Отражение Сэма в темном стекле дрожит от смеха. Он сидит спиной к окну, и за его плечом я вдруг замечаю какое-то слабое движение. Кто-то проходит мимо мороженицы. Нет, не проходит. Остановился и стоит.

У меня засосало под ложечкой, а рука повисла в воздухе, не донеся мороженое до рта.

Снаружи стоит Ари, хищно усмехается и показывает мне поднятый вверх большой палец.

Вот тебе и свидание! А я-то расслабилась…

Быстро оглядываюсь вокруг. Позади прилавка запасной выход. И столик можно повалить прямо ему под ноги.

— Макс, ты что?

— Ничего, ничего, — бормочу я, впившись глазами в Ари. Он снова мне криво усмехается и проходит мимо. Рядом с ним мелькает грива какой-то блондинки. Улица за окном пустеет, и я вижу в стекле свое отражение.

Сэм поворачивается по направлению моего взгляда, но Ари уже скрылся из виду.

Сэм вопросительно на меня уставился, а я замерла. Жду, что ирейзеры вот-вот нагрянут сюда через окно или свалятся мне на голову вон с того люка на потолке.

— Что случилось?

— Ничего, все в порядке, — я очень старательно делаю вид, что ничего не происходит. Мне просто кое-что показалось.

Не верь глазам своим. Верь тому, что ты знаешь.

Как тебе это понравится, дорогой читатель, если не только ирейзеры тебе свидание испоганят, но и занудный Голос внутренний откуда ни возьмись со своими нравоучениями выскочит? Мне лично не очень.

— Ма-акс!

Я снова переключаюсь на Сэма:

— Извини, я отвлеклась. — И виновато ему улыбаюсь. Но напряжение не отпускает. Я по-прежнему настороже, в любой момент готовая к бою. Но все вроде спокойно. Ничего не происходит.

— Мне нравится, что ты все мороженое съела, — заявляет Сэм ни с того ни с сего, — а то другие девчонки кочевряжатся: мне только один шарик, обезжиренный. А ты вон все съела и глазом не моргнула.

Я обеспокоенно хихикаю. А вдруг и правда надо обезжиренное?

— Мне как-то по фене. Есть еда — хорошо, а нет — переживу.

— Мне такое отношение гораздо больше нравится, — говорит Сэм.

И я думаю: «А мне ты нравишься».

Третья сестра Сэма только-только получила права. Она-то и подвезла нас домой к Анне. Сэм вышел со мной из машины и довел меня до самого крыльца.

— Спасибо, — я снова вдруг засмущалась. — Очень хороший получился вечер. Мне понравилось.

— Мне тоже. Ты совсем не такая, как другие девчонки.

Вот новости. А я-то думала, что слилась с массой.

— Это хорошо или плохо?

— Хорошо! Что за вопрос?

У Сэма, и вправду, очень хорошая улыбка. Он подвинулся ко мне поближе и положил руки мне на плечи. И… поцеловал… Глаза у меня расширились. Мы почти одного роста, и он не такой тощий, как Клык. Руки его скользнули мне на талию. Еще один поцелуй.

Знаешь, дорогой читатель, я про крылья даже не вспомнила. Закрыла глаза и забыла обо всем на свете. Знаешь, как клево было!

Плыви по течению, Макс.

И куда только подевались наши с Голосом вечные расхождения во взглядах?

Со стороны машины раздается раздраженный короткий гудок — сестре Сэма не терпится домой.

Мы наконец разъединяемся.

— О-о-о! — только и способен выдохнуть Сэм.

Я киваю.

— Ладно, ты иди, — тороплю я его. — И спасибо. За все! Все было очень здорово.

— Ага.

Похоже, что Сэм собирается меня снова поцеловать, но сестра его снова гудит. С явным сожалением он спускается по ступенькам.

— До завтра!

Они уезжают, а я остаюсь один на один со своими чувствами, для которых я даже и слов не знаю.

Анна поджидает меня в кухне:

— Ну и как?

— Спасибо, все в порядке. Спокойной ночи.

Поднимаюсь наверх. Не то чтобы меня это очень смущало, но я совершенно не хочу ее обижать. Я просто совсем не могу разговаривать с ней ни о чем, что для меня важно. Закрываюсь у себя в комнате, сажусь на кровать и снова и снова проживаю последние десять минут, проведенные с Сэмом.

Скрипнула дверь. Клык входит, прикрыв рукой глаза:

— Ого! Вот это излучение! Наша дама сияет от счастья. Так и ослепнуть недолго.

Скривив в ответ презрительную мину, скидываю куртку и повожу плечами. Теперь можно и крыльям свободы немножко дать, а то уж больно плотно они были свернуты весь вечер. Интересно, Сэм их хоть немного почувствовал? Он, когда меня обнимал, совершенно не вздрогнул. Так что, похоже, ничего не заметил.

Клык прикрывает дверь:

— Они все хотели тебя дожидаться, но Анна их уложила — никакие стоны не помогли.

— Нельзя не отдать ей должное — молодец Анна.

— Ну и как? — повторяет Клык ее вопрос и, скрестив на груди руки, присаживается на мой письменный стол.

Что-то в его голосе заставляет меня к нему приглядеться. По обыкновению, на лице у него ничего прочитать невозможно. Но я-то его хорошо знаю. Мне понятны и едва заметное подрагивание скул, и чуть прищуренные глаза.

— Я видел, как он — как бы это лучше выразиться — «к тебе намертво приклеился». По всему видать, вы спелись.

Он выдерживает паузу, а я стараюсь понять, что он такое имеет в виду.

— Да, — твердо заявляю я наконец. — Не мы одни спелись.

Клык, похоже, смутился. Скидываю кроссовки, и он пересаживается ко мне на кровать, оперевшись спиной на изголовье.

— Так и быть, если он тебе понравился, я его подожду убивать. — Голос у него звенит, а я пожимаю плечами.

— Ага, он очень симпатичный. Мы хорошо провели время…

— Но?..

Я потерла виски:

— Ну и что с того? Будь он хоть самым лучшим парнем на свете, это ничего не меняет. Я как была уродом-мутантом, так уродом-мутантом и осталась. Я что ни день ненавижу нашу жизнь все больше и больше. Верить никому нельзя. Файлы не расшифрованы. Родителей не найти. А и нашли бы — что с того?

Клык молчит.

— Я видела Ари. — Голова у него мгновенно поднимается. — Он стоял на улице возле мороженицы и мне улыбался. А с ним еще кто-то был. — Я замолчала, задумавшись о промелькнувшей блондинке. — Я видела….

И тут меня осеняет. Я-то думала, это мое отражение. Выходит, ошиблась.

Медленно поворачиваюсь и пристально смотрю на Клыка:

— Это я была с Ари. Там за окном…

Сказала, а сердце так и заныло.

Клык заморгал — на более сильное выражение удивления он просто не способен.

— А еще я видела светлые волосы в окне ирейзеровского вэна. Те же, что и сегодня с Ари. Я сначала подумала, это мое отражение. Но никакое это не отражение — я сама, собственной персоной.

Он даже не спросил, уверена ли я. Нам обоим ясно как божий день — уверена!

— Черт возьми! Макс на вражеской стороне — ничего хуже не придумаешь. Вот зараза! Макс-злодейка! Да пропади все пропадом!

— И это еще не все, — медленно продолжаю я. — Помнишь, я тебе сказала, что если я стану … не той, чтобы ты меня… сделал все, что можно, чтобы спасти стаю?

— Ну… — он поднимает на меня усталый взгляд.

— Я тогда неспроста об этом заговорила… — перевожу дыхание и смотрю в сторону. — Пару раз, глядя в зеркало, я видела, как превращаюсь в… ирейзера.

От Клыка — ни слова.

— Я лицо трогала-трогала — на ощупь — никаких изменений. Нормальное, гладкое, человеческое лицо. А из зеркала ирейзер смотрит. — Смотрю в пол и не верю, что я смогла-таки вслух во всем этом признаться.

Над нами повисло гробовое молчание. Часы тикают будто один раз в час. Наконец я слышу его голос:

— Ты, поди, не волком выглядела, а каким-нибудь пекинесом.

Для верности тряхнула головой — ослышалась я, что ли? Но он спокоен, как будто ничего особенного от меня не услышал.

— Что-что? Повтори?

— Да говорю тебе, ты, наверное, была щенком таким симпатичным. — Он корчит мне рожу, как будто обнажая клыки, тихонько притворно рычит — р-р-р! — и прикидывается, что сейчас на меня бросится.

Стукнув его по башке, вскакиваю на ноги, но он катается по кровати и хохочет. Наконец поднимает руки вверх — сдаюсь.