На них с воплями натыкались обезумевшие люди, которые в панике метались в кромешной тьме по перрону станции Новослободская, пытаясь определить направление, по которому нашли бы они выход на спасительную поверхность.

Игорь Чесноков еще в тот момент, когда погас свет, ухватил левой рукой Василия Соседова за кисть, правой притянул Таню Шелехову к себе и крикнул приятелю, чтоб удерживался на ногах и не двигался с места, имея девушку в центре круга, который образовывали руки товарищей.

Так втроем они и противостояли блуждающим в темноте несчастным до тех пор, пока оголтелое броуново движение обалдевших от шока, с раздавленным, смятенным сознанием человеческих частиц не обрело некую закономерность, и стало студентам определенно казаться, будто они соображают, в какую сторону надлежит двигаться.

Игорь Чесноков помнил, что стоял спиной к старому выходу из станции метро, лицом туда, где позднее построили переход к Менделеевской, с нее начинался Савеловский отросток.

Ему казалось, что достаточно повернуться, и тогда все трое окажутся на верном пути к спасению. Но как повернуться именно на сто восемьдесят градусов, на шестнадцать румбов? — Чесноков до института служил на флоте и умел ориентироваться в пространстве почти профессионально…

А вдруг он развернет себя и прижавшихся к нему племянника и Татьяну не на половину картушки компаса, а на три четверти и увлечет их на край перрона?

— Будем двигаться к эскалатору! — прокричал он друзьям — шум вокруг требовал повышения голоса.

Когда они медленно развернулись и осторожно принялись ступать по скользящим под ногами осколкам бесценных творений Корина, Вася Соседов спросил Чеснокова:

— Что это было, Игорь?

— Террористический акт, небось, — нормальным голосом ответил Чесноков племяннику, надеясь, что тот его услышит, ибо ухо Соседова было неподалеку.

Про себя он подумал о том, что началось страшное, которого ждали, начиная с августа 1945 года, о чем люди Земли, независимо от их цвета кожи и формы носа, верующие различных конфессий и атеисты разнообразных оттенков старались не думать, загоняя мысли о ядерном апокалипсисе на край будничного сознания.

«Американцы шарахнули», — равнодушно подумал дядя Игорь и, не успев удивиться безликости чувства, с которым воспринял он признание, что вот оно, началось, ощутил вдруг, как племянник его Василий, осторожно пробиравшийся в тройной сцепке к выходу, шагнул в пустоту и очутился над бездной.

Бессмысленные крики, которыми заливаются частью совершенно наивные, частью же спятившие люди, ни в коем случае пользы принести не могут… Словесные протесты и громкие словоизлияния неизменно служат службу только нашим смертельным врагам.

Люди тратят все силы на вредные демонстрацийки против бога и всего света, забывая, что главной предпосылкой каждого успеха прежде всего является принцип:

…Мы должны научить наш народ проходить мимо мелочей и концентрироваться на главном, не рассеивать собственных сил на второстепенном и никогда не забывать, что целью данного дня для нас является борьба за существование нашего народа и что единственным нашим противником в данное время является та держава, которая лишает нас даже права на существование.

Бригадный генерал Джон Фицджеральд, командир 82-й воздушно-десантной дивизии Армии Соединенных Штатов лично поднял вертолет незадолго до первого сейсмического толчка.

Генералу было известно время начала секретной операции «Туморроу», что в переводе с английского языка означает завтра. Знал Джон Фицджеральд и о том, что именно в составе его элитной дивизии, являющейся гордостью американских объединенных государств, прибыло в Подмосковье специальное подразделение, зашифрованное литерой «Т» и вооруженное особыми генераторами, они и вызывали подземные толчки, имитировали высокие по шкале Рихтера землетрясения.

Кое-что просочилось, проникло в сознание бригадного генерала, который официально не был посвящен в задачи группы «Т», выполняя при руководителе дьявольского оружия вспомогательную роль, знал-таки Фицджеральд о разгоревшихся в самых-самых верхах спорах: применить или воздержаться от воздействия на Советы сейсмических агрегатов.

Одни утверждали, что Советов уже нет, Советскую власть по сути бескровно ликвидировали, почти бескровно, но все же… Другие считали: без хорошей припарки русских под американскую опеку не возьмешь, даже если ООН единогласно объявит Россию территорией, подмандатной Соединенным Штатам. Третьи уповали на Гражданскую войну между Востоком и Западом, война затягивалась, пришла в движение Средняя Азия, выступившая на стороне державников, признавшая идею единой и неделимой…

Правы были и те, и эти, и в конце концов возобладала точка зрения, по которой выходило, что сейсмическое оружие надо против Москвы применить, столицу разрушить, по возможности до основания, это и будет концом России, от подобного удара русским не оправиться никогда.

Группа «Туморроу», созданная еще в конце пятидесятых годов, уже занималась подобными делами. Ряд землетрясений в Латинской Америке и Азии, а также на Кавказе и в иных местах был вызван воздействием на земную кору агрегатов, созданных высокими умами военных лабораторий Ливермора, Уэдли и Манчестер Хилла, где разрабатывались модификации оружия «Т», рассчитанные на локальные и широкомасштабные толчки, для горной и равнинной местности, различались агрегаты и по степени воздействия на земную кору.

К тому моменту, когда было принято решение ударить сейсмическим оружием по Третьему Риму, генераторы подземных толчков были усовершенствованы и вкупе с тщательной геологической разведкой местности, на которой предполагалось проведение операции «Завтра», могли произвести глобальные разрушения с ювелирной точностью.

— Главная задача — идеально оторвать по всему периметру базальтовую плиту, на которой стоит этот город, — сказал командиру 82-й воздушно-десантной дивизии некто Ричард Фридмен, жизнерадостный субъект в штатском, который прилетел вместе с Джоном Фицджеральдом в штабном самолете бригадного генерала.

Слова руководителя операции «Tomorrow», в распоряжение которого гордый и самоуверенный десантник поступал со всеми бебехами и какашками, переданные через ларингофоны, четко прозвучали в наушниках комдива.

— И тогда что? — спросил Джон Фицджеральд, набирая высоту.

— Тогда эта гигантская свалка бетонных блоков и битого металла аккуратно провалится на сто или двести метров, это зависит от рельефа той местности, где произойдет разрыв с земною корой, — пояснил Ричард Фридмен. — Под тяжестью опустившейся плиты подземное море выплеснется наружу и зальет Москву вырвавшимися на свободу водами. Вместо столицы варварской и неугомонной России — новое рукотворное озеро, их так любили создавать кремлевские вожди, дорогой генерал…

«Новое озеро с плавающими в нем миллионами трупов вместо рыбы», — намеревался весело продолжить бравый десантник, но слова эти застряли у Джона в глотке.

Нечто, которому он и сам бы не сыскал определения, возникло в сознании и не позволило вырваться кощунственной шутке.

Бригадный генерал Джон Фицджеральд хорошо знал, что никаких спасательный действий операция «Туморроу» не предполагает.

Люди бывают склонны приносить жертвы лишь тогда, когда они могут действительно ждать успеха, а не тогда, когда бесцельность этих жертв очевидна.

Когда товарищ Сталин, сообщив леденящую весть о грядущей гибели Москвы, собрался уже прощаться, чтобы вновь исчезнуть с другом Адольфом для решения неведомых мне поручений Зодчих Мира, я вспомнил обещание, которое дал Диме Королеву — рассказать вождю о подлом поступке критикессы Ольги Кучкиной — и спросил, обращаясь к Иосифу Виссарионовичу: