А вот позади… Бен чуть не упустил ведомую птицу, резко сменив область интересов: вдалеке он почуял присутствие кого-то живого и довольно крупного. Если это люди, чего он всерьёз опасался, то почему не слышно их менто, а если просто звери, то почему ничего невозможно увидеть их зрением? Блокируются? И неплохо блокируются…

«А ведь Миль о чём-то подобном говорила… Только мне не до того было, не принял во внимание… — подосадовал он на себя. — Вот теперь и гадай».

Но тревожившая его группа оставалась далеко и не приближалась. Главное, это не были агенты Контроля, а с местными, если это они, как-нибудь разберёмся… Так что он, от греха подальше экранировав себя и жену, продолжил поиски воды.

От завтрака Миль отказалась. Бен не особенно настаивал — сам всё никак не мог проголодаться. А вот воды уже сейчас оставалась всего одна фляга. Открытые источники обнаружились только гораздо севернее, в горах. А до них ещё идти и идти…

«Ну так и пошли, чего тут задерживаться. А что это так тихо опять?» — поинтересовалась Миль, причёсываясь. Бен, не столько прибиравший поляну — они всякий раз старались оставлять место стоянки в исходном состоянии — сколько подглядывавший за этим её ежеутренним ритуалом, нехотя признался:

— Я прикрыл нас.

«Всё ещё опасаешься, что нас услышат?»

— Есть такое.

«Сними блок, я послушаю».

Он повиновался. Миль в задумчивости доплела косу, заколола Гребнем. Ещё несколько секунд — она кивнула Бену, и тот немедленно восстановил блокировку. Спросил:

— Это то, о чём ты говорила там, на реке?

«Оно самое».

— Ну, я болван, а ты была права.

«Не наговаривай на моего мужа. Но уж теперь я выясню, что там такое…»

Вид у неё стал отсутствующий, и, пока она вела под диктатом на юг какую-то небольшую птаху, Бену — во избежание — пришлось за руку вести на север её саму…

«Нашла. Смотри. Сейчас опущу птицу пониже, и мы их увидим…»

Бен остановился и, как по ниточке, последовал за её менто — птица снижалась кругами, перед глазами, похожие на моховые подушки, мелькали бесконечные зелёные кроны… Вот «мох» приблизился и распался на отдельные вершины… ветки… Птица нырнула в прогалину меж ветвей — кругом воцарился зелёный полумрак — и принялась перепрыгивать с ветки на ветку, спускаясь всё ниже… Миль приходилось держать вокруг ведомой блок, чтобы те, под деревьями, не уловили нехарактерное для птахи менто.

Осторожно, прячась за толстой веткой, птица высунула головку лишь настолько, чтобы взглянуть одним глазком…

…Здесь, далеко, Миль непроизвольно вцепилась в руку Бена так, что пальчики побелели. Он в ответ тоже сжал её пальцы — на миг, успокаивая:

— Спокойно, девочка, они далеко.

…Там, в лесу, птица увидела людей. Миль с любопытством разглядывала их, одетых примерно так же, как спасённый от вампиров: безрукавки, куртки, жилетки, перехваченные наборными поясами, у кого-то брюки заправлены в полусапожки, а кто-то предпочитал щеголять в шортах и в лёгких сандалиях. Пояса, кроме непременного ножа, а то и двух, обременялись разнообразными висюльками, за плечами — то ли котомки, то ли рюкзаки… Вооружение, состоявшее в основном из луков и коротких копий, дополнялось и парализаторами, и разрядниками… Волосы они носили разной длины, а вот бород не имели лишь совсем молодые — в силу того, что у парнишек они просто ещё не росли… Кроме этого, никаких особых отличий от горожан Миль не заметила. Нормальные вроде люди…

Длинной вереницей они спокойно пробирались по лесу, и лес, казалось, расступался перед ними: ни одно животное не задерживалось поблизости от них, ни одно не смело прямо на них взглянуть, перебежать им дорогу или пересечь их след.

Шедший первым всё вглядывался в траву перед собой. Любопытсвуя, Миль послала птицу понаблюдать за ним, и та присела на ветку чуть впереди по их курсу.

«Что он делает?» — спросила она мужа.

«Разве не видишь? Идёт по следу», — мрачно ответил он.

«Охотятся?»

«Да. На нас. Мы не позаботились скрыть свои следы. Я начинаю жалеть, что не позволил бедным вампирам съесть того негодника…»

«Может, они нас ищут, чтобы спасибо сказать…»

«Ну точно! А я-то, наивный, гадал — и чего привязались?!» — Бен хлопнул себя по лбу.

Охотники вышли на полянку, дождались замыкающего, и, сойдясь в тесный кружок, стали совещаться. Судя по тому, что совещались вслух, не все они владели менто…

Миль послала свою ведомую на ветку пониже, пытаясь услышать, о чём там у них речь, но один из них тут же вскинул голову, и, выцепив птичку взглядом, принялся неотвязно отслеживать её перепархивания. Миль поспешила спрятать птицу в листве, но от внимания охотника оказалось не так легко отделаться — пришлось оставить затею с подслушиванием.

«Ну? И что бы тебе это дало? Или ты знаешь наречие Лесного племени?» — насмешливо спросил Бен, увлекая её вперёд, на поиски воды.

«Но ты-то знаешь? Вот и перевёл бы».

«Несомненно. Но пока я переведу тебя — подальше отсюда…»

Преследовали охотники умело и настойчиво, но расстояние между ними и господами Рэгхаз не только никак не сокращалось, но даже и понемногу увеличивалось, потому что Миль, забавляясь, пакостила им, как могла, например — с утра выслала и заставила потоптаться по пройденному ею и Беном пути всех крупных животных, каких только обнаружила поблизости. А когда охотники, утратив таким образом след, остановились на первый привал, выгнала на их стоянку здоровенного, но смирного — если его не обижать — рогатого зверя. И не одного, а с семейством, посему, ежели у охотников и зародилась соблазнительная мысль его добыть, то тут же благополучно и скончалась — эти семьянины в группе были неуязвимы и опасны, попробуй, тронь кого-нибудь из семьи на глазах у остальных… Так что звери всей семьёй бодро протопотали прямо по костерку, разметав затеянный людьми нехитрый то ли завтрак, то ли полдник…

…Затем она устроила своим преследователям воздушную атаку — с помощью каких-то подвернувшихся ей небольших, с белку, летающих певунов, и те, заливаясь весёлыми трелями, метались над строем охотников, пикировали и гадили им на головы, не давая попасть в себя ни из одного вида оружия, за которое в сердцах хватались разозлённые мужчины…

— Миль, ты же обещала, — попытался воззвать к её совести Бен, но ему было сказано, что она, конечно, обещала не обижать «дикарей», но не обещала позволять им обижать себя, любимую…

— Но ты же столько сил тратишь на эти… эти глупости! — апеллировал он тогда к её благоразумию, но в ответ услышал, что надо же когда-то и потренироваться в ментодиктате, да и, в конце-то концов, разве самому не хочется выяснить — что можно и чего нельзя сделать с его помощью.

Выяснить, чего греха таить, хотелось… А тогда ему было предложено прекратить ворчать и начать уже помогать — команда они или нет — тем паче, что вдвоём они смогут сделать больше, а устанут меньше…

….К следующему привалу, как следует напугав охотников, явился крупный, почти метр в холке, толстый, пятнистый кот. Он никого не тронул, но долго и нагло шлялся по месту стоянки, взрыкивал, злобно морща усатую морду, демонстративно скалил белые клыки, а прежде, чем избавить ошарашенных охотников от своего общества, повернулся задом к костру и, мощно роя землю когтистыми задними лапами, засыпал и его, и подвешенный над ним котелок… Оставив охотников, таким образом, опять без горячего… После чего наконец-то величаво удалился, задрав хвост трубой и раздражённо подрагивая шикарной своей шкурой…

Почему охотники не рискнули тронуть кота? Потому что в кустах вокруг стоянки кто-то многозначительно сопел, шумно топтался, временами пронзительно взвизгивая, и грозно шипел… А ещё потому, что один из охотников, судя по всему — старший, третью демонстрацию намерений понял всё-таки правильно, и, категорически запретив своим спутникам дёргаться, с большим интересом досмотрел представление до конца…