– Я возьму? – спросил Оуэн и забрал у него кофе, Стерлинг с благодарностью выпустил чашку из пальцев, сейчас ему было плевать даже на то, что, наверное, узор от изголовья кровати отпечатался на его спине.

– Ты скажешь… скажешь мне еще раз? – спросил Стерлинг. Он все еще не отдышался, но ему нужно было это услышать.

Оуэн насмешливо посмотрел на него.

– Раз уж ты уже кончил, полагаю, речь о другом. Хорошо, скажу. – Наклонившись ближе, он пощекотал губы Стерлинга своими и сказал: – Я люблю тебя.

Это было такое облегчение, что Стерлинг вздохнул и закрыл глаза.

– Не знаю за что, но… я очень рад. Ты просто не представляешь. – Последние два дня были настоящим кошмаром.

– Думаю, что представляю, – сухо возразил Оуэн, и Стерлинг снова открыл глаза. – Тебе не приходило в голову, что я чувствую то же самое? – Он поднял одну из подушек, на ночь отодвинутых в ноги кровати, и подсунул ее Стерлингу под спину. – Так лучше? – Стерлинг благодарно кивнул. – Я не понимаю, что ты во мне нашел, кроме того, что я знаю, какие надо нажимать кнопки, но давай оставим нежности на потом, когда будем не такими… мокрыми. – Оуэн вытащил из коробки у кровати несколько платков и вытер живот Стерлинга. – Тебе надо в душ; в больнице сказали, что ты можешь снять повязку, так что не волнуйся.

– «Душ» звучит здорово, – согласился Стерлинг, совершенно не покривив душой. Ему хотелось стереть с себя все следы Кирка. – Очень долгий душ.

– Я с тобой, – добавил Оуэн. – Ты будешь стоять и не двигаться, а я тебя мыть.

Как и всегда Оуэн не преувеличивал – он не позволил Стерлингу и пальцем пошевелить, просто приказать стоять на месте. Начал он, промыв шампунем волосы Стерлинга, а потом медленно спустился к его лодыжкам, с интересом прислушиваясь к звукам, которые тот издавал, когда Оуэн касался его под мышками и намыливал яички. Хотя член Стерлинга вряд ли был сейчас способен на второй раунд, что, надо признать, радовало, потому что он не знал, позволит ли Оуэн ему кончить в ближайшее время.

– Можно, я после завтрака съезжу за вещами? – спросил Стерлинг, когда Оуэн заставил его повернуться спиной. – Я недолго. Просто не хочу оставлять их там.

– Одномунельзя, – отрезал Оуэн. – Поедем вместе. Я не шутил, когда сказал, что не собираюсь выпускать тебя из виду по меньшей мере еще дня два. Я так понял, что остановился ты не у Алекса, иначе он привез бы твои вещи вместе с машиной.

– Нет, я снял номер в гостинице. – Он не стал говорить, что там было скучно и одиноко, а потом еще и явился отец.

– Понятно, – только и сказал Оуэн. – Что ж, к счастью, Алекс привез твою куртку и рубашку; я занес их в дом.

Оуэн говорил и гладил ладонями грудь Стерлинга – смывая мыло, наверное. Это отвлекало, как и всегда, когда Оуэн к нему прикасался, но сейчас что-то в его движениях изменилось: они стали более собственническими и гораздо более нежными, словно сказанные раньше слова помогли Оуэну наконец показать, что именно он чувствует. Каждое внешне обычное движение, пока Оуэн мыл его, было как завуалированная ласка.

Оуэн закрутил краны, и в наполненной паром ванной воцарилась звенящая тишина. Он стоял так близко – их тела соприкасались: руки, грудь, колени. Поцелуй был просто неизбежен, и Стерлинг закрыл глаза, наслаждаясь влажными движениями языка Оуэна у себя во рту.

– Ты еще пожалеешь, что я в тебя влюбился, – прошептал тот. – Я ведь теперь буду с тобой куда строже и куда требовательнее. – Его ладонь скользнула между их телами, и Стерлинг застонал, когда Оуэн обхватил его яйца и сжал. – Надеюсь, утро тебе понравилось, потому что еще несколько дней повторения не будет. Я люблю, когда ты в отчаянии умоляешь меня разрешить тебе кончить. А вот что касается меня… месяцы, когда мне приходилось отказывать себе в удовольствии чувствовать твои губы на мне… Не вижу причин продолжать это, а ты?

С трудом сообразив, что означают эти слова – да, пожалуй, он сегодня несколько заторможен, но, наверное, дело во вчерашних лекарствах – Стерлинг в искреннем изумлении уставился на Оуэна.

– Хочешь сказать… нам не нужно ждать моего дня рождения?

– Смысла в этом все равно нет, так ведь? Мы уже дважды нарушили это правило. Думаю, я могу быть уверенным, что ты не известишь ректора о моем безнравственном поведении.

– Можешь, – подтвердил Стерлинг. – Я бы не… я бы никогда не сделал ничего, что могло бы тебе навредить. Никогда.

Оуэн похлопал его по бедру и кивнул.

– Знаю. Я тебе доверяю. И я уже очень давно не говорил такого тем, с кем встречался, так что, надеюсь, ты это оценишь, потому что для меня это не пустые слова. А теперь пошли… оденем тебя, накормим и поедем в гостиницу за вещами.

* * * * *

Вернуться в номер оказалось куда труднее, чем ему представлялось, даже вместе с Оуэном. Отец словно все еще был здесь: эхо его слов, усмешка на его лице.

Подарки, которые он привез обратно.

Оуэн кивнул на кровать, сказав ему сесть и не шевелиться – Стерлинг знал, что со временем, когда его плечо заживет, этот приказ станет возмущать его, но не сегодня – и начал ловко складывать разбросанные по комнате вещи. Дойдя до пакета с подарками, Оуэн помедлил. Одна из коробок вывалилась на пол. Оуэн поднял ее, прочитал надпись и повернулся к Стерлингу.

– Ты привез их обратно? Не хочешь отправить их матери и сестре почтой?

Стерлинг едва заметно покачал головой, не зная, как объяснить.

Оуэн положил подарок обратно в пакет и посмотрел на Стерлинга. Он не видел, как тот ответил, но сейчас заметил выражение его лица.

– Что такое?

– Отец. Это он их привез.

Нахмурившись, Оуэн выпрямился.

– Ты оставил их дома, а он привез сюда?

– Это больше не мой дом, – поморщился Стерлинг. – Мне нельзя разговаривать с ними или возвращаться, пока я не получу его разрешение, а просить об этом мне позволяется, только когда я решу оставить свой «богомерзкий образ жизни». – Он улыбнулся, вернее – попытался. – Ни черта он не понимает, да?

– Он тебя совсем не знает, – сказал Оуэн, подойдя к нему. – Он смотрит на тебя и не видит того, чем любой отец мог бы гордиться, цепляется за единственное, чего ты не в силах изменить… чего не нужноменять. Не мне говорить тебе, что он дурак. Это только его проблема, не твоя. – Оуэн шумно вздохнул, он был явно расстроен. – Боже, мне так жаль, Стерлинг. – Оуэн легко коснулся рукой его больного плеча. – Значит, это из-за него.

Желание обвинить в собственной глупости отца было очень сильным, но Стерлинг все же удержался.

– Нет, из-за меня. Я знал, что не стоит этого делать. Знал, что Кирк – не то, что мне нужно, но в тот момент мне казалось, что что-то все же лучше, чем ничего, понимаешь? – Он внимательно посмотрел Оуэну в глаза. – Я никогда больше не совершу такой ошибки, обещаю. – Сейчас, когда Оуэн признал его своим, пообещать это оказалось очень просто.

Глава Восемнадцать

– Да, он в порядке. На прошлой неделе ему опять делали томографию, доктор считает, что необходима операция, но пока волноваться незачем; Стерлинг решил отложить это до конца семестра. – Стояла поздняя весна, и Оуэн разговаривал с Майклом, кстати, именно ему он позвонил через день после случившегося. Он знал, что только Майкл поможет ему остыть после разговора с Кирком, который, надо отдать ему должное, очень извинялся и предлагал оплатить лечение Стерлинга. Хотя проблема была не в этом; Оуэн и сам с радостью все бы оплатил, но тот до сих пор оставался студентом, а значит, на него распространялась медицинская страховка отца.

Как он и ожидал, Майклу тогда прекрасно удалось его успокоить, и двадцать минут спустя он смог повесить трубку и вернуться в спальню к сонному Стерлингу, не скрипя зубами и не стискивая кулаков.

Сейчас, пока Стерлинг готовился к их первой после той травмы поездке в клуб, Оуэн удобно расположился на диване и беседовал с Майклом, который позвонил узнать, как дела.