— У моих святителей не найдется причин отказать тебе, — чистосердечно ответил император.

Но сказано им было не все. И сие Ольга узнает потом, когда отцы Византийской церкви будут добиваться согласия Ольги на то, чтобы крестить всю Русь и сделать ее вассалом Византийской церкви. Ольга, однако, добилась своего и была крещена без посягательств на свободу русичей. Но это будет несколько позже. А пока мирная беседа государей продолжалась. И завершилась благополучно. После чего Константин повел Ольгу на прием к императрице Елене. Она приняла архонтису россов в Золотой зале.

В пути к Ольге присоединили всех сопровождающих ее боярынь. Так попросила представить Ольгу сама императрица Елена. Она сидела в золотом кресле, в сверкающем золотом и драгоценными камнями платье ало — голубого цвета, была довольно молода и красива жгучей красотой.

Бояре и боярыни Ольги, как вошли в Золотую залу, так и начали делать земные поклоны. Ольга же сочла это неуместным, лишь слегка поклонилась. Этот прием императрицей она находила для себя ненужным. Лишь волею обстоятельств и неписаных канонов императорского двора Ольга терпеливо выстояла пред лицом императрицы и учтиво ответила на вопросы Елены, которые задавались опять‑таки для соблюдения дворцовых правил и были никчемны и пусты, чем раздражали Ольгу.

Император во время беседы Елены и Ольги сидел в кресле рядом с супругой и не спускал с нее глаз, кивал в знак согласия головой, когда она задавала Ольге вопросы, но в то же время ерзал в кресле и, казалось, вот — вот вско чит на ноги и убежит, покинет свою говорливую супругу. Константин, однако, нашел повод прервать потоки слов Елены: он что‑то шепнул ей и подал руку. Она встала, сделала какой‑то неопределенный знак Ольге и удалилась следом за супругом. Это случилось так неожиданно, что Ольга растерялась. Но появился канцлер и повел княгиню и ее придворных в Юстинианову храмину на торжественный обед.

К столу русичей позвали не сразу, все ждали императорскую чету. Наконец‑то Константин и Елена появились. Они уселись за столом на возвышении, отдаленном от гостей и придворных. Ольгу же посадили отдельно от ее свиты, но среди дам, приближенных императрицы. И вновь самолюбие Ольги было задето. К тому же огорчило ее и то, что священнику Григорию вовсе не предложили места. На правах переводчика он стоял за спиной Ольги. Не было рядом с нею ни бояр, ни воевод, ни послов. Все они обедали в другой зале.

Ольга спросила негромко отца Григория, почему так поступили. Он лишь пожал плечами, но ответил:

— Во дворце считают, что их держава стоит над миром. Потому и поступают соответственно.

Ольга проглотила эту горькую пилюлю, а отец Григорий, понимая ее состояние, пытался утешить:

— Наберись терпения, матушка княгиня. Здесь все не так, как у нас на Руси.

В это время в огромную Юстинианову храмину, где уже сидело за столами более двухсот человек, были приглашены музыканты. Они вошли тихо, словно тени. Заиграла музыка, в центре залы появились певцы и запели, восхваляя в своей песне величие здравствующего царского дома. Едва они закончили пение, как в зал вбежали танцовщицы. Их было много, полуобнаженных нимф. Их танец был полон загадочной прелести, манящей и многообещающей, будоражащей плотские чувства. Нет, Русь, по мнению княгини, была другой, вовсе молодой, не испорченной нравственно державой. Да, на Руси девы тоже не путались появляться обнаженными, но сие случалось раз в году, в ночь на Ивана Купала.

Конечно, и таких дворцов, как императорский, на Руси не было, и блеска золота и драгоценных камней в таком обилии Русь не знала. Одних только золотых кресел для императоров и царей Ольга насчитала десять. И все яства подавались за трапезой только на золотой и серебряной посуде, и вино разливалось в золотые кубки. Ольга же сумела привезти из Киева лишь большое золотое блюдо, отделанное диамантами, которое намеревалась пожертвовать в храм Святой Софии. После согласия императора крестить ее в Царьграде она захотела, чтобы крещение состоялось в первом храме державы. Потому и вклад она думала сделать в Святую Софию.

И золотых денег в киевской казне еще мало водилось. А тут, о чем отец Григорий предупреждал, приспело новое испытание Ольгиного самолюбия. В конце обеда по воле императора всех россов одарили золотыми деньгами. И первому из русичей, богатырю Добрыне, императорские чиновники преподнесли тридцать милиаризиев — два с половиной червонца золотом. Еще слуги императора преподнесли по двадцать милиаризиев всем боярыням и двадцати княжеским послам, а также сорока трем купцам. Не забыли и отца Григория, и Святославовых воевод, и всех других, кто был приглашен на обед в императорский дворец.

В эти же минуты, когда чиновники одаривали россов золотыми монетами, Ольгу позвали к императорскому столу и там на золотой, осыпанной драгоценными камнями тарелке преподнесли ей в дар пятьсот милиаризиев. Зачем Константин Багрянородный одарил ее золотыми монетами, Ольга не догадывалась, но чувствовала, что сие не от души, а есть некая державная игра. Ольга подумала, что она с большей радостью приняла бы изделие какого‑либо мастера, может быть, даже икону, нежели деньги. Они ее оскорбляли. Но Ольга вынуждена была принять дар и поблагодарила императорскую чету. А чуть позже спросила отца Григория:

— Может, нас считают убогими, даря деньги?

— Нет, матушка княгиня, так всех гостей одаривает император. И когда встречает, и когда провожает. О сути расскажу потом.

Торжественная трапеза продолжалась долго. Танцоров сменили фокусники, за ними выходили укротители диких зверей. Перед гостями провели на поводке огромного свирепого тигра. Сей бенгальский тигр был кровожаден. Укротители вели его на цепях в растяжку. Он рычал так, что гости от страха закрывали глаза. Ольга в это время сидела близ императорской четы, и Константин рассказывал, как ему подарили бенгальского тигра.

— Его привезли на корабле в железной клетке, и никто не мог к нему подойти. Лишь один раб осмелился войти в клетку — и был разорван на куски. Тигр просидел в клетке, пока из Индии не прибыли укротители.

Индия оставалась для Ольги страной волшебных сказок Но тигру она не удивилась, и страх не сковал ее души. Однако то, что последовало за тем, как увели тигра, Ольгу сильно потрясло. В Юстинианову храмину под бой барабанов вошли тридцать три воина, все на подбор высокие, статные, сильные, с голубыми глазами и волосами цвета спелой соломы. При виде их у Ольги защемило сердце: «Господи, так ведь это же русичи! Как же они попали в Византию? Ведь это же ровесники Добрыни, это же при мне…» Знала Ольга, что в Олеговы времена русичи служили у византийских императоров, но не ведала того, что греки тайно вывезли в ту пору сотни дев для воинов — россов. И они стали их женами. А вот их сыновья — русичи. «Господи, как они прекрасны!» — воскликнула про себя Ольга.

Вооруженные мечами, в позолоченных латах, воины сделали по залу круг и остановились против императорской четы и Ольги. И вначале хором произнесли здравицу Константину и Елене на греческом языке, а потом так же четко на родном Ольге языке вознесли здравицу ей:

— Здравствуй, великая княгиня Киевская и всея Руси Ольга!

У нее прихлынули слезы, ей было жалко этих русичей, потерявших родину и служивших чужому царю.

Константин Багрянородный, увидев смятение и слезы Ольги, пояснил ей:

— Не пугайся, архонтиса россов, это не рабы, а свободные дети тех россов, которые живут в Константинополе многие годы.

У Ольги отлегло от сердца. И вспомнила она рассказ отца Григория о том, что еще до Олеговых времен близ монастыря Святой Мамы вырос большой поселок, где жили русичи, кои оставались в Византии по разным причинам.

— Я люблю этих воинов. Они — гордость моей гвардии, — добавил император.

Воины взмахнули мечами, и сверкнула молния, вскинули их вверх — и снова молния. Опустив мечи в ножны, воины поклонились Ольге и торжественным шагом покинули залу. И тут княгиня Ольга поняла, почему Багрянородные государи так ценят русских воинов: они воочию убедились, чего стоят богатыри земли русской, и знают, что с великой Русью лучше любой худой мир, чем добрая ссора. И время показало, что в Византии всегда по достоинству оценивали Русь и ее могущество.