- Снаружи, из черноты ночи, окружавшей Дацкий Замок, донесся грустный пронзительный крик сокола…

- Мгновение, - украл право голоса глазастый Оракул, - и король уже стоял посреди залы. Взоры всех – от первого канцлера до последней кошки – были прикованы к его высокой мужественной фигуре, облаченной в пурпурный с золотом камзол, к его бледному благородному лицу, к тонкому золотому обручу короны, неярко блестевшему в русых волосах…

Тут павший Оракул поднялся (дон Текило искренне заинтересовался, как каменные фигурки умудряются выделывать свои акробатические номера) и нанес ответный удар колючим хвостом. Глазастый Оракул покачнулся, попытался моргнуть, и едва не упал на пол – дон Текило подхватил раритет в последний момент.

- Король положил руки на шею придворного мага, и старик, все так же молча, поклонился. И тут – вздох изумления пронесся по залу! – король резко сжал голову старика, наклонился и впился внезапно увеличившимся зубами в его шею.

Дон Текило вообразил себе эту сцену и поморщился. Глазастый Оракул поспешил с комментариями:

- И прежде, чем фаворитки успели возмутиться и устроить публичный скандал, раздался еще один вздох – на сей раз неприкрытого ужаса! Из-под губ короля потекли тонкие струйки крови, прошло еще одно невыносимо жуткое мгновение, и сомнений не осталось, король – вампир, и он в присутствии знатнейших аристократов пьет кровь бывшего придворного мага!

- Сердца подданных Дацкого королевства наполнились негодованием и возмущением. Им? Им, обладателям голубой крови, предпочли какого-то замухрышку с отвисшей нижней губой?!

- Но прежде, чем чувства аристократии воплотились в какое-то реальное действие, произошло еще одно событие. Король резко оттолкнул от себя старика – тот упал на пол неряшливой грудой лохмотьев, - запрокинул голову и издал мучительный вопль.

- Как кегли после удачного броска, дамы в ужасе попадали в обморок.

- А те из аристократов и героев, кто нашел в себе мужество посмотреть в лицо опасности, смотрели, как исказился до неузнаваемости прекрасной облик короля. Как его бледная кожа распухла ужасными темно-зелеными пятнами, как тело затряслось и принялось усыхать с каждой секундой, как слетела с превратившейся в череп головы золотая корона…

- Принц Офелин одним из первых бросился на помощь, но на руки ему свалилось даже не бездыханное тело, а жалкие останки благородного короля. Леди Гангулина уже стояла на коленях рядом, рыдая и отчаянно заламывая белые руки.

- «Кто мог подумать!» - горестно закричал принц Офелин, обводя отчаявшимся полубезумным взором застывших, как изваяния, мужчин и женщин. «Кто мог подумать, что в старике окажется столько яда!!»

Тут дон Текило не выдержал и зааплодировал. Кому как не ему, опытному рассказчику, было оценить прелесть изложенной на три голоса истории!

Тройной Оракул с достоинством прекратил взаимное избиение и принял респектабельный вид. Это выражалось в том, что три крокодила застыли, выпрямились на задних лапках, опираясь на шипастые крокодильи хвосты. Тот, что справа – приложил коротенькую переднюю лапку к теоретическому уху, тот, что слева – вытаращив и без того большие глаза, а тот, что посередине – чуть приоткрыв зубастую пасть.

Крокодильчикам явно польстило восхищение благородного дона.

От звука аплодисментов проснулась Ядвига. Вышла из призрачного состояния, зевнула, потянулась, потом без предупреждения совершила резкое сальто, превращаясь в женщину.

- Что я пропустила? – ласково промурлыкала она.

- Историю принца Офелина, вампира и психа-мага, - бодро ответил дон.

- О, звучит очень интригующе! – облизнулась Ядвига. Видимо, спросонья ее сущности еще не договорились между собой – донна попыталась сесть и обвить ноги отсутствующим хвостом, и только после нескольких неудачных попыток вспомнила, что у рысей хвост короткий. – Давай, - махнула она рукой Оракулу. – Повтори еще раз, только помедленнее. И побольше подробностей.

И, к совершеннейшему ужасу дона Текило, Тройной Оракул повторил выше приведенную историю на бис. Как и просила донна Ядвига – с подробностями.

И снова Башня.

Когда дон Текило неторопливо, с достоинством, спустился на первый этаж, там уже стояла, прижимая руки к сердцу в трогательном жесте нетерпеливого ожидания, братская троица – Тимофей, Томас и Нобель. Вор смерил монахов придирчивым взглядом. Да, точно, как он и предполагал: у брата Нобеля глаза чуть-чуть навыкате, брат Томас настороженно поворачивает голову, чтобы его громоздкие уши лучше слышали, а у брата Тимофея язык вот-вот выпадет из раскрытой пасти.

Дон Текило прошествовал в гостиную мага, открыл буфет и принялся выбирать напиток, крепость которого соответствовала бы тяжести прожитого дня.

Монахи Ордена Единорога на рысях поспешили следом.

Дон Текило уселся в кресло и всмотрелся в опалесцирующее зеленое содержимое бокала.

- Я был весьма разочарован… - с глубокой печалью произнес иберрец.

Братия судорожно переглянулась, надеясь, что еще не всё потеряно.

- Я был весьма разочарован, - сделав богатырский глоток, повторил дон Текило. – Когда отец Гильдебран сказал мне, что мой секретный рецепт изготовления убойной полынной настойки давно известен под названием «абсент». Глупое название, - дон Текило еще раз отпил обсуждаемый напиток, - не передает уникальности сего питья…

- Кхм, дон Текило… Ты бы лучше его не употреблял. После него мозги плющатся. Вино – это всего лишь вино, а гномий самогон, если подумать – чище слезы младенца, но абсент – прямой портал в мир мельтешащих демонов.

- Мне нужно! – упрямо ответил дон. – Мне нужно напиться, - иберрец перехватил графин с абсентом покрепче. – Сегодня я испытал… я узнал…

Дон покачал головой, пытаясь выразить всю гамму бушующих в широкой иберрской душе чувств.

Брат Тимофей хотел подсказать что-то, но Томас с Нобелем грозно шикнули, показали один – полупудовый кулак, а другой – материализовавшийся ледяной меч, и Тимоша притих, выжидая более подходящего случая. Дон Текило с трудом подобрал слова и продолжил:

- Сегодня я пережил самую тяжкую утрату своей жизни. До сих пор я думал, что уже слышал самую глупую, пустую и надоедливую болтовню…

- Женскую? – не сдержался Тимоша. Брат Томас завистливо промолчал.

- Что женщины? – спросил у абсента философски настроенный дон. Презрительно щелкнул пальцами. - Поболтают и бросят. Перескажут сплетню-другую и успокоятся. Расскажут маме, соседке, десятку подруг – да и всё. Против дипломированных алхимиков они – тьфу, ерунда в подсолнечнике. Помню, как-то в молодости мне не хватило денег на опохмел, и я случайно попал в компанию студентов. Те утащили  меня слушать лекции о теории музыкального спазма.

- Теории – чего? – не поняли монахи.

Дон Текило, погрузившийся в абсент и воспоминания, задумчиво продолжил:

- Чудило в мантии забрался на кафедру и четыре часа, без передышки, без подзаправки, на сухую трезвую голову рассказывал, рассказывал и рассказывал. Мне повторить дословно, что он тогда говорил? – невзначай поинтересовался благородный дон, и братия истово замотала головами. – Это был первый случай, когда я потерял веру в человеческое  здравомыслие.

Монахи в разнобой выразили сочувствие.

- Второй случай был лет десять назад. Я слушал судебное разбирательство, на котором дюжина присяжных допрашивала дюжину розовопятых троллей о том, как их обманули гномы. Гномы, - дон Текило пригубил абсент, - подробно рассказывали о том, как нанимали троллей поработать. Тролли, - еще глоток, чтоб пережить неприятные воспоминания, - подробно рассказывали о том, как гномы им обещали одно, а заплатили за другое.  А потом присяжные устроили им перекрестный допрос. Все двенадцать присяжных. Каждому из двенадцати троллей и десяти гномов.

- Наверное, это было очень долго… - с сочувствием предположил брат Нобель.

- О, да! – усмехнулся дон Текило. – Судебное разбирательство приостановили, когда у одной из второстепенных свидетельниц начались роды, но, как я слышал, окончательно в тролле-гномьем деле так и не разобрались: отложили до лучших времен. Я уж думал, что ничего глупее и подробнее не услышу. И вот сегодня… Сегодня я познакомился с Оракулом, - дон Текило вздохнул поглубже. И прокомментировал эпохальную встречу длинной вдохновенной нецензурной цитатой.