1). Принесение в жертву первенца было обычным делом в древней Палестине, и это практиковалось не только моавитским царем Месой, который сжег своего старшего сына, принеся его в жертву богу Хамосу (4-ая Царств III, 26–27), арамейцами из Сефарваима, чьими богами были Адрам-мелех и Ана-мелех, но и иудейскими царями Ахазом (4-ая Царств XVI, 3) и Манассией (4-ая Царств XXI, 6). Царь Саул попытался принести в жертву сына своего Ионафана, когда в войне с филистимлянами как будто наступила перемена к худшему (1 Царств XIV, 43–46), хотя воины были против этого.
2). В Книге Исхода XXII, 29–30 мы читаем: "Отдавай Мне первенца из сынов твоих; то же делай с волом твоим и с овцою твоею [и с ослом твоим]: семь дней пусть они будут при матери своей, а в восьмой день отдавай их Мне". Позднее Иезекииль (XX, 24–26) скажет: "За то, что постановлений Моих не исполняли и заповеди Мои отвергли". Бог в наказание за идолопоклонство поклялся рассеять их по народам и развеять их по землям. Однако этот закон относится к младенцам, а не к отрокам и взрослым мужчинам, и его можно обойти, сделав обрезание и принеся в жертву обрезанную плоть. Жертвоприношение Исаака было как важное средство во время народного бедствия, подобно жертвам Месы, Ахаза и Манассии, или во время церемонии закладывания нового города, подобно тому, как Ахиил Вефилянин построил Иерихон "на первенце своем Авираме он положил основание его и на младшем своем сыне Сегубе поставил ворота его" (3 Царств XVI, 34).
3). Соломон построил в Иерусалиме капища Хамосу и Молоху (3 Царств XI, 7), на которых сжигали детей в долине Тофит, alias (Иначе (лат.)) Геенне (4 Царств XXIII, 10). Некоторые из этих жертв, по-видимому, заменяли самого царя как инкарнацию бога Солнца в ежегодной смене царей. Михей (VI, 7), Иеремия (VII, 31; XIX, 5–6; XXXII, 35) и Иезекииль (XVI, 20; XX, 26) были против этого; да и законодательно это было запрещено во Второзаконии XII, 31 и Книге Левит XVIII, 21 и XX, 2 ff. В Книге Исхода XXXIV 20 (поправка к XXII, 28–29) перворожденного сына человеческого заменяют перворожденным потомством осла, а потом обоих заменяют агнцем или двумя голубями (Исход XXXIV 20; Левит XII, 6–8). Прерванное жертвоприношение Авраама демонстрирует его полную покорность Богу и Божию милость в отмене негодных "постановлений" в ответ на послушание Авраама. Исаак, кстати, уже не был ребенком, а был взрослым юношей, способным нести дрова для всесожжения, и Авраам заменил его овном, а не агнцем. Мидраш, в котором говорится о смерти Сарры как побочном следствии не происшедшего жертвоприношения, отнимает девяносто лет, когда она родила Исаака, от ста двадцати семи, когда она умерла, и называет возраст Исаака — тридцать семь лет.
4). Овен, "запутавшийся в чаще", по-видимому, заимствован из Ура Халдейского, где на царской могиле конца четвертого тысячелетия до нашей эры были две шумерские статуи овнов из золота, белой скорлупы и ляпис-лазури, которые стояли на задних ногах и были прикованы серебряными цепями к высокому цветущему золотому кусту. В шумерском искусстве этот сюжет встречается часто.
5). Авраамово жертвоприношение перекликается также с сюжетом греческого мифа о дочери Кадма, Афаманте и Фриксе. Кадмеяне (на библейском иврите, "восточные люди") вели свой род от Агенора ("Ханаан"). В XI в. до н. э. некоторые из них покинули Палестину и отправились в Камею, что в Карий, потом пересекли Эгейское море и основали беотийские Фивы. Кадмеяне также фигурируют как "дети Кедмы" в генеалогии Измаила (см. 29. 5). Эта параллель отвечает на три важных вопроса, поднимаемых Книгой Бытия. Первый: поскольку Авраам не основывал город, что заставило его принести в жертву взрослого сына? Второй: почему его первенец Измаил не был выбран вместо Исаака? И последний: имеет ли спор между Саррой и Агарь за первенство такое значение, что жертвоприношение как-то связано с ним?
6). Вот кадмейская история. Беотийский царь Афамант взял в жены царицу Нефелу из Пелиона, которая родила ему сына Фрикса, а потом Ино-кадмеянка родила ему другого сына Меликерта (Мелкарт, "правитель города"). Когда Нефела прослышала об этом, она прокляла Афаманта и Меликерта, а Ино при помощи тайного колдовства вызвала засуху и голод, после чего подкупила жрицу Аполлона, чтобы она объявила, мол, земля возродится, если Афамант принесет в жертву Фрикса, сына Нефелы и своего наследника, на горе Лафистий. Афамант был уже готов перерезать сыну горло, но оказавшийся поблизости Геракл приказал ему не совершать убийство: "Мой отец Зевс ненавидит человеческие жертвы!" Неожиданно появился крылатый золотой баран и увез Фрикса в страну Колхиду. Ино вместе с Меликертом, чтобы избежать гнева Афаманта, бросилась в море, но оба были спасены: Ино стала Белой Богиней, а Меликерт богом Нового года в Коринфе.
7). Можно предположить, что в первоначальной версии Агарь отомстила Сарре, жаловавшейся Аврааму, засухой и голодом, ибо в библейской истории сообщается об одном голоде, случившемся после женитьбы Авраама на Сарре (см. 26 а), и о другом — когда Исаак был в Гераре, хотя, на самом деле, наверное, тогда Авраам был в Геpape (см. 37 а). Возможно, что приказ о жертвоприношении исходил от лживого пророка, которого Агарь подкупила, чтобы он отомстил за лишение Измаила наследства. Возможно также, с этим связаны попытки Самаэля не допустить жертвоприношение. Все же причина ссоры Сарры и Агари, которая рассмотрена в древнем кодексе Хаммурапи (см. 29. 2), кажется более убедительной, чем причина ссоры Нефелы и Ино, и указывает скорее на шумерский источник. Однако кадмейская версия предполагает, что второе бегство Агари от Авраама (см. 29 с) произошло после несовершенного жертвоприношения Исаака, а не до него. "Афамант", возможно, заимствован у древнееврейского Етама, мифического мудреца и поэта, чье имя означает "долгий", "сильный" и в Септуагинте транскрибируется как Aitham. Странная фраза о "страхе Исаака" (Бытие XXXI, 42, 53) напоминает об имени Фрикса ("Ужас"). Голод у кочевников означал засуху, а псевдожертвоприношение человека, одетого в черную шкуру барана, все еще в обычае на горе Лафистий у беотийских пастухов в период весеннего солнцестояния. Так они просят у Небес дождь.
8). Остались еще два мифа. В более раннем говорится об обете Иеффая принести в жертву Господу первое существо, которое встретит его после победы над аммонитянами (Судей XI, 29 ff); а в другом говорится о таком же обещании Идоменея Критского, данного богу Посейдону, когда случилось кораблекрушение. Иеффай принес в жертву дочь, и "вошло в обычай у Израиля, что ежегодно дочери израилевы ходили оплакивать дочь Иеффая Галаадитянина". И это все. Идоменей же потерял всех своих людей и был изгнан с Крита. Греки, которые познали ужас человеческого жертвоприношения примерно в то же время, что и иудеи, предпочли, например, поверить, что Ифигения, дочь Агамемнона, была заменена на жертвеннике ланью и унесена в Тавриду. Плутарх описывает случай, который соединяет сюжет об обете и сюжет о перворожденном сыне, принесенном в жертву во время некоего бедствия: Меандр обещал царице Небес принести в жертву первого человека, который поздравит его со взятием Пессинунта, и этим человеком оказался его собственный сын Архелай. Меандр убил его и с горя бросился в реку, которая стала носить его имя. Обычай сожжения детей, посвященных Гераклу Мелкарту, существовал у финикийцев еще долго после того, как иудеи отменили его; и мнение Михея (VI, 6–8) о том, что Господу не по нраву не только человеческие приношения, но и приношения животных — ибо Ему милее справедливость, милосердие и нежность, — было весьма радикальным в его время.
9). В обычае празднования Нового года у иудеев отражаются воспоминания о связанном Исааке. Когда рабби Авваху попросили объяснить, зачем дуют в рога баранов (shofar), как сказано в Книге Левит XXIII, 23–25, он ответил: "Так делают, потому что Господь приказал нашим отцам: "Дуйте в рога бараньи, чтобы Я помнил, как Авраам связывал Исаака, и знал, что вы готовы связать себя для Меня!" (В. Rosh Hashana 16a). To же объяснение и в mussaf молитве в честь Нового года. Типично таннаитское изречение приписывается Иисусу в "Евангелии святого Фомы": "Поднимите камень, и вы найдете меня, срубите дерево, и я буду там!" Эти слова имеют прямое отношение к связанному Исааку, так как это было самым великим испытанием веры в Священном Писании.