Она знала, что гейши не проститутки, они не оказывают интимных услуг, но вполне возможно, что среди них есть и такие, которые, развлекая богатых клиентов, не ограничиваются пением под аккомпанемент кото. Женевьева где-то читала о том, что традиционное кимоно гейши с воротником-стойкой имеет довольно интересный покрой. Когда женщина смиренно преклоняет колени перед своим господином, между широким негнущимся воротником и шеей гейши образуется глубокий «тоннель», через который мужчина может увидеть всю ее спину до самых ягодиц и даже то, что находится ниже. Наклонившись, он может погладить нежную шею девушки или, заставив ее сесть и раскрыв кимоно спереди, полюбоваться грудью и поласкать ее. Он также может, развязав туго затянутый пояс, полностью раздеть девушку. «И она при этом будет улыбаться, послушно кланяясь ему», — подумала Женевьева. А может быть, пока джентльмен гладит и ласкает ее, будет бормотать «благодарю вас». Ну не женщина, а просто совершенство — покорная, безропотная, готовая исполнить любую прихоть мужчины. Неужели Синклеру, когда он приедет в Японию, тоже окажут подобное гостеприимство? Может быть, японские друзья и партнеры Синклера позаботятся о том, чтобы у него была возможность не только осмотреть наиболее известные достопримечательности их страны, но и познакомиться с японскими традициями. Днем, например, он будет посещать буддийские монастыри и синтоистские усыпальницы, а вечером — дома гейш.

Подумав о том, что Синклер будет развлекаться в обществе красивых и покорных японских женщин, Женевьева едва не застонала от злости. Интересно, гейш обучают каким-нибудь особенным эротическим приемам, с помощью которых можно возбудить в мужчине желание? Понравится ли гейше то, как отреагирует Синклер на столь изощренные ласки? Женевьева представила, как будут контрастировать их тела — высокий мускулистый Синклер и хрупкая, миниатюрная японская девушка. Она вообразила, как умелые губы, язык и руки гейши доводят Синклера до экстаза. Женевьева знала о том, что японские женщины считают высоких и крепких европейских мужчин некрасивыми. Однако гейша сумеет скрыть свои симпатии и антипатии и сполна отработает деньги, которые заплатил клиент. Понравится ли Синклеру гейша, сможет ли она разжечь в нем настоящую страсть? «Да, сможет, — подумала Женевьева. — В бледных лицах этих женщин, в их гладких блестящих волосах, в их национальных одеяниях есть что-то утонченно-изысканное и эротичное. Кажется, они созданы для того, чтобы ублажать мужчин».

«Синклеру это понравится», — подумала она, недовольно фыркнув. Такое понравится любому мужчине. То, что женщины изо всех сил стараются завести их, льстит их самолюбию и возбуждает. Наверное, именно поэтому мужчины и любят стриптиз. Им кажется, что танцовщица раздевается только для них. Женевьева несколько раз прокрутила кассету, которую прислал ей Синклер, и даже попыталась станцевать под нее, однако ей все время казалось, что она двигается очень неуклюже. Для того чтобы расслабиться, она даже выпила несколько бокалов вина, а танцуя, представляла, что на нее смотрит Синклер. Но это не помогло.

Женевьева представила, что она — дерзкая, сексуальная соблазнительница. Вот она начинает танцевать, выделывая пируэты и принимая пикантные позы. Потом, сняв платье и нижнее белье, вращает голым телом, извиваясь в такт музыке. Синклер смотрит на нее, постепенно возбуждаясь, и наконец, расстегнув брюки, хватает ее за руку, не дождавшись конца танца, и сажает себе на колени.

Однако когда Женевьева попыталась перевести на язык телодвижений все, что представляла, ее тело отказалось ей подчиняться. Ее стриптиз был похож на кривлянье неуклюжей дилетантки, в движениях не было ни плавного эротизма, ни естественной легкости, которыми отличался танец Бриджит. А ведь именно такое исполнение возбудило в Синклере страстное желание.

Она поняла, что хочет, чтобы ее танец понравился Синклеру. Он, похоже, думает, будто у нее ничего не получится и она не сможет танцевать так, как Бриджит (то есть со свойственной настоящим профессионалам уверенностью). Женевьеве хотелось доказать, что он ошибается. Хотя бы для того, чтобы Синклер убедился: она чертовски сексуальная женщина. По крайней мере, она более сексуальна, чем Джейд Челфонт или любая другая женщина из тех, кого он знает.

На следующий день во время обеда Женевьеву осенило. Она решила, что ей нужно брать уроки танцев. Она, конечно, понимала, что никогда не сможет стать настоящей танцовщицей, но ей почему-то казалось, что советы профессионального преподавателя ей обязательно помогут. Проблема состояла в том, что преподаватели танцев не дают объявлений о том, что обучают стриптизу. Женевьева решила, что будет говорить, будто она начинающая актриса, которая хочет нанять личного преподавателя для того, чтобы подготовиться к роли стриптизерши, которую ей предстоит сыграть в новом спектакле.

Называясь вымышленным именем, она позвонила по нескольким адресам и получила совершенно разные ответы. Некоторые, удивившись, вежливо отвечали, что в их школе, конечно, не учат стриптизу, но они все-таки постараются ей чем-нибудь помочь. Другие высокомерно и с раздражением говорили: «Мы учим только балету». Третьи соглашались обучать ее, но заявляли, что такого предмета в их учебной программе нет, и поэтому уроки будут стоить дорого.

В конце концов Женевьева остановила выбор на Академии танца и театрального искусства. Когда она позвонила туда, ей сначала задали несколько вопросов (ее спросили, сколько ей лет, обучалась ли она когда-нибудь танцам и есть ли у нее опыт в этой области). Потом сказали, что, несмотря на то что в академии не обучают стриптизу, они все-таки смогут поставить для нее танец или помогут ей усовершенствовать те навыки, которыми она уже овладела.

Надев джинсы и свободную футболку, Женевьева собрала волосы, скрутив их на затылке в плотный узел, положила в сумку свой костюм и поехала искать танцевальную академию, которую выбрала.

Она находилась где-то на окраине города. Оказалось, что академия размещается в большом доме викторианской эпохи, построенном в самом центре огромного приусадебного участка, на котором был разбит великолепный парк. Когда-то этот парк был очень ухоженным, но со временем приобрел несколько запущенный вид. Нужно было заново покрасить все скамейки и прочие деревянные строения, которые там находились. Подъездная дорожка так заросла травой, что ее почти не было видно. Когда открылась парадная дверь, Женевьева была приятно удивлена, увидев улыбающуюся даму средних лет.

Поздоровавшись с ней, дама спросила:

— Вы мисс Джоунс? Прошу вас, проходите.

Женщина говорила с легким иностранным акцентом. Приглядевшись к ней повнимательнее, Женевьева поняла, что она гораздо старше, чем ей показалось на первый взгляд. Темное платье было довольно узким и прекрасно сидело на ее стройной и грациозной фигуре. Женевьева подумала, что в прошлом эта дама, судя по всему, была балериной, хотя в настоящее время, скорее всего, танцует довольно редко. Ее волосы были собраны в тугой пучок. Такую прическу обычно носят балерины.

Дама провела Женевьеву в большую танцевальную студию, которую устроили, убрав стены и соединив несколько комнат на первом этаже. На стенах висели огромные зеркала, а под ними были прикреплены балетные станки. Деревянный пол был отполирован до блеска. В углу студии стояло пианино.

— Я — Теодосия Солински, — представилась женщина. — Вы можете называть меня просто Теа. Расскажите, чем конкретно я могу вам помочь. — И, сказав это, она улыбнулась. — Обычно я занимаюсь с маленькими девочками. Их мамы считают, что малышки непременно станут звездами мирового балета.

Женевьева улыбнулась ей в ответ.

— Насколько я понимаю, для многих из них мировая слава так и останется несбывшейся мечтой.

— Для всех без исключения, — сказала Теа. — Но я отношусь к ним с пониманием и сочувствием. Даже я не смогла этого добиться, поэтому и стала преподавателем. Однако мечтать — это так приятно.