— А как я сюда попала? Вы меня перенесли?
— Да, перенесли, — нехотя отзывалась мать.
В ее тоне Лёка угадывала неодобрение, но сути его не понимала.
Через пять минут поездки они уже встали в пробке. Гаишники смотрели устало и зло. Движение и раньше шло как-то вяло, заторможенно, машины словно объезжали кого-то. Милицейским работничкам частенько требуется столпить народ... Расстегаи...
Кирилл открыл окно.
— Не мешает? — спросил он.
Лёка равнодушно пожала плечами.
— Это, как минимум, на полчаса, — прикинул бородач на глаз их ближайшее будущее. — Поставить Россию на ноги теперь уже ни за что никому не удастся. Сплошные колеса... В самом широком смысле этого слова. Ты не торопишься?
— Нет, мне все равно. Хоть час!
Уж лучше сидеть в машине, чем слоняться из угла в угол в пустой квартире и пиявить себя своей неудавшейся жизнью...
Лёка еще раз внимательно оглядела Кирилла. Он не походил на обычного бомбилу, хотя, вероятно, извозом промышлял нередко. Да, сейчас многие так живут... Может, какой-нибудь художник или поэт на фоне небольших временных финансовых затруднений?..
Лёка обожала людей творческих профессий и всегда мечтала проникнуть в их мир.
Из стоящего рядом «рено» рванулась громкая дикая музыка, отдаленно напоминающая африканскую. Кирилл поморщился и прикрутил стекло.
— Не душно?
Лёка снова передернула плечами. Ей не хотелось отвечать, двигаться, чувствовать... Идеальный вариант — сесть в укромном, обязательно темном уголке и замолчать на веки вечные. Не видеть никого, не слышать, ничего не знать, не думать ни о чем... И не нужны ей никакие мужья, любовники и родители... Ей вообще больше никто не нужен... Надоели...
Жара прилипала к стеклу назойливым спутником, от которого теперь не отвязаться до самого октября, а то и ноября. Она знала свою немалую силу и радовалась в предвкушении долгого и редкого полновластья. Жарища словно грозила и сулила: «А я еще и в сентябре буду! Помучаетесь со мной! И может, даже позже... А что?.. Запросто... По дождям и снегу ох как затоскуете!»
— По-моему, у тебя что-то случилось, — неожиданно произнес Кирилл. — Выкладывай подробности! Вдруг помогу...
Как все обожают лезть не в свое дело!..
— С чего ты взял? У меня все тип-топ, — пробормотала Лёка, сняла с пальца перстень и рассеянно повертела его в руке. — Ты психиатр?
— Нет, всего-навсего художник-декоратор, — буркнул бородатый. — Честное пионерское...
Лёка возликовала. Здорово!.. Значит, не ошиблась! Да на нем просто-напросто написана его профессия...
— А ты похож, — заметила она.
— На кого? — слегка удивился Кирилл.
Лёка ушла от ответа:
— Я в детстве тоже неплохо рисовала. Но потом бросила. Надоело... Значит, ты работаешь в театре?
Вместо ответа, художник вытащил из кармана мобильник:
— Позвони домой, скажи, застряла в пробке.
— Мне некому звонить, — раздраженно объявила Лёка и вернула пальцу его перстень. — Меня никто не ждет...
И вдруг осознала, что это не пустые, отдающие мелодраматизмом слова, а правда... Простая и грубая. Ее действительно никто не ждет... И у нее даже почти никого нет...
Лёке вдруг захотелось резко развернуть машину и поехать назад, на дачу к Вике, единственному человеку, который, кажется, привязан к Лёке. Всего один человек... Но по нынешним временам и это много...
Хорошо бы поскорее добраться до квартиры, полежать в холодной ванне, а потом спрятаться под простыню и заснуть...
— Вообще, я смотрю, народ стал жить лучше и веселее. Отдельные категории, — начала балагурить Лёка. — Недавно, прости за подробности, но ты ведь их, судя по всему, обожаешь, у папахена в милиции в туалете слышу из-за стенки: какая-то дама по сотовому отвечает, мол, через две минуты освобожусь и перезвоню. Уже и в сортир нынче без мобилки не ходим... Так что если какие новости или срочности, звоните прямо в клозет! А одна дама, недавно купившая квартиру у нас в доме, на полном серьезе попросила управляющего домом: «Виктор Петрович, сделайте так, чтобы, когда я выезжаю на машине из ворот, на улице никого не было!» Заявки хоть куда!
Кирилл скупо улыбнулся и вновь словно прилип к ней тяжелым сумрачным взглядом. Но Лёка не смутилась, даже не поежилась, не вздохнула и не испугалась.
— Ты должен был обязательно тормознуть возле меня! Ты просто не мог этого не сделать!.. — объявила она.
Вероятно, Лёка говорила настоящую правду...
Ее голую коленку осторожно накрыла большая ладонь. Лёка с силой кокетливо ударила по ней маленьким ледяным кулаком. Лёкины пальцы умудрялись сохранять холод даже в жару. Рука не убралась. Это хорошо...
Лёка рискнула взглянуть на спутника и неожиданно увидела глаза, цвет которых до сих пор так и не рассмотрела. Оказалось — цвета промокшей поздней осенней травы... А Лёке больше всего нравилась именно осень. За тишину и красоту. И за полную откровенность, мешающую в одну кучу яркость красок, холод ветров и нудность дождей.
— Ты любишь осень? — поинтересовалась она.
Кирилл покачал головой:
— Нет. За сентябрем осень сразу уходит в свою темную глубину, а я ей никогда не доверял. Не согревают душу только светлые времена года.
Он пристально рассматривал нежданную попутчицу. Очень молодая... Резвая... Языкастая... Сейчас одна... Это — не ходи к гадалке... Почему Кирилл так вычислил, он и сам не знал, но всегда безошибочно угадывал семейное положение человека. Оно вообще-то на каждом написано, как и судьба, стоит лишь внимательно присмотреться.
Лёка не пошевелилась под его взглядом, уставилась куда-то в сторону, не отрывая ничего не выражающего неподвижного взора от одной ей видимой точки или предмета. Ветер перепутывал ее красиво постриженные волосы, длинные пальцы нервно вцепились в сигарету. Какие ручки у девчонки...
Еще Кирилла сразу привлекли строгое и красивое сочетание красок в одежде и необычная аккуратность.
Минуты торопились вперед...
— Чего тебе надобно, старче? — с очаровательным нахальством промурлыкала Лёка. — Переведи!
Она вся такая — обаятельно-нагловатая.
Большая рука плотно прикипела к Лёкиной коленке.
— Леля...
Она вздрогнула от неожиданности. Ее никто никогда так не называл...
— Леля... — повторил бородач.