Наши рассуждения подтверждает военно-исторический очерк «Военно-морской флот Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» в котором весьма низко оценена деятельность штаба ЧФ и эскадры: «Таблица условных сигналов на период действий кораблей не составлялась, поэтому связь оказалась чрезвычайно громоздкой, так как велась посредством семафора. Связь вообще работала с большими перебоями. Начальник штаба эскадры длительное время оставался в неведении относительно развития событий, так как развернутый в Геленджике узел связи не имел достаточного количества средств.
Изменение обстановки, не предусмотренное планом действий, не вызвало в штабах, руководивших действиями кораблей в целом, никаких дополнительных указаний относительно внесения изменений в разработанный ранее план и указаний по его выполнению.
Вывод из всего вышесказанного таков: Негода все время информировал командование о происходящих событиях и о принимаемых решениях. Но штаб ЧФ оставался нем и глух к его кричащим радиограммам Вывод в данном случае таков: вся вина в том, что корабли отряда не бросили вовремя «Харьков», лежит только на командовании Черноморского флота.
Рассуждаем дальше. Если Негода, получив радиограмму на отход с оставлением поврежденных кораблей, не исполнил приказ, то почему он тогда не был отдан под суд как преступник! Только ли потому, что за него вступился Сталин? И зачем Сталину спасать какого-то капитана 2-го ранга, демонстративно нарушавшего приказ вышестоящего командования и погубившего этим три боевых корабля и сотни людей? Что-что, а излишней сентиментальностью Верховный Главнокомандующий, как известно, не страдал. А может, все происходило совершенно иначе — Негода никакого приказа не нарушал, так как никакого приказа на уничтожение поврежденных кораблей не получал или получил только тогда, когда события приняли уже необратимый характер, а позднее просто взял чужую вину на себя. Ни в одном из документов, ни в одном из воспоминаний не приводится точного времени отправки Негоде радиограммы об оставлении поврежденного лидера. Обходит этот важнейший момент в своих воспоминаниях и Н.Г.Кузнецов. А ведь это все сразу бы поставило на свои места. Знание точного времени отправления радиограммы сразу бы прояснило степень виновности командира дивизиона и находившихся в тот момент на ФКП флота начальников! Почему никто не удосужился указать точное время передачи радиограммы, ведь это одно из важнейших слагающих во всей истории трагедии 6 октября? Не потому ли, что это сразу же снимало всю ответственность за происшедшее с капитана 2-го ранга Негоды? Не предположить ли, исходя из этого, что радиограмма была дана (если вообще была дана!) значительно позднее, чем принято думать, а может, и вообще дана задним числом! Возможно, что в состоявшемся позднее разговоре со Сталиным Негода во всем честно признался, терять-то ему было уже нечего! Верховному Главнокомандующему сразу стало ясно, что флотские начальники пытаются спасти себя, отдав на заклание уже никому не нужного капитана 2-го ранга. Отсюда и милостивое решение Сталина о прощении Негоды и его справедливый гнев в отношении Кузнецова и Владимирского. По крайней мере, такое объяснение событий, на мой взгляд, выглядит вполне логично. Впрочем, у каждого на этот счет может быть свое мнение.
АДМИРАЛЫ ПРОТИВ ГЕНЕРАЛОВ
Итак, 6 октября 1943 года Черноморский флот потерпел тяжелейшее поражение, имевшее очень серьезные последствия для всей его последующей боевой деятельности. Правомерен вопрос: кто был признан виновным в происшедшем и какое наказание понес?
Нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов, как нам уже известно по его мемуарам, себя виновным не считал, переложив всю ответственность на командование Черноморского флота Это, впрочем, не помешало Сталину провести с наркомом весьма серьезную беседу, о которой Кузнецов честно упоминает в своих воспоминаниях.
Удивительно, но крайне сложно даже сегодня выяснить, кто на самом деле руководил набеговой операцией 5–6 октября 1943 года, кто именно конкретно осуществлял взаимодействие кораблей 1-го дивизиона эсминцев с самолетами и катерами.
В книге воспоминаний «Походы боевые», посвященной боевому пути эскадры Черноморского флота, ее авторы Г.Ф. Годлевский, НМ Гречанюк и Б.М. Кононенко утверждают, что общее руководство действиями было возложено на начальника штаба эскадры капитана 1-го ранга М.Ф. Романова. Однако в политическом донесении, составленном начальником политотдела эскадры, утверждается, что ни штаб, ни политотдел эскадры о намеченной операции не имели ни малейшего представления, так как их полностью проигнорировали и всю организацию набега взял на себя штаб флота Согласитесь, что если бы операцией руководил начальник штаба эскадры, то и офицеры его штаба тоже имели бы о планируемой операции хоть какое-то представление.
То, что штаб эскадры был отстранен от разработки планов операции, вполне объяснимо. Удачное возвращение кораблей из набеговой операции 30 сентября, данные разведки о больших потерях немецкой авиации на Кубани создавали уверенность в том, что и на этот раз сильного авиационного противодействия нашим кораблям не будет. Время проведения операции было приурочено к прибытию на флот наркома ВМФ. А потому, при успешном исходе набега, можно было ожидать обилия наград. Делиться орденами штаб флота со штабом эскадры, разумеется, не желал. При этом планирование операции было вопиюще бездарным. Не внося никаких корректив, штаб флота решил полностью повторить операцию 30 сентября. Не возникло мысли внести хоть что-то новое и у командующего флотом.
Надо ли говорить, что немцы, удостоверившись, что российские адмиралы и на этот раз действуют по старому шаблону, были готовы к ответным действиям, что с блеском и продемонстрировали.
Что касается капитана 1-го ранга Романова, то он был определен «руководителем операции», возможно, уже задним числом, чтобы вывести из-под удара более важную персону. Однако разгром оказался настолько жестоким, а резонанс от него настолько сильным, что фигура начальника штаба эскадры Романова уже не могла удовлетворить никого. Именно поэтому виновника происшедшего определил лично Сталин. Детально разобравшись во всех обстоятельствах трагедии, Сталин спросил именно с того, кто фактически и должен был нести всю ответственность за свои бездарные действия, — с вице-адмирала Владимирского. Не помогло даже заступничество наркома Кузнецова.
Что касается Романова, то он, кстати, вообще не понес никакого наказания. Не был наказан и командующий эскадрой Черноморского флота вице-адмирал Басистый. Это лишний раз доказывает, что в политдонесении организация руководства операцией описана весьма достоверно.
Первым за трагедию 6 октября поплатился начальник штаба флота контр-адмирал Иван Дмитриевич Елисеев. В документах это сформулировано так: «За допущенные нарушения воинской дисциплины и проявленную беспечность при разработке плана набеговой операции и ее проведении в октябре 1943, в ходе которой под ударами авиации противника были потоплены три ЭМ, Постановлением ГКО от 2.3.1944 снижен в воинском звании до капитана 1 ранга и назначен в Распоряжение Упр. Кадров»…
Наказание, в общем-то, справедливое, так как именно штаб ЧФ и спланировал все случившееся. Однако любопытно, что кроется за фразой «за допущенные нарушения воинской дисциплины»? Кто и когда приказывал Елисееву такое, чего он не выполнил? Не передал указание командующего бросать поврежденные корабли? Но тот такого, как мы уже знаем, не давал до вмешательства наркома. Отказался высылать самолеты на прикрытие? Но такого просто не могло быть в принципе. Для меня данная фраза является неразрешимой загадкой, ответа на которую, думаю, нам уже не найти.
Все сходится на том, что фактическими виновниками происшедшей трагедии были командующий флотом адмирал Владимирский и его штаб. Однако эту очевидную истину признают далеко не все.
Из воспоминаний наркома ВМФ Н.Г. Кузнецова: «На войне потери неизбежны. Но случай с тремя эсминцами ничем нельзя оправдать. Вернувшись в Москву, я со всей откровенностью, признавая и свою вину (!), доложил обо всем И.В. Сталину. В ответ услышал горький упрек. Он был справедлив. Обстрел кораблями побережья Крыма осуществлялся с согласия (!?) генерала И.Е. Петрова. Ему тоже досталось от Верховного. А больше всего, конечно, командующему флотом Л А Владимирскому. Урок был тяжелый — на всю жизнь».