Что-то трагически фатальное было во всех этих так называемых набеговых операциях Черноморского флота. Ведь, если провести маломальскую статистику, боевой эффект был всегда минимальный, потому что с кораблей цели никогда не наблюдались, а сами корабли подвергались опасному риску и могли быть потоплены…

Что-то все же подвигло командование флота опять начать опасные, неэффективные набеги кораблей эскадры по обозначившимся объектам в море.

Оперативная обстановка в районе кавказского побережья определялась тем, что немцы уже закончили массовую эвакуацию своих войск с Тамани в восточную часть Крыма. Но они еще не начали их перегруппировку для усиления своей обороны на Керченском полуострове и у Севастополя. Так что переходы каких-то транспортных средств в море были маловероятны.

Однако командующий Черноморским флотом все же принял решение на действия сил. Штаб флота и штаб эскадры произвели необходимые расчеты. Как это было все сделано, трудно сказать, но налицо просчеты в планировании набеговой операции и системе ее обеспечения: разведке, связи, ПВО, поисково-спасательном обеспечении и т. д. К этому необходимо добавить слабую тактическую подготовку тех, кто от эскадры отвечал за успешное решение задачи на берегу и в море, — начальника штаба эскадры капитана 1 ранга М.Ф. Романова и командира 1-го дивизиона эсминцев капитана 2 ранга Г.П. Негоды.

В настоящее время имеется ряд документов, достоверность которых очевидна, с небольшой разницей в ряде несущественных деталей. Но, если сделать небольшой современный анализ этапов выполнения задачи, картина получится более ясной. Что же происходило в море, почему погибли люди и корабли? Конечно, тон всегда задает начальник в море. Он обязан по существующей системе связи докладывать обстановку, свои действия, решения. Если события развиваются таким образом, что дальнейшее стремление к выполнению поставленной задачи грозит гибелью кораблям, то, не считаясь ни с чем, беря на себя ответственность, надо отказываться от выполнения поставленной задачи, спасать людей, корабли… но действовать по законам военного времени. Примеров к тому моменту было более чем достаточно. Однако на всех этапах выполнения задачи (принятие решения на возвращение, организация свертывания сил и отход в базу, организация ПВО отряда, борьба за живучесть кораблей, организация спасения людей на воде и тд.) его деятельность была неудовлетворительной.

Я полагаю, уже выход отряда по различным признакам был зафиксирован немецкой агентурной разведкой, а затем на заданном рубеже от побережья Крыма отряд был перехвачен и опознан воздушной разведкой противника, которая применяла осветительные бомбы. Далее нетрудно предугадать все действия немцев по воспрепятствованию ударов кораблей эскадры по заданным объектам.

Корабли эскадры в районе их стрельбы уже поджидало пять торпедных катеров, в торпедную атаку вышла немецкая подводная лодка U-9 (правда, безуспешно). Открыли огонь береговые батареи по наведению РЛС, там же находились две быстроходные десантные баржи противника. В общем, те же силы немцев, что и 14 месяцев назад. Но в тактике действий кораблей эскадры, к сот жалению, ничего не изменилось, а с учетом меньшей дальности стрельбы орудий миноносцев по сравнению с крейсерами район действий отряда можно было спрогнозировать с еще большей вероятностью. Командир отряда действовал совершенно неадекватно обстановке, крайне нерешительно и опрометчиво, показав во время всего боевого похода свою личную неподготовленность. Донесения делал с большим опозданием и решение на свертывание сил принял также с большим опозданием. Кстати, нерешительность была свойственна Г.П. Негоде и раньше».

Командир эсминца «Сообразительный» СС. Ворков в своих воспоминаниях не слишком лицеприятно отзывается о командирских качествах Негоды. Он приводит такой пример: «22 сентября 1941 г. 19 самолетов врага атаковали и вывели из строя эсминец “Беспощадный”, поддерживавший своим огнем десант в Григорьевке. Тогда кораблем командовал Г.П. Негода. В полубак “Беспощадного” попала бомба, но корабль своим ходом кое-как дошел до Одессы.

В этот день мы конвоировали транспорт из Севастополя к Тендре. На подходе к мысу Тарханкут получаю от штаба флота приказание передать конвой командиру тральщика, а самому в районе Тендровской косы взять на буксир эсминец “Беспощадный” и следовать с ним в Севастополь.

Около 9 часов вблизи узкой песчаной Тендровской косы замечаем дым. Он низко стелется вдоль берега. Идем на дым и встречаемся с “Беспощадным”. Его буксирует спасательное судно СП-14.

У эсминца надломлен полубак по 36-му шпангоуту, носовая часть погружена в воду. СП-14 буксирует его за корму. Трудновато нам будет буксировать. Запрашиваю командира. Отвечает: “Отрываются бортовые листы, вода попадает в котельные отделения. Есть угроза их затопления. Большим ходом буксировать нельзя…”

Предлагаю командиру “Беспощадного” отрубить полубак эсминца. Он опять долго не отвечает. Потом лаконично сообщает: “Надо подождать”. А вскоре, видимо подумав, заявляет, что он согласен.

Подзываю катер, инструктирую командира: полубак эсминца “Беспощадный” подорвать подрывными патронами. Катер подходит к борту “Беспощадного”. Негода подрывать не соглашается. Стопорим ход.

На “Беспощадном” старшина 2 статьи Сехниашвили рубит бортовые листы полубака. Звук долетает к нам на ходовой мостик. Волна поминутно грозит смыть отважного старшину, ветер забрызгивает ему лицо. Проходит почти час. Работа продвигается медленно. Оставить полуоторванный полубак эсминца на весу нельзя: это приведет к затоплению еще части служебных помещений и совсем уменьшит плавучесть эсминца — тогда гибель корабля неизбежна.

Вдали опять пролетают самолеты. А мы стоим. Надо спешить: небольшой налет авиации — и корабль может быть потоплен.

Наконец-то полубак, Бecпoщaднoгo, оторван. Записываю широту и долготу места затопления его. Корабль стал значительно легче. И буксировать его тоже легче».

Адмирал И. Касатонов считает, что уже этого факта было вполне достаточно, чтобы не назначать Негоду на высшие должности: «Таков был Г.П. Негода, и начальники должны были знать, что сразу принять кардинальное решение он не способен.

Получилось, что в море для решения боевой задачи в сложнейшей обстановке во главе такой относительно большой группы кораблей вышел капитан 2 ранга, еще в недавнем прошлом сам командир миноносца На всех этапах свертывания сил его (Негоды. — В.Ш.) приказы только усугубляли обстановку.

Помнится, что в начале октября 1942 г. в набег на Ялту на двух эсминцах “Бойком” и “Сообразительном” ходил сам командующий эскадрой Л.А. Владимирский. Наверное, такой уровень командования обеспечил должное управление при выполнении задачи, соответственно, достижение успеха.

Возникает вопрос а может быть, начальники плохо учили своих командиров на различного рода разборах или не требовали придерживаться принципа: “Делай, как я!”? Ничего подобного. Учили, да еще как. Можно привести пример — анализ противовоздушного боя с самолетами противника во время похода отряда кораблей из Батуми в Севастополь в составе крейсера “Ворошилов”, эсминцев “Сообразительный”, “Свободный”. Командиры кораблей соответственно — Ф.С. Марков, СС. Ворков, П.И. Шевченко.

Боевой поход состоялся 27–28 мая 1942 г. Решив свою задачу в Севастополе, в ту же ночь корабли вышли по севастопольскому опасному фарватеру. А на рассвете появились самолеты противника Басистый пишет: “По отряду наносился хорошо согласованный комбинированный удар: на “нижнем этаже” с двух бортов нас охватывали торпедоносцы, а сверху будут бить бомбардировщики. Эсминцы взяли под прицел торпедоносцы и били по тем бомбардировщикам, которые их атаковали. Крейсер должен был распределить огонь на два борта и в зенит. Марков приказал артиллеристам:

— Главному калибру — левая группа торпедоносцев. Все зенитные орудия левого борта отражают атаку бомбардировщиков. Зенитной артиллерии правого борта — правая группа торпедоносцев.