Старый актер привстал и медленным, торжественным жестом протянул перевязанную голубой ленточкой большую рукопись, свернутую в трубку:

— Вот отрывки из моего дневника тех лет. Прочтите — и все поймете. А я ухожу. Поздно. Покойной ночи.

По тихому, уснувшему коридору я проводил старого актера до крыльца. Здесь он остановился:

— Да! Меня не так трудно найти — уже много лет я веду кружок художественного чтения при клубе «Строитель». Самодеятельность, из которой рождаются высокие таланты!…

Я долго смотрел ему вслед. Старый-старый актер шел посреди улицы легкой, почти юношеской походкой. И луна стелила перед ним по неровной мостовой, по булыжникам, по асфальту свою длинную спокойную лунную дорожку.

Фанерный домик

Четверг, 14 мая

Тянутся дни, медленно тянутся часы моего выздоровления в больнице. Начинаю вспоминать, все восстанавливать в памяти, записывать. «Мета…морфоз, метаморфоз», — что за странное слово? Это было первое слово, которое я услышал. Очнулся. Не сразу понял, где я. В комнате темно. Рядом с моей кроватью, у свечи, которая горит и оплывает, человек что-то пишет и словно вслух диктует: «Метаморфоз».

Дрожит, колеблется, вытягивается на стене тень: человек наклонился над столиком и пишет. Перо скрипит. Вот опять он повторил незнакомое слово «метаморфоз». Где я? Откуда-то из темноты слышатся вздохи: «Доктор!» Человек оставляет перо, берет свечу и уходит. Уж не сон ли все это? По актерской привычке ищу реплики из знакомых ролей… «Все тот же сон! Возможно ль? В третий раз!» Голова кружится, сердце сжимается. Надо мной склонилось лицо человека. «Мета…морфоз, метаморфоз…»

Суббота, 16 мая

Луч ли солнца скользнул по стене и меня разбудил или веселое ржание жеребенка за открытым окном, но я проснулся и почувствовал себя бодрым. Все вспомнил: наша труппа проездом через Ченск ставила в пожарном депо — в большом сарае — водевиль «Запутанное дело» Каратыгина. Я играл роль Волошина. И вдруг все закачалось. Большие балки сарая опустились над головой, пол взлетел вверх. И я упал. Услышал окрик антрепренера: «Дайте занавес, а его увезите!» А дальше — мрак.

Доктора этой больницы зовут Сергей Сергеевич Думчев.

Вторник, 19 мая

Из головы у меня не выходит первое слово, услышанное тогда ночью: «метаморфоз». Что оно означает?

Среда, 20 мая

Сегодня ночью была гроза. Долго не мог уснуть. Молнии чертили зигзаги по черному покрову неба. За окном тревожно шумели деревья. У столика при свече доктор опять писал и, как всегда, произносил вслух то, что писал:

— Открыть тайну энергетики живого существа — не значит ли это открыть тайну преодоления всех болезней? Где искать? Энергия метаморфоза!.. Ах, вы не спите, — обратился доктор ко мне, услышав, как я стал переворачиваться. — Спите спокойно! Вы поправитесь и будете таким же здоровым, как раньше. Нет, еще здоровее, еще лучше.

Суббота, 23 мая

Весь день — дождь. Сердце болит и очень сильно бьется. Пишу с трудом, не могу пошевелиться. Плохо ты, мое сердце, мне служишь. Выйду из больницы — как буду жить? Без театра, без подмостков мне жизнь — не жизнь. Вот роковой вопрос. От этих дум сердце совсем разболелось. Оно бьется то ровно, то напряженно, то вдруг словно с места сорвется и бежит, бежит… Я сказал об этом доктору. Он опять меня успокоил.

— Скажите, доктор, что такое «метаморфоз»?

— Потом, голубчик, потом. Вот поправитесь, тогда разъясню. И все поймете. А теперь вот выпейте лекарство.

Доктор поднес к моим губам стакан. Он поправил одеяло. Дождь стучал по крыше все тише, все осторожнее.

Воскресенье, 24 мая

Сегодня я узнал, как оказался здесь. Когда со мной на сцене случился обморок, антрепренер отвез меня в номер гостиницы и через день сумел обмануть и актеров и хозяина гостиницы, сказав, что за мной приедут родные и оплатят номер. Труппа уехала. Мне становилось все хуже и хуже. Доктор Думчев, вызванный хозяином гостиницы, лечил меня, оплачивал все расходы, а потом взял в больницу.

Вторник, 26 мая

Какой сегодня светлый, добрый, ласковый день! И все кругом кажется мне хорошим и добрым. Доктор, войдя в палату, сказал мне:

— Вот вы и улыбаетесь. Значит, выздоравливаете. Теперь потрудитесь припомнить хотя бы монолог Бориса Годунова: «Достиг я высшей власти…»

Я стал читать, запутался, сбился, смутился.

— Если надо — вот Пушкин. Приготовьте как следует. Работать надо, работать! И болезнь скорее уйдет.

Понедельник, 1 июня

Вчера, в воскресенье, чувствовал себя больным и усталым. С сердцем плохо. Доктор взял меня на прогулку. Шли не торопясь. Говорили. Постепенно забыл, что болит сердце.

Воскресенье, 7 июня

Вечер. Сегодня днем много гуляли. Доктор повел меня за город в свою мастерскую:

— Там вы найдете ответы на те вопросы, что мне задавали.

С небольшой горы я увидел: где-то далеко сверкает бирюзой море. Мы спустились и пошли по старому, запущенному парку. Темнели аллеи. Железные решетки ограды местами повалились и лежали в траве. Прошли мимо беседки, которая замыкала аллею, и вышли из парка. Цвели заросли шиповника.

По густой, высокой траве мы прошли мимо плетня, за которым жужжали пчелы, и остановились у фанерного домика. Я переступил за Думчевым порог и с удивлением остановился. Вся комната была заполнена паутиной. В рамках окошек вместо стекол была натянута паутина. В углах висела паутина в виде маленьких гамаков. В банках тоже ползали пауки и тянули за собой нити. Даже в банке с водой перемещался какой-то серебристый паук. В разных местах с потолка свисали нити. На одной из них над самым полом была подвешена дохлая мышь, на других — щепочки и камешки.

— Да сделайте хоть шаг от порога! — сказал Думчев. — Чего вы боитесь? Это паук, спуская нить, подцепил дохлую мышь.

Думчев открыл коробку — рой мух разлетелся по комнате. И сразу все тронулось с места: закачалась паутина с камешками, щепочками, на рамах окошек, тронулась нить с подвешенной мышью, и маленькие паутинные гамаки в углах комнаты тоже закачались. Появились пауки — бросились ловить, хватать добычу. Я не знал никогда, что на свете есть столько разных, не похожих друг на друга пауков. Беспокойные маленькие чудовища — они теперь были всюду. Пауки! Пауки! Пауки! Они бегали по паутинам, натянутым в рамах окошек, по стенам, спускались по нитям, скатывались в паутинные гамаки. Пауки двигались по полу, по стенам, по потолку. Мимо моих ног они входили и уходили в настежь открытую дверь.

Среда, 10 июня

Думчев живет в городе. У него там, говорят, лаборатория, где он производит химические опыты, но я там не был. Он считает, что мне надо дышать морским воздухом. Все чаще провожаю его до фанерного домика. Здесь мы расстаемся, и я ухожу к морю.

Я выздоравливаю. Иногда, правда, неожиданно появляется боль в сердце, но сразу же уходит. И тогда мне кажется, что она похожа на актера, который появляется после спектакля на сцене, чтобы просить у публики прощения за причиненное беспокойство.

В душе у меня торжество. Болезнь побеждена. Я здоров, бодр, свеж и весел. Готов показаться в роли Ромео или Чацкого на подмостках Малого или Александрийского театров. Я не верю, что был когда-то болен. Каким лекарством лечил меня доктор?

Понедельник, 15 июня

«Метаморфоз»!

Вчера был снова в фанерном домике. Сергей Сергеевич наглядно и долго разъяснял, что такое «метаморфоз». На столе среди множества круглых стеклянных банок стояли рядом две широкие плоскодонные банки, скорее похожие на аквариумы. Одна из них наполнена водой, а в другой — песок, камешки и пучок зеленой травы. В обеих банках были совсем разные занятные существа: одно плавало в воде, другое передвигалось по песку.