Он достал из кармана позвякивающую связку ключей.

— Мне красный. Там, где из телика удирают.

— Мне тоже красный нравится, — продавец позвенел ключами в поисках нужного и отсоединил красный геймбой от провода. — У него все усовершенствованные характеристики, включая… Эй, сэр, послушайте! Вы куда?

Но Ари уже шагает вдоль прохода к выходу.

— Сэр! Стойте! Выносить товар с витрины за пределы отдела строго запрещено. Если вы хотите купить, я сейчас позвоню, и вам вынесут товар со склада.

Его голос зудит над головой у Ари, как писк надоедливого комара. Но Ари уже открыл геймбой и нажал на кнопку. Экран проснулся к яркой разноцветной жизни, и Ари заулыбался.

Догнав его, продавец схватил его за руку, но мгновенно отлетел в сторону. Ари пробежался по игровому меню и выбрал себе игру. Перед ним вырос еще одни чувак, побольше. Встал у него на дороге и скрестил руки:

— Надеюсь, вы не собираетесь… — начал он, но Ари выбросил вперед кулак и, не глядя, ему врезал. Чувак выдохнул и сел на пол.

Ари вышел на улицу, послушно открыв дверь с надписью «Выход». Сигнал тревоги запел тоненьким голосом: «Вы активировали нашу сигнализа…» Больше с парковки перед универмагом Ари уже ничего не было слышно. К тому же он с головой ушел в геймбой, осваивая кнопку за кнопкой. Замечательный сегодня выдался день. На языке вдруг завертелась его любимая песенка, и он напевает себе под нос про то, как «мальчи-ишечке-е удало-о-о-му тетьки-дя-а-а-адьки не указ, эх-ма».

У него теперь есть Геймбой. Который он сам себе раздобыл. Ему никто не нужен. Он сам может о себе позаботиться.

Интересно, что это за суетня у него за спиной? Ари поворачивается и видит охранника с дубинкой и четырех сотрудников универмага в жилетах такого же красного цвета, как их лица. Ари вздыхает: Ну почему надо вечно все усложнять? Лично он сейчас все быстренько упростит.

Крутанувшись на месте, он оволчился. Как всегда, это было неприятно, как будто его растягивали в разные стороны, пока не выскочат все суставы. Челюсть вытянулась, глаза пожелтели, из десен вылезли длинные острые клыки. Он высоко поднял волосатые лапы, в одной из которых не к месту продолжал сжимать красный Геймбой.

— Р-р-р-р-р! — Он сто раз практиковал эту рожу перед зеркалом: выставленные вперед когти, звериный оскал, злобное выражение, устрашающий рык. Получалось убедительно. Вот и сейчас он вполне достиг желаемого результата: все замерли и в один голос ахнули от испуга.

Ари усмехнулся, прекрасно отдавая себе отчет в том, какой устрашающий эффект производит его волчья усмешка. Такая ужасная, что и в страшном сне не приснится.

— Р-р-р-р-р! — снова рыкнул он, еще дальше вытягивая страшные когти.

Дело было сделано. Служащие разбежались, а охранник схватился рукой за сердце и стал белым, как простыня.

Ари заржал и двинул с парковки. Отошел подальше, где никто его не увидит, развернул свои неуклюжие крылья и поднялся в воздух.

Отличный он раздобыл себе Геймбой!

В ту ночь мы сделали привал в штате Джорджия в Парке Генерала Коффе неподалеку от города Дуглас. Мы с Клыком обшарили окрестности и отыскали подходящее углубление в скале.

— Смотри, — говорит Клык, — это, конечно, не пещера, но на одну ночь сойдет.

Я согласна:

— Ветер нас здесь не достанет, а дождя, скорее всего, не будет. Вон небо какое ясное.

Я уже собралась пойти позвать ребят, но Клык кладет руку мне на плечо:

— Ты что-то не в себе. Что там у Анны случилось?

Вот так. Всего несколько слов — и весь этот трудный длинный день опять встает у меня перед глазами: ловушка в школе, полной врагов, учителя, Пруит; Сэм, смахивающий на ирейзера; побег из Анниного дома с сознанием того, что это она повинна в нашей исковерканной бесприютной жизни.

На меня вдруг навалилась ужасная усталость.

— Ничего особенного там не произошло. Все как всегда. — И это сущая правда.

— А во Флориде что? Чего это Ангелу вдруг туда потребовалось?

— Понятия не имею. Может, в Диснейленд захотелось. А ты думаешь, за этим что-то стоит?

Он нахмурился и покачал головой. Замечаю, что у него снова отросли волосы после хиповой нью-йоркской стрижки. С тех пор как будто сто лет прошло.

— Не знаю, — говорит он. — Не знаю, что и думать. И вообще, я устал все время размышлять на эти темы.

— Как я тебя понимаю. — Я растираю виски. — Искать родителей, пытаться распутать историю с белохалатниками. Опять же спасение мира и так далее. Я тоже от всего этого устала.

Клык на мгновение отводит глаза:

— Я готов обо всем забыть. Смотри, что с Игги получилось. Я теперь ничего знать не хочу. Я хочу только перестать все время бежать. И мне не хватает места, где можно было бы спокойно писать мой блог.

— Давай подумаем, можем ли мы где-то осесть и как это устроить? Смотри, Флорида неплохое место. Оттуда можно пересечь океан. Найти где-нибудь необитаемый остров… — Стоит этот вариант в деталях изучить — чем больше я про это думаю, тем гениальней кажется мне моя идея. — Мы будем в безопасности. Можно будет расслабляться и бездельничать на пляже. Кокосовых орехов будет вволю, а Ангел будет разговаривать с рыбами и убеждать их выпрыгнуть на берег нам на обед. Вот будет благодать!

Идиотка! Размечталась! Совсем забыла о реальной действительности. Наверное, это от отчаяния…

— Давай еще разок, — упрашивает Игги, но Газман упорно отказывается:

— Не буду.

— Последний разок.

— Нет, так неинтересно. Ты всегда выигрываешь с первого хода.

Переглядываюсь с Клыком:

— Игги вроде совсем оправился.

Клык согласно кивает. Из нас всех Игги в последнее время больше всех досталось. Мы взаправду нашли его родителей. Настоящих. А они оказались предателями. Все надежды, все Иггины мечты, что в один прекрасный день его родители примут его с распростертыми объятиями, примут таким, какой он есть, слепым, превращенным из человека в «генетически трансформированную форму жизни», все они будто стали реальностью. И сразу рассыпались в прах.

Если совсем не знать, что счастье возможно, — это еще ничего. А так, как у Игги, — много труднее. Он с тех пор, как вернулся, все молчал. Ничего не рассказывал и не жаловался. Только был как в воду опущенный. Поэтому его сегодняшние препирательства с Газом страшно меня радуют. Видно, Игги приходит в себя, и жизнь входит в нормальное русло.

— А сколько нам еще до Флориды лететь? — спрашивает Надж. — Мы правда в Диснейленд пойдем? А знаменитостей каких-нибудь увидим? А «Дом на дереве швейцарской семьи Робинсон»[10] посмотрим? А еще я хочу посмотреть Красавицу и Чудовище и взять у них автографы. Я очень-очень хочу в дом на дереве…

Я поднимаю руку:

— Хватит-хватит. Остановись. Я надеюсь, что мы пойдем в Диснейленд. Но нам сначала надо туда добраться и проверить, безопасно ли там. А пока мы только пересекли границу Джорджии и Флориды. Так что…

— Смотрите, океан! — кричит Газ и показывает на восток. Там, сколько хватает глаз, без конца и без края простирается серо-голубое пространство. — Давайте спустимся на берег. Пожалуйста! На одну минуточку!

Раздумываю на эту тему. Берег океана уже однажды стал для нас и большой радостью, и большим несчастьем. И теперь я пытаюсь слабо возразить:

— Но сейчас почти зима.

— Какая зима во Флориде! Здесь вода не холодная, — недавние противоречия отнюдь не мешают Игги поддержать Газа.

Вопросительно смотрю на Клыка. Что он скажет? Но он смущенно отворачивается, мол, как скажешь, так и будет.

Макс, не отвлекайся. Сосредоточься на достижении цели. — Приветствую тебя, мой внутренний Голос. Не могу удержаться и не возразить мысленно этому нахалу: «Это я-то не сосредоточена? Только и делаю, что сосредоточиваюсь!» В ответ он только вздыхает:

Если летишь во Флориду, так и лети во Флориду. Поставь себе цель — ей и следуй. Когда спасаешь мир, нельзя делать передышки на всякие развлечения.