В декабре 1942 года на Северный флот прибыл нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов. На сборе командиров соединений и начальников отделов штаба и учреждений СФ как самый большой недостаток он признал недостаточную подготовку командного состава При этом Кузнецов привел три примера низкого профессионального уровня комсостава В первом речь шла об эсминце «Смышленый» Черноморского флота, который был заведен командиром на свое же минное поле, где подорвался и погиб со всем экипажем. Во втором — о крейсере «Червона Украина», который, стоя в Севастопольской бухте, на протяжении продолжительного времени так и не сменил позиции, пока в результате шестой атаки не был наконец потоплен немецкими самолетами. Относительно Северного флота Кузнецов сказал: «Наконец, на Северном флоте “Сокрушительный” —личный состав хорошо выполнял обязанности. Кто сбежал с корабля первым? Командир миноносца! Кто ранил себя? Командир БЧ-2!»

Трагедия «Сокрушительного» стала к этому времени уже настоящим образчиком вопиющей трусости командного состава на фоне мужества личного состава и младших командиров.

Всего на «Сокрушительном» погибли 35 членов экипажа 6 в момент аварии, 14 в ходе спасательных работ и 15 оставшихся на корабле. Последние, кстати, до сих пор числятся «пропавшими без вести» со всеми вытекающими отсюда последствиями… Эсминцы спасли 191 человека: «Куйбышев» — 179, «Урицкий» — 11 и «Разумный» — одного. В сложившихся тогда экстремальных условиях это можно считать выдающимся успехом!

Очевидцы вспоминали, что когда эсминцы начали отход от обреченного «Сокрушительного», с того одна за другой взлетели в небо семнадцать красных ракет, что соответствовало числу моряков, оставшихся на борту гибнущего корабля. Этим салютом Лекарев, Владимиров и их матросы прощались со своими боевыми товарищами.

Из воспоминаний Головко создается впечатление, что за командира «Сокрушительного» остался не командир минно-торпедной боевой части старший лейтенант Лекарев, как принято считать, а политрук Владимиров. По крайней мере, именно Владимиров по радио докладывал командующему флотом об обстановке на гибнущем эсминце и к нему обращался с ответными радиограммами Головко. Впрочем, какое это имеет теперь значение, героями были все оставшиеся на «Сокрушительном»!

В 17 часов 22 ноября на поиск «Сокрушительного» вышел эскадренный миноносец «Громкий», уже основательно «битый» Северным Ледовитым океаном: в мае 1942 года ударами штормовых волн ему оторвало нос, но тогда его спасли и отремонтировали. Как и следовало ожидать, через 22 часа сражения со штормами он вынужден был повернуть обратно. Вряд ли стоило его посылать! И вот только в 23 часа вышли наконец державшиеся до этого командованием флота «в готовности» корабли, более приспособленные для плавания в «суровом Баренцевом», — тральщики ТЩ-36 и ТЩ-39 (бывшие рыболовные траулеры) с задачей найти и взять на буксир аварийный корабль, а при невозможности этого — затопить, сняв экипаж. Утром 25 ноября тральщики прибыли в расчетное место нахождения «Сокрушительного» при сносной погоде (северо-западный ветер силой около 5 баллов) и начали поиск строем фронта, галсируя на пределе видимости (10–12 кб). К сожалению, на аварийном корабле не оставили радиста, и связи с ним не было. Поисковые действия тральщиков, подводных лодок и самолетов продолжались три недели, но безуспешно…

К 15 часам 11 ноября на «Сокрушительном» оставалось 110 тонн мазута — на 5–6 суток работы; кроме того, имелся запас топлива для мотопомпы на двое суток. Так что только к исходу восьмых суток у оставшеюся экипажа иссякли средства борьбы с водой. Этот срок наступал 1 декабря, а при жесткой экономии ресурсов — еще позже.

26 ноября нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов подписал директиву о расследовании факта гибели эсминца «Сокрушительный» № 613/Ш, а 30 ноября — директиву о подготовке приказа по факту гибели эсминца «Сокрушительный» № 617/Ш.

В середине декабря 1942 года командующий Северным флотом вице-адмирал Головко с болью в сердце, как пишет он в своих воспоминаниях, подписал приказ: поиски «Сокрушительного» прекратить, корабль считать погибшим.

Настало время познакомиться с личным делом главного обвиняемого по делу «Сокрушительного» — его командира.

В Центральном военно-морском архиве имеется папка № 1388. Это и есть личное дело капитана 3-го ранга Курилеха Михаила Алексеевича. На серой выцветшей обложке личного дела, вот уже более полувека хранящегося в Центральном архиве ВМФ, размашистая надпись: «Расстрелян».

Командир корабля — самая центральная фигура. С него спрос за всё. С Курилеха спросили в полном размере. А потому постараемся узнать о командире «Сокрушительного» поподробнее.

Курилех Михаил Алексеевич родился в 1908 году в Полтаве, в рабочем поселке Климовка, украинец, отец — сцепщик на железнодорожной станции, мать — поденная прачка. Семья насчитывала 14 детей. Окончил 6 классов трудовой железнодорожной школы. Работал в паровозном депо станции Полтава. Сначала учеником слесаря, затем дорожным мастером, слесарем-механиком в паровозном депо. Там же был принят в мае 1930 года в члены ВКП (б). Жена Ирина Ивановна также работала слесарем в паровозном депо.

В 1930 году был призван в РККА. Служил красноармейцем во 2-м железнодорожном полку в Ленинграде.

В 1931–1936 годах учился в высшем военно-морском училище имени Фрунзе.

В 1936 году — командир БЧ-3 тральщика «Налим» Северной военной флотилии.

Вывод из аттестации на лейтенанта Курилеха М.А., подписанной начальником штаба Северного флота капитаном 2-го ранга Голубевым: «Хорошо подготовлен. Политически развит хорошо. В общественной работе участие принимает активно. Характер твердый, настойчивый. Трудолюбив. Силой воли обладает. Дисциплинирован. Наклонность проявил к организации научно-исследовательской работы».

В декабре 1937 года Курилех был назначен командиром тральщика «Форель» Северного флота.

В 1938 году присвоено звание «старший лейтенант». Одновременно назначен помощником начальника второго отдела штаба Северного флота, в том же году назначен помощником начальника первого отделения второго отдела штаба Северного флота. В этом году в Полтаве был репрессирован отец жены, работавший мастером ОТК на паровозном заводе. Об этом Курилех упоминает в своей автобиографии. На службе самого Курилеха этот факт никак не отразился.

Из аттестации Курилеха за 1938 год: «Со своими обязанностями справляется хорошо. Военно-морская подготовка хорошая. Командир твердый, распорядительный, активный. Коммуникабельный с товарищами. Авторитарный командир. Политически развит. Пользуется большим авторитетом. Энергичный, решительный, растущий командир-моряк. Имеет хорошую морскую тактическую подготовку. Имеет желание работать по строевой работе. Состояние здоровья хорошее. В морской обстановке вынослив. Может быть использован на штабной работе командиром отделения или командиром дивизиона тральщиков. Достоин присвоения звания “капитан-лейтенант” во внеочередном порядке». Досрочное звание ему так и не присваивают, зато переводят на штабную работу. В 1939 году Курилех назначается помощником начальника второго отдела по надводному флоту штаба Северного флота

В 1939–1940 годах Курилех — слушатель курсов командиров кораблей ВМФ. Из аттестации по итогам учебы на курсах: «Занимаемой должности полностью соответствует. Может быть использован в качестве помощника первого и второго отдела штаба флота и командиром сторожевого корабля типа “Ураган”. Предан делу партии Ленина — Сталина… Характер живой, общительный, вспыльчив. Дисциплинирован, исполнителен, настойчив. К учебе относится хорошо, помогает товарищам Требовательный командир… На практическом плавании показал твердые и уверенные навыки управления кораблем… Хорошо ориентируется в обстановке и может быть командиром миноносца».

В 1940 году Курилех уже помощник командира эсминца «Статный» отряда вновь строящихся и капитально ремонтирующихся надводных кораблей Балтийского флота. На этой должности он тоже зарекомендовал себя с самой положительной стороны. Флот быстро рос, и молодые толковые командиры с опытом службы на современных кораблях ценились весьма высоко.