Эйкштедт, несмотря на свое высокое положение в Штеттине, не хотел вовсе представлять перед двором свою дочь, он хорошо понимал дурное влияние двора. Дом канцлера был сборным пунктом померанской знати и иностранных дипломатов, здесь же собирались товарищи по службе его старшего сына. Тогда в этих официальных кружках утонченная вежливость царствовала еще более чем теперь, Двор Карла V был примером для других дворов. Анна в последние два года часто бывала в домах знатных фамилий, и здесь она познакомилась с этим светским обращением. С удовольствием молодая девушка приняла эти манеры, тем более что по природе она ненавидела все грубое и невежливое. Хотя из искреннего расположения к Иоанне, дочь канцлера и подавляла свои светские привычки, но трудна для нее была эта простая деревенская жизнь, которую пытались ей привить в течение шести лет.

Однако молодые люди были предназначены друг другу. Леопольд ничего не знал об этой помолвке, что еще более бесило Анну. Действительно, Сидония отомстила сполна, разъединив двух людей, для счастья которых недоставало взаимной любви. Наконец должно было все решиться. Эйкштедты сильно желали брака Анны, так как канцлер хотел устроить судьбу своих детей раньше, чем он уйдет со двора.

Иоанна не менее канцлера заботилась о браке Леопольда, ей хотелось привязать своего любимца к дому, и, кроме того, выдать скорее Бенигну, уже помолвленную с Берндтом фон Бонина — богатым наследником Геллина и Нюзебанда.

Наедине сообщила мать Леопольду о давнишнем сговоре. Страстный юноша с радостью бросился на шею матери и едва не задушил ее своими поцелуями. Он хотел уже броситься к невесте и объясниться ей в любви, но Иоанна остановила его, сказав, что дело нужно вести осторожнее и спокойнее. Она скажет ему, что, когда Анна будет одна в саду или в комнате, он должен переговорить с ней нежно, так как любовь, подобно религии, тем важнее и глубже, чем она спокойнее и нежнее.

Несколько дней спустя после этого разговора из сада вошла в зал Иоанна в то время, как Леопольд собирался на охоту.

— Положи назад оружие, я нашла для тебя более благородного зверя! Иди в виноградник, там найдешь его одного!

Вся кровь бросилась Леопольду в лицо. Он поклонился, отбросил оружие и медленно вышел в сад. Когда он подошел к винограднику и увидел среди листьев платье своей избранной, у него задрожали руки и ноги, а горло судорожно сжалось. «Я не думал, — прошептал он про себя, — что так трудно высказать это девушке!»

Однако он был не трус и тут же овладел собой. Его самолюбие и сила воли победили.

Леопольд вошел в виноградник. Анна работала и тихо пела. Она вышивала искусные цветы из белого шелка на прозрачном газе, который тогда употребляли для воротничков и рукавов. Она испугалась, увидев Леопольда. Смущение отразилось на ее лице, инстинкт подсказал ей причину прихода юноши.

— Ты испугалась, милая Анна? — начал возбужденный Леопольд. — Неужели ты боишься меня?

— Тебя? Нет! Почему я буду бояться тебя? — совершенно равнодушно звучал голос молодой девушки.

— Я хочу говорить о важном с тобой, Анна, — он сел около нее на скамейке.

— Я думаю, лучше переговорить об этом в присутствии матери. — Она незаметно отодвинулась и устремила свои прекрасные глаза на него. — Что же такое? — При этом яркая краска заиграла на лице молодой девушки.

— Анна, я бесконечно тебя люблю!

— Благодарю тебя. Это так и должно быть, мы были с тобой товарищами с самого детства.

— Нет, я не об этом говорю! — воскликнул он страстно. — Перед лицом Бога умоляю я тебя! Да пошлет мне Небесный Отец тебя, Анна, моей возлюбленной, моей женой на земле!

Он схватил ее руки и хотел покрыть поцелуями, но она с силой выдернула их у него.

— Однако я, действительно, вижу, что злая Сидония справедлива! Ты еще не исправился с тех пор?

— Но, девушка, ведь несправедливо так отвечать мужчине, когда он говорит, что любит тебя, что любит одну тебя, что без тебя для него нет счастья на земле! — он хотел снова привлечь ее к себе.

Анна, выражая тем самым свой протест, сказала:

— Что я ответила бы мужчине, я этого не знаю. Прошу тебя, не касайся меня! Ты еще слишком молод для брака, Леопольд, и, кроме того, совершенно не знаком с правилами хорошего тона. Ты еще совсем дитя, а уже говоришь о любви! Я скорее утоплюсь здесь, чем буду твоей женой! Вероятно, тебя мать научила, а ты, как послушный сын, и сделал это по ее совету.

Пораженный этими словами, Леопольд до крови закусил губу.

— Ты отказываешь мне?

— Да!

— Я не зажег в тебе ни искры любви?..

— Нет!! Это — мое последнее слово.

Безумно засмеялся Леопольд. Он быстро вскочил со скамейки и бросился в дом. Глубокое уныние выражали его глаза, и по лицу бежали слезы. В зале он схватил шапку и лютню и бросился стремглав из дому. Напрасно звала его мать, он спасался, как будто от смерти. Иоанна поняла все. Мрачная, вошла она в сад, где ходила Анна. Положение ее также очень мучительно.

— У вас было что-нибудь с Леопольдом, не обидел ли он тебя?

— Нет, дорогая госпожа. Но он говорил со мной о том, что…

— Что тебе не понравилось?

— Да, он поразил меня. Я, конечно, не хочу вас оскорблять, милостивая госпожа, но… я… я не могу согласиться на это!

— На что?

— Я не могу быть женой Леопольда! — сказала решительно девушка.

— А можно спросить, почему ты отказываешь моему сыну? Я имею право знать это!

— Мне очень горько говорить вам это. У меня такое сильное отвращение к Леопольду, что… Прошу вас, милостивая госпожа, отпустите меня! Вы понимаете, что я здесь более не могу оставаться!

— Этого вовсе и не надо, фрейлен фон Эйкштедт. Соберите ваши вещи и завтра можете уезжать. Впрочем, я не думала, что в вас остались еще те глупости, которым вас научила Сидония. Еще никогда ни один из Веделей не принуждал девушку к замужеству, и вы можете быть спокойны, что и с вами этого не будет! — с видом оскорбленной гордости оставила Иоанна побледневшую Анну.

Наступил вечер, но Леопольд не возвращался. Смущение было на всех лицах. Хозяйка коротко объявила, что сегодня будет ужинать одна с семейством, а остальные пусть едят в другой комнате. Когда Анна сошла сверху к ужину, то ее встретили холодные взгляды. Иоанна сообщила Бенигне и ее жениху о случившемся. Сели за стол. Неспокойно смотрела Иоанна на главный вход. Наконец вошел Леопольд с лютней в руках. Он положил лютню на окно, подошел спокойно к столу и занял свое обычное место. После молитвы приступили к ужину, и мать обратилась к сыну:

— Где ты был так долго, Леопольд?

— В лесу. Я сильно устал и очень хочу есть. — Он принялся очень жадно есть, но съел очень мало.

После нескольких тяжелых минут молчания Бонин заметил, что в лесу с оружием следует ходить, но никак не с лютней.

— Я хожу с ней довольно часто, и для меня это вполне естественно, Бонин. Никогда я не стану рыскать больше по лесу и убивать бедных животных. Разве в лесу нет мира и любви? Там шумят листья, журчит ручей, благоухают прекрасные цветы, а на верху высоких деревьев птицы вьют свои гнезда и распевают веселые песни. Человек не должен приносить смерть в этот невинный мир, он может здесь петь и наслаждаться. Небо и лес созданы для пения, только в них согласие, здесь неизвестны противоречия! Только люди ненавидят и терзают себе подобных. Если я снова подниму когда-нибудь руку на кого-либо, то моей мишенью будет не зверь, а жалкий человек!

С печальным видом поднялся Леопольд и сел у окна, где лежала лютня. Он начал тихонько наигрывать.

— Есть история, случившаяся в Померании во времена язычества, но в наши христианские дни такого не может произойти, — сказал он, тихо играя. — Жили два благородных, знатных семейства. В одном был сын, а в другом — дочь. И в хорошее или дурное время были согласны и дружны оба дома. Сильно желали родители брака Гемебранда и Ванды — так звали детей, — но впрочем, они их ни к чему не принуждали, а предоставили решать их судьбам, Богу и их собственным сердцам. Но в дом втерлась красная ведьма, которая сама хотела выйти за Гемебранда и сделать его охотником у сатаны на северной степи… — Вздохи и стоны извлекал он из струн, а слова его, подобно морскому ветру, звучали невыразимой скорбью. Гемебранд не обращал никакого внимания на любовь красной женщины, ибо он был сильно влюблен в Ванду. Тогда красноволосая ведьма, с черными кошачьими глазами поклялась отомстить ему, и однажды показала Ванде Гемебранда, лежащего, подобно ребенку, у груди матери. Ведьма передала свою ненависть к Гемебранду молодой девушке, с тех пор та перестала отвечать на любовь юноши и растоптала его сердце и любовь!