- Так вы нас видели?! – полушепотом спросил пораженный князь.

- Угу, - только и буркнул Кит.

- И слышали к тому же? – постепенно осознавал всю ужасную новость князь.

- Слышал, еще как, - просто ответил Кит.

Ему вдруг резко стало легче.

- Какой эффект! – Князь картинно схватился за голову. – Кто бы мог подумать!

И он вновь, с чувством полного на это права, накинулся на сестру.

- Вот! Вуаля! Я же тебя предупреждал, Лизон!

Он повернулся к Киту и сделал изящный поклон:

- Простите великодушно, Никита Андревич! Мы перед вами кругом виноваты! Последствия научных экспериментов порой вылезают за пределы всяких допустимых приличий… Просто как кипящее молоко из кастрюли.

Больше всего в мире прошлого Кита напрягали эти длинные, складные речи, которые казались совершенно неестественными, будто их умело зачитывали наизусть. Как в театре!

- Да ладно, - уже вполне уверенно махнул он рукой. – Бывает. Проехали.

Княжна, тем временем, так и стояла, закрыв лицо.

- Элиз! – строго, по-отечески окликнул ее брат. – Ты-то что столбом стоишь! Приноси извинения. Ты же, как мне видится, совсем не проехала… или ты считаешь, что вполне достаточно моих?

И тут произошло еще одно аномальное явление.

Княжна Лиза вдруг повернулась назад – и бросилась бежать. На крыльце она чуть не сшибла Евсеича Первого, вышедшего из дома с подносом, на котором стояли две больших, как пивные, белых кружки.

И тут Киту совсем полегчало. Он понял, что жить можно. Даже в далёком-предалёком прошлом.

- Вот так у нас, - развел руками князь. – Закладывать в воздухе фигуры что великий авиатор Нестеров – никакого страха, а вот чтобы принести извинения за допущенную вульгарность, так сплошной ужас и скрежет зубовный.

- А вот и квасок… - вовремя подоспел Евсеич. – Извольте, господа!

Князь изволил первым. Взял кружку, пригубил.

- Холодненький! – сказал он, нарочно отвлекаясь от неловкой темы.

Кит не успел протянуть руку, как Евсеич опустил поднос к нему. Кит взял белую фарфоровую кружку, посмотрел в нее, из кружки шибануло мощным и приятным холодком – и Кит хлебнул. Квас был, и правда, холодным, с кучей всяких вкусов – приятной кислинкой, духом черного хлеба, пряностями какими-то. Кит не постеснялся и стал пить, уже не отрываясь, – тушить и остужать себя всего изнутри, пока не успел сгореть дотла.

Оба – князь и Евсеич – с очень довольным видом смотрели на него.

- Спасибо, - сказал Кит, облизнув губы. – Вкусный…

- Рады стараться, Никита Андреевич, - по-военному отчеканил Евсеич.

- Это Петровна рада стараться, - опять с фирменным аристократическим холодком в голосе уточнил князь. – А ты тут на подхвате. Но вовремя, благодарю.

Князь изящно поставил свою, практически полную кружку на поднос, вернее Евсеич подхватил княжью кружку снизу, как только заметил жест барина. А Никита сам успел протянуть свою кружку и поставить, потому как был из нормального, прогрессивного будущего, где такие старорежимные порядки еще не везде успели вернуться… Князь едва заметно усмехнулся.

- Спасибо, Евсеич Первый, - тем не менее, вполне искренне сказал он. – Пойдемте же.

Они двинулись к дому. Евсеич, конечно же, сразу успел унестись вперед и распахнул свободной рукой дверь.

Кит не оглядывался по сторонам, но мог поклясться, что необычные, латунно-бронзовые, все в заклепках львы у крыльца оба разом повернули головы и посмотрели на него, Кита. Взяли его на миг в перекрестие взглядов. И снова резко отвернулись…

- Только не кланяйся, ради Бога, уже невозможно, - предупредил князь Евсеича у дверей и красивым жестом предложил Никите войти первым. – Прошу вас, Никита, милости прошу в наш дом.

Никита вошел – и на него пахнуло музейным духом.

Лепные потолки, лестница, художественный паркет. Папаню бы сюда! По обеим сторонам от лестницы стояли высокие и странные металлические фонари. Их прозрачные круглые плафоны размером с арбуз были схвачены крупной металлической сеткой. Внутри вместо ламп было нечто, похожее на клубки металлической стружки.

- Детали – чуть позже, - сказал князь, заметив интерес Никиты, - давайте сначала самое насущное.

И он повел Никиту направо, по коридору первого этажа. Кит ощущал себя на экскурсии в старой усадьбе. Типа, наглядный урок истории.

- Я, с вашего позволения, начну с самого-самого насущного, что порой случается важнее спасения мира, - снова стал по-своему, по-старинному разлагольствовать князь. – Вот это, кстати, ваша комната, - указал он по ходу на одну из дверей. – А вот дальше… - Они прошли еще немного. – Вот тут – жизненно необходимые удобства.

Двумя руками он указал на две двери, поменьше.

- Слева – сами понимаете, какие, а вот здесь – ванна и всё такое. Что я готов безоговорочно признать за вашим временем, так это прогресс в удобствах… Остальное, по большей части, спорно. Но и здесь, в моей усадьбе, все максимально прогрессивно, по меркам нашего времени. Такого оборудования сейчас немного найдете в России. Последнее слово английской техники, - умело, без излишней кичливости, хвалился князь и вовремя притормозил: – Впрочем, давайте без церемоний. Вы с дороги. Я на несколько минут оставлю вас. Вы немного обвыкнитесь, взгляните на свою комнату, в ней у двери увидите звонок. Когда возникнут вопросы, жмите кнопку без стеснений. А пока чувствуйте себя, как дома.

И князь пошел. В учтивости и предупредительности ему, конечно, нельзя было отказать. Оставил он Кита вовремя. Квас быстро добежал во все стороны, от него даже немного голову повело… Ну, и всё такое.

Кит зашел в туалет. И ухмыльнулся. Ну, конечно! Последнее слово английской техники! Такое «последнее слово» с бачком под потолком и цепочкой он видел два года назад в Питере, в какой-то дремучей коммуналке, когда они ездили в Петербург с мамой и, по ходу, навестили какую-то ее дальнюю родственницу, столетнюю старушенцию, которая назвала себя «баронессой Врангель» и посмеялась при этом, на минуту сильно помолодев…

Не случалось ли вам замечать, что в туалете порой очень хорошо утрясаются мысли и приходят на ум очень здравые выводы и решения?

Вот и у Никиты многое успело утрястись. По ходу дела он успел о многом здраво подумать. Например, может быть это и не прошлое, а такая необычная реконструкция… Многие ведь любят теперь ролевые игры с реконструкциями различных исторических событий и эпох. Может, и его, Кита, заманили-затянули в такую реконструкцию… Только зачем? И кто? И уж больно дорогая какая-то реконструкция получается, с полётами аэропланов и крутыми спецэффектами, прямо голливудский бюджет на нее нужен…

Еще он успел подумать-прикинуть, как бы кто поступил на его месте. Вот мама, она, конечно, сразу бы отказалась не только кататься с незнакомым человеком в старинной машине, но и разговаривать бы с ним не стала. А если бы еще и в фиолетовое смещение пространства попала, а потом – совсем в другой мир, то наверняка бы подумала, что сошла с ума, упала бы в обморок и из него бы не выходила, пока бы все не кончилось. А вот папаня бы, наверно, сразу поверил – и тут же стал бы все зарисовывать и фотографировать. Выходит, сейчас он, Кит, поступает почти, как папаня, только без папаниного фанатизма, с маминым обычным спокойствием.

А что бы на его месте сделал Дум? Наверно, Дум решил бы, что это мощный глюк после каких-нибудь «колёс». Дум бы, наверно, так сказал себе: «Фигассе, круто торкнуло!» И в прошлое не поверил бы... В общем, оставалось допустить на всякий случай, что он, Кит, и правда, попал в 1915 год.

И наконец, Кит пришел к выводу, что падать в обморок бесполезно, а первым делом нужно спросить, когда и как можно ему вернуться на урок с перемены. Худший вариант – то, что это его могли захватить какие-то маньяки или террористы, которым нужен выкуп – он с собой даже не обсуждал. Очень не похоже было.

И тут Кит вспомнил, что в кармане у него коммуникатор. Вот оно! Главный, можно сказать, определитель реальности.