Ленгар кивнул головой в сторону Чужаков, которые безмолвно сидели позади него, их татуированные лица напоминали маски в наполненном тенями полумраке.

— Они не знают нашего языка, дядя, — продолжал Ленгар, — поэтому можешь оскорблять их, как тебе хочется, но улыбайся, когда делаешь это. Мне нужно, чтобы они думали, что мы по-настоящему их друзья.

— А разве нет? — спросил Галет.

— Только сейчас, — улыбнулся Ленгар, довольный собой. — Я сначала решил отдать им их золото, если они уничтожат для меня Каталло, но у Камабана появилась идея намного лучше. Он, в самом деле, умный. Он вошёл в транс, и вылечил одну из жён их вождя от какой-то отвратительной болезни. Ты когда-нибудь видел его в трансе? Его глаза становятся белыми, язык вываливается, и он трясётся как мокрая собака, и когда всё заканчивается, он выходит оттуда с посланиями от Слаола!

Ленгар замолчал, ожидая реакции Галета, но тот молчал. Ленгар вздохнул.

— Так вот, Камабан вылечил жену вождя, и теперь вождь считает, что Камабан во всём прав. Представь себе такое! Уродливый Камабан, герой! Итак, наш герой сказал Чужакам, что они не только должны разрушить Каталло, чтобы получить обратно своё золото, но вдобавок отдать нам один из своих храмов. Что означает, что они должны переместить храм через всю страну, чего они, конечно, не смогут сделать, потому что их храмы сделаны из камней, — Ленгар засмеялся. — Поэтому, мы одолеем Каталло, и сохраним золото.

— Может быть, они привезут тебе храм, — сухо сказал Галет.

— А может быть, Сабан улыбнётся? — сказал Ленгар. — Сабан! Улыбайся, когда смотришь на меня. Ты проглотил язык?

Сабан вонзил ногти себе в щиколотки, надеясь, что боль удержит его от слёз, и не выдаст его ненависти.

— Ты хотел видеть меня, брат, — жёстко сказал он.

— Чтобы попрощаться, — угрожающе сказал Ленгар, надеясь увидеть страх на лице брата, но лицо Сабана ничего не выражало. «Смерть, — подумал Сабан, — будет лучше унижения», — и эта мысль заставила его прикоснуться к паху, и Ленгар рассмеялся над этим жестом.

— Я не собираюсь убивать тебя, маленький братец, — сказал Ленгар. — Должен бы, но я милосердный. Вместо этого, я займу твоё место. Дирэввин выйдет за меня замуж в знак того, что Рэтэррин теперь главнее Каталло, и она родит мне много сыновей. А ты, братец мой, станешь рабом, — он хлопнул в ладоши. — Хэрэгг! — закричал он.

Торговец-Чужак, мрачный великан, который переводил, когда люди из Сэрмэннина упрашивали Хенгалла о возвращении сокровищ, склонился на входе в хижину. Ему нужно было согнуться вдвое, чтобы пройти через низкий проход, а когда он встал, показалось, что наполнил собой всю хижину, такой он был высокий и широкоплечий. Он был лысеющим, имел густую чёрную бороду и лицо, казавшееся неумолимой маской.

— Твой новый раб, Хэрэгг, — любезно сказал Ленгар, указывая на Сабана.

— Ленгар! — взмолился Галет.

— Ты предпочёл бы, чтобы я убил недоростка? — вкрадчиво поинтересовался Ленгар.

— Ты не можешь отдать в рабство собственного брата! — протестовал Галет.

— Сводного брата, — сказал Ленгар, — и, конечно же, могу. Ты думаешь, что Сабан искренне поклонился мне прошлой ночью? Я доверяю тебе, дядя, но не ему. Он убил бы меня не моргнув глазом! Он ни о чём другом не думал с того момента, как вошёл в эту хижину, не так ли, Сабан?

Он улыбался, но Сабан только смотрел в украшенные рогами глаза брата. Ленгар плюнул.

— Забирай его, Хэрэгг!

Хэрэгг наклонился, положил большую ладонь на руку Сабана, и потянул его вверх. Сабан, униженный и несчастный, выдернул из-за пояса маленький нож и дико замахнулся им на гиганта. Но Хэрэгг без всякой суеты просто поймал его запястье и сжал так сильно, что рука Сабана сразу стала бессильной и вялой. Нож выпал. Хэрэгг поднял его и потащил Сабана из хижины.

Сын Хэрэгга, глухонемой, который был даже крупнее, чем его огромный отец, ожидал снаружи. Он схватил Сабана и швырнул на землю, а его отец вернулся обратно в хижину Ленгара, и Сабан слышал, как Ленгар добивался заверений от огромного торговца, что новому рабу не удастся сбежать. Сабан подумал о попытке сбежать сейчас, но глухонемой возвышался над ним, а затем он услышал рыдания и повернувшись, увидел жену Мортора, выводящую своего мужа из старой хижины Гилана. Вооружённые Чужаки подталкивали пару по направлению к северному входу в Рэтэррин.

— Мортор! — закричал Сабан, и едва не задохнулся, потому что когда главный жрец Каталло обернулся, Сабан увидел, что у него выдавлены глаза. — Ленгар сделал это?

— Ленгар, — горько сказал Мортор. Его рука безвольно висела, а кровь густо запеклась на раненном плече, из которого было вытянуто древко стрелы. Но лицо его было ужасающей маской. Он указал на свои уничтоженные глаза.

— Это послание Ленгара для Каталло, — сказал он, и копьеносец подтолкнул его дальше.

Сабан закрыл глаза, как будто он мог этим стереть ужас лица Мортора, а он вспомнил о том, что случилось ночью с Дирэввин, и его плечи затряслись от подавляемых рыданий.

— Плачь, малыш.

Прозвучал насмешливый голос, и Сабан, открыв глаза, увидел Джегара, стоящего над ним. С ним были двое друзей Ленгара, и их копья были направлены на Сабана. Ему показалось, что они собираются убить его, но копья были нужны только для того, чтобы он не двигался.

— Плачь, — снова сказал Джегар.

Сабан смотрел на землю, и внезапно вздрогнул, потому что Джегар стал мочиться на него. Двое хохотали, а когда Сабан пытался увернуться в сторону, они использовали острия копий, чтобы он оставался на месте, и моча лилась ему на волосы.

— Ленгар женится на Дирэввин, — закончив мочиться, сказал Джегар, — но когда она надоест ему, а она точно ему надоест, он пообещал её мне. Ты знаешь почему, Сабан?

Сабан не ответил. Жидкость капала с его волос, стекала по лицу и собиралась лужицей между его коленей. Глухонемой наблюдал с лёгким замешательством на своём широком лице.

— Потому что, — продолжал Джегар, — с тех самых пор, как Ленгар ушёл в Сэрмэннин, я был его глазами и его ушами в Рэтэррине. Откуда Ленгар узнал, что надо прийти прошлой ночью? Потому что, это я сказал ему. Это же я сказал тебе? — он задал этот последний вопрос Ленгару, вышедшему из хижины, чтобы посмотреть на унижение своего брата.

— Ты мой самый верный друг, Джегар.

— А у друга искалечена рука, — Джегар резко наклонился вперёд и схватил руку Сабана. — Дай мне нож, — потребовал он у Ленгара.

— Оставь его, — сказал Хэрэгг.

— У меня к нему дело, — огрызнулся Джегар.

— Он мой раб, — сказал Хэрэгг, — а ты отстань от него.

Большой человек говорил негромко, но в его грубом голосе была такая сила, что Джегар подчинился. Хэрэгг наклонился к Сабану, держа его собственный бронзовый нож в правой руке, и Сабан подумал, что огромный Чужак планирует сделать то, что собирался Джегар. Но вместо этого Хэрэгг ухватил прядь волос Сабана. Он полоснул по ней ножом, отрезал и отбросил в сторону. Он действовал грубо, срезая крупные пряди волос и царапая кожу на голове Сабана, от чего она начала кровоточить. Так брили всех рабов, и хотя волосы отросли бы снова, это делалось, чтобы показать, что остриженные пленники теперь абсолютно ничто. Сабан был теперь ничем, и он вздрагивал, когда безжалостное лезвие сдирало ему кожу на голове, и кровь тонкими струйками лилась по его щекам, смешиваясь с мочой Джегара. Мать Сабана выбежала из своей хижины, когда Хэрэгг обрезал ему волосы, и она закричала на великана, чтобы он остановился, затем начала бросать в него комья земли, пока двое друзей Ленгара, смеявшиеся над её возмущением, не оттащили её прочь.

Закончив обрезать волосы, Хэрэгг взял Сабана за левую руку и положил её плашмя на землю.

— Я сделаю это, — жадно предложил Джегар.

— Это мой раб, — ответил Хэрэгг, и вновь сила его голоса заставила Джегара отступить. — Посмотри на меня, — приказал Хэрэгг Сабану, затем он кивнул своему сыну, который крепко сжал своей огромной рукой запястье Сабана.