Он пришёл на горы над морем и со страхом наблюдал, как море старается разбить землю на куски. Волны были всклокоченные, с белыми гребнями и огромные, как горы. И их брызги взрывались на камнях, поднимаясь к тёмным тучам, летящим на штормовом ветре вглубь страны. Сабан шёл, опустив голову, обжигаемый солёной водой, пробиваясь сквозь ветер, и небо казалось темнее, чем когда-либо. Хэрэгг и Каган шли вместе с ним. Было очевидно, что сегодня не будет последнего взгляда Слаола, и возможно, подумал Сабан, этого последнего взгляда больше никогда не будет. Возможно, это был конец света, и он громко закричал от этой мысли.

Удар молнии прошипел далеко над морем, осветив темноту вокруг, а прямо над головой прозвучал раскат грома, и Сабан расплакался от страха перед богами. Он поднялся на невысокий холм. Ещё одна извилистая молния разорвала небо, когда он достиг вершины, и в её неверном свете он увидел Храм Моря. Сначала ему показалось, что там никого нет, но потом он увидел, что толпа людей разошлась вокруг, сбившись кучками в укрытиях из разбросанных валунов. Только несколько человек стояли в храме, и их присутствие поторопило Сабана.

Вздымающееся море в неистовстве билось у подножия скалы, и брызги разлетались высоко к вершине, смачивая камни храма. На уступе прямо под скалой, где должен был полыхать огромный костёр, не было ничего, кроме струек дыма и пара. Жрецы и воины стояли, склонив головы в круге храма, а когда Сабан подбежал ближе, среди них он увидел белое платье Орэнны.

Она ещё была жива.

Воины таскали дрова к краю скалы и кидали сырые палки в затухающий костёр. Скатэл кричал, его одеяние растеряло свои перья под порывами ветра, и если он и видел появление Сабана, не обратил на него внимания. Керевал был в ужасе, он даже боялся подумать о том, что означает такое предзнаменование.

Камабан увидел Сабана, и в этот момент Камабан исполнил необходимый ритуал. Он потащил Орэнну к началу тропы, ведущей к костру, достал из-за пояса нож и срезал золотые украшения, купленные Керевалом вместо утерянных сокровищ Эрэка. Орэнна казалась в трансе. Скатэл проталкивался через ветер и пытался помешать Камабану, но тот рявкнул на него, и Скатэл отступил. В это время Сабан оказался рядом с братом.

— Она должна идти в костёр! — прокричал Камабан.

— Но огня нет!

— Она должна идти в костёр, глупец! — закричал Камабан. Он схватился за горловину насквозь промокшего белого платья Орэнны, и разрезал её ножом.

Сабан схватил брата за руку, чтобы остановить, но Камабан оттолкнул его.

— Так должно свершиться! — прокричал Камабан сквозь клокочущие яростные порывы ветра. — И должно свершиться, как положено! Ты не понимаешь? Должно быть так, как надо!

И внезапно Сабан всё понял. Орэнна должна исполнить свой долг и пойти в костёр, а если не будет пламени, это не её вина. И Сабан отступил, и смотрел, как Камабан разрезал донизу длинное платье Орэнны. Тяжёлая шерсть начала бешено развеваться на ветру, и Камабан потянул за промокшую одежду. Он с усилием сдёрнул платье, и оно упало к ногам Орэнны, которая осталась обнажённой.

Она была обнажена, потому что именно так новобрачная предстаёт перед своим мужем, а сейчас Орэнна должна была отправиться к Слаолу. Камабан закричал ей:

— Иди! Иди!

И Орэнна пошла, хотя это было трудно, так как всё препятствовало её стройному телу, но медленно, очень медленно, словно в трансе, она заставляла себя двигаться вперёд. Камабан шёл в шаге позади неё, умоляя её не останавливаться, а охваченные ужасом жрецы наблюдали из каменного круга храма.

Какие-то струйки дыма и пара всё ещё поднимались к вершине скалы и растворялись в воздухе. Сабан шёл параллельно Орэнне, но придерживаясь внешней стороны камней, обрамляющих священную тропу. Казалось, что при её приближении к краю скалы ветер становился всё сильнее. Её ноги скользили по влажному дёрну, промокшие волосы развевались, но она послушно наклонилась вперёд и проталкивалась через бурю.

— Вперёд! — кричал ей Камабан. — Вперёд!

На краю скалы Сабан увидел, что в костре всё ещё скрываются остатки огня. Куча дров была очень большой, и её подожгли в полдень и постоянно подбрасывали дрова, чтобы жар был как можно сильнее, но ветер, брызги и дождь гасили огонь, задували пламя, превратив его в сырые, чёрные и обугленные куски дерева. Но в центре костра, глубоко внутри, некоторые угли всё ещё сопротивлялись буре.

— Туда! — ликующе закричал Камабан. — Туда!

И Сабан и Орэнна оба подняли головы, чтобы увидеть, что на юго-западе появилась длинная красная полоса. Это был бог солнца. Он наблюдал, и его кровь проступила сквозь облака.

— Теперь прыгай! — пронзительно закричал Камабан.

Раскат грома оглушил всё вокруг. Молния блеснула над скалами.

— Прыгай! — снова закричал Камабан, и Орэнна, вскрикнув от страха, или может быть от восторга, когда она шагнула с края скалы в промоченные дождём и морем остатки костра. Она покачнулась, приземлившись. Её сбило сильным порывом ветра и обугленными ветками, рассыпавшимися у неё под ногами, и она упала. Сабан увидел последние клубы дыма, и внезапно огонь погас. Орэнна сделала то, что должна была сделать, но бог отказался от неё.

Сабан прыгнул вниз на уступ. Он стянул с себя рубаху, и натянул её на голову Орэнне. Она не могла пошевелиться, и он натянул рубаху на её тело, чтобы укрыть от дождя. В этот момент она подняла взгляд на его лицо, и он крепко обнял её своими голыми руками, и она, обессиленная, зарыдала на его плечах над истёрзанным штормом морем.

Она осталась жива. Она сделала то, что должна была сделать, но в Сэрмэннин пришла беда.

Буря начала ослабевать. Море всё ещё билось об скалы, рассеиваясь на множество белых брызг в темнеющем воздухе, но ураган превратился в обычные порывы ветра, и вместо ливня начался дождь.

Сабан повёл Орэнну на вершину скалы. Она просунула руки в рукава рубахи, и уцепилась за него словно во сне.

— Она вернулась! — закричал жрецам Камабан.

Хэрэгг спустился с холма и тоже закричал.

— Она вернулась!

Керевал выглядел абсолютно убитым. Считалось, что судьба невесты солнца предсказывает будущее племени на предстоящий год, и никто никогда не видел, чтобы она отправлялась в огонь, а потом возвращалась.

Скатэл истерично кричал, и в гневе он схватил копьё у одного из воинов и направил его на Камабана.

— Это всё ты! — закричал он. — Это ты сделал! Ты вызвал грозу! Тебя видели в храме Мэлкина прошлой ночью! Ты вызывал грозу!

При этих словах дюжина воинов присоединилась к главному жрецу и направилась к Камабану.

Сабан бросил копьё, помогая Орэнне, а сейчас она вцепилась в него, и он ничего не мог сделать, чтобы спасти своего брата — но Камабан не нуждался в помощи.

Он просто поднял одну руку.

В руке был кусочек золота. Большой ромб из хижины Санны.

Скатэл остановился. Он увидел золото и поднял руку, остановив воинов.

— Ты хочешь, чтобы я бросил это сокровище в море? — спросил Камабан. Он раскрыл другую руку, показывая одиннадцать маленьких ромбиков. — Мне всё равно! — он внезапно рассмеялся диким смехом. — Что значит для меня золото Эрэка? А что оно значит для тебя? — его голос сорвался на крик. — Ты потерял его, Скатэл! Ты даже не смог уберечь ваши сокровища! Так позволь ему снова исчезнуть! Пусть отправляется в море!

Он повернулся и замахнулся, как будто намереваясь швырнуть золото в бурлящие волны.

— Нет! — с мольбой закричал Скатэл.

Камабан обернулся.

— Почему нет? Ты потерял его, Скатэл! Ты, жалкий кусок высохшего помёта ящерицы, потерял золото Эрэка! А я вернул его в Сэрмэннин, — он держал высоко в воздухе золотые ромбики. — Я — колдун, Скатэл из Сэрмэннина, — произнёс он громким голосом, — я — колдун, а ты — грязь под моими ногами. Я заставил всех духов воздуха и воды лететь в Каталло спасать это золото, золото, которое вернулось в Сэрмэннин несмотря на то, что ты нарушил договор вашего вождя с моим братом. Ты, Скатэл из Сэрмэннина, не подчинился Слаолу! Он хочет, чтобы его храм переместили, и его величие было восстановлено, а что делает Скатэл из Сэрмэннина? Он стоит на пути бога, как бешеный кабан перед благородным оленем! Ты мешаешь Эрэку! Так почему я должен отдать тебе это золото, которое Эрэк отобрал у тебя? Оно отправится в море!