— Знаешь…
Он видел, как дрожали ее плечи, когда она выдавливала эти слова. Казалось, она старается запомнить каждое пятно на цементном полу.
— Дело в том…
Он шагнул к ней и попытался взять ее за руку, но она сразу же остановила его. Эми подняла голову и посмотрела ему в глаза. Ее взгляд выражал такое страдание, что у Пьетро по спине пробежал холодок.
— Пьетро, прости меня, — прошептала она.
— Но Эми, за что?
Внутренний голос говорил ему, что объяснение его не обрадует.
Пряди волос, покрытых лаком, упали ей на лицо. Она покачала головой:
— Я не Эми.
— Scuzi?[9] Родная, ты говоришь ерунду.
Эми подняла глаза, их взгляды встретились. Ее серые глаза, наполненные слезами, блестели.
— Я не Эми. Я — Аманда. Сестра Эми.
Пьетро чувствовал себя так, будто его столкнули в пропасть. Он летел вниз кубарем, безуспешно пытаясь ухватиться хоть за что-то, хоть за какую-то былинку.
— Prego?[10]
Она сжала руки, переплетя пальцы.
— Мы близнецы. Однояйцевые близнецы. Сестра уговорила меня помочь ей выполнить эту работу. — Она водила носком туфли по полу. — Эми должна была дебютировать в кино, когда выяснилось, что ей придется пересниматься для каталога, — пыталась объяснить Аманда. — Она умоляла меня. Я не могла отказаться. Я не предусмотрела только одного — того, что встречу тебя. — Ее голос становился все тише и тише, и Пьетро едва разбирал, что она говорила. — Я не предусмотрела этого.
Он пристально смотрел на нее, на женщину, которую знал так долго как Эми Ситон. Она выглядела так же, говорила так же. В его голове роились беспорядочные мысли, но все они исчезали прежде, чем он успевал что-либо произнести. Пьетро смотрел на нее, чувствуя, как на них обоих давит гнетущая тишина, воцарившаяся в студии.
У него в душе затеплилась слабая надежда.
— Это очень плохая шутка.
Но как бы Пьетро ни желал, чтобы это на самом деле оказалось шуткой, он знал, что надеется зря.
Она покачала головой:
— Мне жаль. Жаль, что это не шутка. Я сделала бы что угодно, лишь бы изменить это. Но ты должен понять, — ее глаза умоляли его, — я не ожидала, что все выйдет именно так. Я приехала сюда позировать для каталога. Ну знаешь, собиралась провести пару недель в Италии, осмотреть достопримечательности и поработать моделью, а потом вернуться обратно в Рино. А потом, когда я… — она продолжала уже шепотом, — когда мы начали встречаться, я не знала, как сказать тебе. И не сказала. Спустя некоторое время я начала убеждать себя, что тебя это совсем не заденет. — С ее губ слетел звук, напоминающий не то рыдание, не то смех. — Вообще-то я надеялась, мы вместе посмеемся над этим.
Пьетро обхватил голову руками, ему казалось, рушится весь мир.
— Не могу поверить!
— Знаю.
Аманда нагнулась и пошарила в сумке. Она открыла бумажник и протянула Пьетро.
На старой фотографии были две выпускницы колледжа — одинаковые рыжевато-каштановые волосы, одинаковые серые глаза, одинаковые улыбки. Он отвернулся, и она убрала бумажник обратно в сумку.
Надежда Пьетро рассыпалась как карточный домик, и мучительная боль захлестнула его. Он рассматривал черты ее лица, ища в них то, что могло бы открыть ему правду. Эми или Аманда? Но он не знал ее так хорошо раньше. Он даже и не помнил, как она выглядела тогда.
Взор Пьетро затуманился — он и не пытался скрыть огорчения.
— Вот почему у тебя короткие волосы, да?
Было видно, что она совсем потеряла присутствие духа.
— Да. Я ненавижу длинные волосы. Я всегда делала стрижку.
Шок, который он испытал, медленно сменился чувством холода, заморозившего все, кроме его злости. Он сложил руки на груди, словно желал отгородиться от нее.
— Ну и что у тебя за профессия? Ты психолог?
— Социолог. — Женщина, эта совершенно не знакомая ему женщина, улыбалась сквозь слезы. — Я социолог. Преподаю в университете в Неваде. Пьетро… — Она замолчала и продолжила дрожащим голосом: — Я не хотела, чтобы так получилось. Поверь мне, Пьетро.
Он сунул руки в карманы брюк.
— Да ну? А как ты хотела, чтобы все получилось? Чтобы появилась Эми и подменила тебя? — И тут же еще одна мысль пришла ему на ум. Пьетро стало противно. — Даррен замешан в этом? Если да, то…
— Господи, нет! — Аманда подняла руки, будто пытаясь защититься от его обвинения. — Нет, Эми никогда бы… Я никогда бы… — Она покачала головой. — Нет. Только я и Эми.
— Ты никогда не думала о том, чтобы рассказать мне?
— Каждый день! Но сначала я боялась, ты возненавидишь меня. Мне казалось, что ты терпеть не мог Эми. — Она сжала руки. — Поэтому я решила, что в этом нет смысла. Надо было закончить работу, а потом я собиралась уехать.
Она замолчала, чтобы посмотреть на него. Выражение его лица было бесстрастным. Боже, он не собирался помогать ей!
Пьетро видел, как она волнуется, как переживает.
— Потом, когда между нами начало что-то происходить, я просто… не знала, что делать.
Холод в груди превратил его сердце в лед, который ничто не могло растопить. Он повернулся к ней спиной и отошел в глубь студии.
Он провел пальцем по замку чемодана, где лежали фотоаппараты, не желая смотреть на ее лживое лицо, с признаками раскаяния — блестящими от слез глазами и дрожащими губами.
— А что потом? Я всегда думал, что секс для Эми ничего не значит. Для нее это, скорее, спорт. Похоже, у тебя такие же понятия о морали.
— Это не так.
Ее голос стал очень тихим.
В тишине он слышал, как стереосистема перешла с одного диска на другой.
— Я понимаю, почему ты так думаешь, — продолжила она. — Но то, что было между нами… Для меня это серьезно. Пьетро, пожалуйста, поверь мне.
Отчаяние, которое Пьетро услышал в ее голосе, почти растопило лед в его сердце. Почти. Он поморщился и покачал головой.
— Прости, дорогая, но я потерял к тебе всякое доверие.
— Я знаю, это ужасно. Мне нет никакого оправдания. Но после того… после того как мы стали близки, я не хотела, чтобы все так быстро закончилось и поэтому ничего не сказала. — Она произнесла последние слова совсем тихо, так что Пьетро едва разобрал их. — Я боялась потерять тебя. Но я знала, что с каждым днем увязаю во лжи глубже и глубже.
Он не желал слушать ее, не хотел видеть ее слезы и не собирался поддаваться на ее уговоры. Она солгала. Она предала его самым отвратительным образом.
Он повернулся, придав лицу бесстрастное выражение и сложив руки на груди, словно пытаясь закрыть нанесенную ею душевную рану. Безразличие — вот что она должна увидеть. То, что он зол и ему больно, ее не касается.
Она стояла, трепеща под его испытующим взглядом. Он же хотел причинить ей страдания, заставить заплатить за то, что она ворвалась в его жизнь, перевернув все вверх дном.
— А как насчет любви? — Он смерил ее презрительным взглядом. — Ты, должно быть, гордишься собой. Потрясающая лгунья!
Она шагнула к нему и протянула руки вперед.
— Нет! Я не лгала! Это правда. Пожалуйста, поверь мне.
— О да, конечно. В следующий раз я поверю всему, что ты скажешь. Если, конечно, ты потом не передумаешь.
Ее руки безвольно повисли в воздухе, подобно увядшему цветку. Она взяла с пола сумку, повесила на плечо и направилась к двери. Взявшись за ручку, она заколебалась и оглянулась:
— Знаю, я этого не заслуживаю, но хотела бы, чтобы когда-нибудь ты простил меня.
Он посмотрел ей прямо в глаза:
— И не надейся.
Пьетро сидел у себя в студии, пытаясь разобраться с ворохом бумаг, лежавших у него на столе, когда Нино принес почту. Он протянул большой конверт, на котором красовался лондонский штемпель.
Пьетро проворчал что-то в ответ. Он выглядел совершение спокойным, хотя его сердце терзала сильнейшая боль. Прошел месяц, было самое время получить копию своих работ для каталога.