— Да! Пусть они развиваются своим собственным путем! — горячо отозвалась леди Мидори. — Новый мир. Так и было задумано.

— Но они сами выдумают себе богов. Почему бы нам не предложить себя вместо магии и предрассудков? Мы ведь всего лишь скажем правду. Мы уже обустраиваем эту планету. Во всяком случае те из нас, кто пережил перелет. Мы многому можем их научить.

— Мы и станем учить их, но в скрытой форме, — возразила леди Мидори. — Мы обретем плоть и подвергнемся риску смерти. Тем самым мы подавим себя. Уменьшим опасность, какую мы представляем. Согласись, мы не так уж надежны. Сколько наших друзей впало в безумие, друзей и любимых! Способны ли мы утверждать, будто сами стабильны, только потому, что кое-кому удалось преодолеть путь среди звезд? Статистика против нас. Осталось всего девятьсот душ! Девятьсот из сорока тысяч!

Говоря о политике, я нечасто смеюсь. Глупости, которые смешили меня десять лет назад, сегодня пугают.

— И это политика здравомыслящих людей? Подавлять правду и позволять ей просочиться по капле? Санта-Клауса не существует? Ну ладно, теперь вы достаточно взрослые, чтобы знать: Санта-Клаус существует. Но ему нельзя доверять!

— А им и не следует нам доверять, — с жаром возразила леди Мидори.

— Давай не станем притворяться худшими, чем мы есть на самом деле, — ответил я. — И их худшими делать не будем. Зачем растить поколения первобытных людей? Зачем повторять десять тысяч лет истории? Колонистам такое по силам? Смогут они, не имея собственной истории, пройти путь от охоты и тотемных рисунков до научного взгляда на мир? Нет, давай отдадим им все наши технологии.

— Чтобы они могли умереть, лишившись разума, как мы? — вскинулась леди Мидори. — Чтобы они могли играть в изысканные игры, тяготиться от изысканной пресыщенности и совершить изысканное самоубийство?

— Нет! И снова — нет. Проклятие! Но скажу вам вот что. Если по прошествии восьмисот лет личность самообнуляется — это выбор самоубийцы. Почему это запугало вас настолько, что вы ударились в поддельный примитивизм?

Наш спор был далеко не абстрактным. Речь шла об общих друзьях, тех, кого мы знали всю жизнь. За долгие годы полета одни предпочли обнулить себя, другие удалились в изгнание в лабиринтах виртуальных фантазий, ушли в солипсизм столь глубокий, что исчезла всякая надежда на контакт с ними. Таких мы звали безумцами. Думать о них было болезненным для нас обоих. Леди Мидори отвела взгляд.

— Мы ходим кругами…

Я же только набирал обороты. У меня был десяток аргументов против политики партии Подавителей. В роли секретных учителей они получали право решать, какую правду и какую ложь они станут скармливать нашим подопечным, в то время как моя фракция предлагала новой расе лучшее будущее. Мы видели себя разумными существами со Старой Земли, которые, живя среди людей, открыто бы заявили, что обустроили этот мир; мы по желанию переходили бы из одной роботизированной инкарнации в другую и были бы готовы разрешить любую проблему колонистов. Но Мидори все это уже слышала раньше. Зачем дразнить ее?

Я сменил тему разговора.

— Хочу показать тебе еще кое-что. Это в регионе 19. Река, которая проходит сама над собой, точнее, совершает петлю и течет дальше под своим собственным руслом. Создать ее было проще, чем пляж из лавы. Я просто прорыл туннель. По моему новому руслу она течет теперь в пустыне, где гуляют пыльные бури.

— Снова фокусы! — вздохнула леди Мидори. — Дай мне день на то, чтобы вырастить тело для региона 19. Здесь мы закончили? Мне уже нездоровится.

Наша встреча для обеих сторон обернулась провалом. Теперь она подошла к концу.

— Я избавлю от страданий твое тело, — предложил я неохотно и лишь из чувства долга.

Мне было отвратительно то, как мои политические противники использовали биологические тела. Ведь в конце концов это были живые существа. Может быть, проживи они дольше, эти порождения автоклавов обзавелись бы чувствами, даже душой. Я никогда прежде не убивал лягушек, но теперь мне предстояло прервать жизнь существа, сочетавшего в себе ДНК лягушки, угря и человека. Жизнь существа с одноразовыми батареями, которому суждено умереть от голода на почти безжизненной планете.

— Спасибо, — леди Мидори приняла позу, весьма похожую на молитвенную… и радиосигналом отправила свою душу на Командный пункт Геосинка. После приличествующего случаю интервала я сломал ей позвоночник у основания черепа.

Я перенес труп на берег и припарковал мое старое, поношенное тело в укромном месте. После чего отправил себя по радио в космос, а оттуда в другого робота в регионе 19. Тут я стал ждать у моей спиральной реки, утаптывая богатую железом землю, наслаждаясь ландшафтом, в котором темные потускневшие красные тона оттенялись более яркой розоватостью туннеля.

Дождь перестал. Небо расцветили краски заката, огненного от ядовитых излишков углекислого газа на Синей планете. Леди Мидори так и не объявилась. Взамен я получил вызов наверх.

— Как это понимать — «отчет о проделанной работе»? — возмутился я. — Именно этим я и занимался. Показывал леди Мидори виды выполненных мною работ!

Вернувшись в последний раз на Геосинк, — так мы называли компьютер в чреве звездолета на геосинхронной орбите Синей планеты, который служил домом всем нам, — я узнал, что мне предстоит свидетельствовать на суде над самим собой. Партия Подавителей взяла верх, и «зал суда» мне сделали насколько смогли пустым и голым. Все мы — компьютерные сущности, во всяком случае в то время, какое проводим на орбите, но Подавители ненавидят спецэффекты. У каждого из нас есть основной виртуальный облик, какой мы принимаем по необходимости. У меня это героический рабочий 30-х годов двадцатого века с фрески Диего Гарсия. Таким я и стоял, омываемый белым, не имеющим источника светом. Передо мной плавали лица, настолько упрощенные, что походили на карикатуры: такие маски вполне можно было бы заменить именными табличками с голосами.

Все было организованно согласно протоколу, вот только никто не потрудился объяснить мне, в чем, собственно, заключается этот протокол, Лицо лорда Хидеяки, приблизившись, увеличилось и заговорило:

— Вы выслушали людей, подобных Йоси. Они в меньшинстве. Их не устраивает политика большинства. Используя модель парламентов Старой Земли, они называют себя лояльной оппозицией. Но правила лояльной оппозиции иные: не искажать политический курс, за претворение которого проголосовало большинство. Если вы не способны заставить себя следовать в русле этого политического курса, подайте в отставку.

— Моя работа — создать условия, пригодные для долгосрочной жизни человека на Синей планете, — ответил я. — Снизить геологическую нестабильность и привести воду в те области, которые иначе могут превратиться в пустыни. Эту работу я выполнил. И выполнил хорошо.

Задвигалось другое лицо — белый овал с черными черточками на месте глаз, носа и рта.

— Вы создали неестественные чудеса природы. Колонисты из автоклавов станут приходить к ним. Возможно, вы намеревались открыть расположенные поблизости рудные жилы. Наши автоклавники начнут копать и обнаружат золотые скрижали с надписями или еще какой-нибудь трюк.

— Нет никаких золотых скрижалей, — ответил я, воздержавшись от того, чтобы добавить: «Спасибо за идею».

Лицо придвинулось ближе.

— Леди Мидори полагает, что у вас имеются тайные намерения. Вы сказали ей, что выступаете за политику подбрасывания улик.

— А вы собирались оставить наших колонистов в полном неведении? — возразил я. — Что они будут делать без окаменелостей? Эти «автоклавники» — человеческие существа. Мы говорим о том, чтобы создать реальных людей, а не игрушки или компьютерных персонажей. Он будут более реальны, нежели мы сами! Вот в чем все дело. Когда вы это признаете, Подавительству придет конец.

Я воздел генерированные компьютером руки, словно отмахиваясь от наплывающих лиц. Впрочем, несмотря на весь гнев, эти лица были непроницаемы, как маски.