы всё узнаем, — заметил журналист. — Совершенно ясно, что капитан корабля намерен пристать к берегу, а значит, не сегодня завтра мы с ним познакомимся.
— Так-то оно так! — сказал Пенкроф. — И всё же; куда лучше заранее знать, с кем имеешь дело. По правде говоря, я бы не прочь уже сейчас разглядеть флаг корабля.
Ведя беседу с журналистом, Пенкроф не отрывал глаз от подзорной трубы.
День клонился к закату, и вместе с последними лучами солнца постепенно стихал ветер. Вымпел, развевавшийся на флагштоке, повис как тряпка, запутался в фалах, разглядеть, какого он цвета, стало ещё труднее.
— Нет, это, конечно, не американский флаг, — говора Пенкроф, — да и не английский, на английском флаге красное поле сразу бросается в глаза; не похоже, чтобы тут были цвета французского или германского флага; с другой стороны, это и не белый морской русский флаг, и не жёлтый испанский… Скорее он одноцветный… А ну… какие же в этих морях могут попасться флаги?.. Чилийский?.. Да нет, он трёхцветный… Бразильский?.. Он зелёный… Японский? Он жёлтый с чёрным… а этот…
В эту минуту ветер надул загадочный флаг. Айртон выхватил из рук моряка трубу, которую тот как раз опустил, приставил её к глазу и, вглядевшись, крикнул сдавленным голосом:
— Чёрный!
В самом деле, на флагштоке корабля плескалось тёмное полотнище, и теперь имелись все основания считать этого пришельца подозрительным!
Стало быть, предчувствия не обманули инженера? Значит, это разбойничье судно? Значит, оно пиратствует здесь, в южных водах Тихого океана, соперничая с малайскими «прао», всё ещё бесчинствующими в этих широтах? Зачем намеревается этот корабль пристать к острову Линкольна? Быть может, он избрал эту никому не ведомую, забытую людьми землю в качестве надёжной хранительницы награбленных им сокровищ? Или, быть может, он ищет здесь тихой гавани, пристанища от зимних бурь? Неужели суждено славным владениям колонистов стать гнусным притоном, резиденцией пиратов Тихого океана?
Вое эти мысли невольно возникли у каждого. Увы, слишком ясно было, чем грозила встреча с чёрным флагом. Чёрный флаг — флаг пиратов! И такой флаг был бы водружён на мачте «Дункана», если бы каторжникам удалось осуществить их злодейский замысел!
Нельзя было терять ни минуты.
— Друзья, — начал Сайрес Смит, — возможно, что этот корабль хочет лишь издали обозреть остров. Возможно, его экипаж не сойдёт на сушу. Будем надеяться на это. Как бы то ни было, мы должны скрыть все признаки нашего пребывания здесь, на острове. Особенно бросается в глаза мельница, установленная на плато Кругозора. Пусть Айртон и Наб пойдут и снимут с неё крылья. Окна Гранитного дворца укроем ветвями. Огни надо потушить. Пусть ничто не выдаст присутствия человека на этом острове!
— А наш корабль? — спросил Герберт.
— Ничего, — ответил Пенкроф, — он спрятан в порту Воздушного шара. Ручаюсь, что эти головорезы его не найдут.
Приказания инженера были немедленно выполнены. Наб и Айртон пошли на плато и приняли все меры, чтобы скрыть там всякие следы пребывания человека. Пока они трудились, их товарищи отправились к опушке леса Жакамара и принесли оттуда огромные охапки веток и лиан, которые издали могли сойти за естественную растительность, и надёжно укрыли ими проёмы окон, пробитых в гранитной стене. Боевые припасы и оружие разложили с таким расчётом, чтобы всё было под рукой на случай внезапного нападения.
Когда приготовления были закончены, Сайрес Смит обратился к колонистам.
— Друзья, — сказал он, и в голосе его прозвучало волнение, — если эти проходимцы осмелятся напасть на остров Линкольна, мы дадим им достойный отпор, не так ли?
— Да, Сайрес, — ответил за всех журналист, — и если нужно, падём в бою, защищая наш остров!
Инженер протянул руку своим товарищам, и те с жаром ответили на его пожатие.
Один только Айртон молча стоял в углу, только он не присоединился к прочим колонистам. Может быть, он бывший преступник, считал себя недостойным этого рукопожатия!
Сайрес Смит понял, что творится в душе Айртона, и подошёл к нему.
— А вы, Айртон, — спросил инженер, — что вы намерены делать?
— Выполнять свой долг, — ответил Айртон.
Затем он занял наблюдательный пост у окна и устремил взгляд на море, полускрытое завесой ветвей.
Было уже половина восьмого, минут двадцать назад солнце скрылось за горизонтом позади Гранитного дворца, и восток постепенно темнел. Бриг тем временем по-прежнему держал курс на бухту Соединения. Он находился уже на расстоянии не более восьми миль и был на траверзе плато Кругозора, так как, сделав поворот у мыса Коготь, уклонился к северу, подхваченный приливом. В сущности, бриг уже вошёл в бухту, ибо, если провести прямую линию от мыса Коготь до мыса Челюсть, она прошла бы к западу от его правого борта.
Зайдёт ли бриг в глубь бухты? Вот какой вопрос особенно волновал колонистов. А зайдя в бухту, бросит ли он там якорь? Этот вопрос тоже мучил их. Возможно, он ограничится лишь осмотром побережья и уйдёт в открытое море, не высадив на сушу экипажа? Ответ на этот вопрос будет дан меньше чем через час. Колонистам оставалось, таким образом, лишь одно — ждать.
Сайрес Смит с нескрываемой тревогой думал о подозрительном бриге, на мачте которого развевался чёрный флаг. Неужели он несёт с собой угрозу их общему делу, делу их колонии, всему, чего они сумели добиться своим трудом? Неужели пираты — теперь уже не оставалось сомнения в том, что экипаж брига состоит из морских разбойников, — посещали и раньше этот остров? Иначе, подплывая к нему, они не стали бы поднимать флаг. Высаживались ли они прежде на его берег? Если да, то это пролило бы свет на некоторые пока ещё загадочные обстоятельства. Уж не укрываются ли где-нибудь на неисследованной части острова их сообщники, которые только и ждут высадки, чтобы присоединиться к своим дружкам?