Все присутствующие на площади обернулись ко мне.

   Сразу вспомнилось злосчастное собрание в Ближних Холщовицах. Ещё чуть-чуть и на лицах соплеменниц заблещет тот же отблеск праведного пламени, на котором меня однажды уже пытались сжечь.

   Пришлось сознаться.

   Я вышла вперёд и робким голоском промямлила, мол, моя. Далее должно было наступить раскрытие моего злого умысла, покаяние, и наказание. Но этот дурачок-посол и тут влезть умудрился.

   - Мудрейшая, покорнейше прошу прощения, - сладким голоском запел Пересмешник. - Здесь есть место глупой ошибке. В наших краях мужчины из покон веков проверяли смелость, отвагу боевых товарищей шокируя будущих напарников. У нас это называется "Метод удивления". - Непонятно откуда взявшаяся толпа воинов, с идиотскими выражениями на лицах, поддакивала и кивала, абсолютно соглашаясь с разглагольствующим. Хотя голову даю на отсечение (не мою, Настину), что такое глупого обряда нет!

   Моя челюсть предательски отвалилась.

   Амазонки с не менее туповатыми выражениями на физиях больше рассматривали, чем слушали парня. Но симпатичный, чего уж тут сказать.

   - Вчера вы лично обещали выделить нам самых лучших ваших воительниц, я решил проверить их. Вот удостоверился, что женщины, амазонки,- (он намеренно подчеркнул это слово, зная, как легко задеть честь наших баб), - превосходят самых закалённых в битвах воинов своей смелостью. И теперь всё наше войско преклоняет голову перед вами в знак уважения.

   Мужицкая толпа согласно кивала. Пересмешник отвесил глубокий поклон, опустившись на колено перед Мудрейшей. Я ожидала, что она сейчас треснет его по лбу своим любимым боевым посохом, но Предводительница проглотила его враньё и, расплывшись в самодовольной улыбке, коснулась рукой тёмной головы посла. На мою отвисшую челюсть теперь можно было наступить, потому что она валялась на земле, мешая прохожим.

   Звук синхронно приземлившегося на колено отряда из каррского государства, заставил подпрыгнуть на месте и меня, и сестру. Файка благоговейно лыбилась во все зубы, как и остальные бабы совершенно ненормальной амазонской деревеньки. Настасью вообще распирало от гордости! Хотя по смятению на её лице можно было прочесть, что она так и не поняла, благодать ей оказали или просто поиздевались.

   Пересмешник повернулся, разыскал меня и так ехидненько-ехидненько подмигнул.

   Нахал! Да что он о себе возомнил!..

   День продолжился празднованием Настькиного посвящения. Могла поспорить, что этой ночью не одно пугало перекочует из огорода под окно, как дань чужим традициям, ну и просто для проверки на боеготовность.

   А я так и стояла бы как полная дура посреди площади, но вернувшись к чествованию гостей, Мудрейшая вспомнила, кто подсобил сладкоголосому Пересмешнику с его идеей "обряда посвящения в боевые друзья". Предводительница за помощь послам послала меня... в лес. Так что пришлось плестись к медведю на съедение - в смысле, забить кабанчика для дорогих гостей.

   Из того, что я успела подслушать, оказалось, что Пересмешник не какой-нибудь рядовой воин, а сам советник его высочества. Ну или камердинер, а советником он служит у его батюшки. Тут без хмеля не разберёшься. Одно мне было ясно, - почему наша Мудрейшая так быстро замяла историю с лопатой. Дело в том, что многих наших девушек (шпионок) готовили для работы тайными агентами королей. Заодно и любовницами. И тёплые отношения с соседями - это светлая перспектива для продвижения самых одарённых учениц.

   Я шла, глядя себе под ноги. Размышляла, почему он не выдал меня? Если б сразу всё рассказал, то не пришлось бы проходить через позор. Или ему нравится вот так перед всем плясать? Нет. Это неспроста! Мужчина его уровня, дослужившийся до советника в столь юном возрасте, страдал бы заоблачным самомнением, на уровне их короля или того же придурковатого принца. Но Пересмешник не умещался в известные мне стандарты. Что же подвигло, его на сей подвиг?

   Солнце поднималось к своему пику. Становилось всё жарче. В своих раздумьях я не заметила, как дошла до полянки, на которой когда-то меня учили стрелять. Именно здесь, я впервые взяла в руки лук. Мне тогда было лет восемь, но я смогла показать не абы какие задатки стрелка.

   Вспоминая, давние уроки, я слушала лес. Амазонская деревенька уже была очень далеко за спиной. Примерно в двадцати шагах, за высокими кустами шумела речушка. Дальше от неё - небольшая гора с вполне уютной пещерой, где мне не раз доводилось ночевать. Лёгкое колыхание листвы, шум воды, и вот оно: хруст сухих веток под копытцами увесистого дикого кабанчика.

   Мишень оказалась на прицеле...

   Свист стрелы...

   Предсмертный хрип несчастного животного...

   Противно было тащить на плече мешок, от которого пахло смертью. К тому же кровь, капающая с днища, заляпала штаны. Солнце безжалостно палило. Из тени деревьев выходить не хотелось.

   В деревеньке тем временем шли показательные учения. Для гостей. Якобы совершенно ненавязчиво амазонки надели свои лучшие доспехи, похватали боевые палицы и давай на тренировочном поле мутузить друг друга под восторженные выкрикивания мужичья, собравшегося на это посмотреть.

   Я бросила мешок к ногам нашей кухарки Арсины, которая уминала яблоко за яблоком, посмеиваясь над сражением Зиновьи с Дариной. Девушки так вошли во вкус, что тренировка походила на смертный бой.

   - Что это они так разошлись? - я пыталась понять, как можно махаться в такую жару.

   - Зинка припоминает Дашке вчерашнее. Та помчалась на любование с одним из этих вояк, и прихватила Зинкины новёхонькие сапоги из выделанной кожи. Она их в последнюю поездку покупала, в городе. Кучу денег отдала. - Смаковала сплетню Арсиния.

   Поединок кончился бы отрубленными ногами, но наставница остановила склочниц. Следующей вышла Настасья. Белокурая, высокая и голубоглазая, она входила в особую категорию амазонок. Умение выуживать информацию из любого, безупречное владение искусством обольщения - всё это делало её лучшей из лучших. А как она дралась на мечах!.. Она превосходила нас во всём, за что её многие не любили. У меня к ней была совершенно другая неприязнь. В детстве она, со своими прилипалами, Войкой и Зиновьей, очень грубо подшучивала над более слабыми - над нами с Файкой. Воспользовавшись доверчивостью двух маленьких семилетних девчушек, будущие шпионки затащили нас в лес, в глубокую дурно пахнущую трясину. Мало того, боевые подруги принесли из деревни навоз и сверху присыпали, посмеиваясь над нашей доверчивостью. Под вечер мы всё же выбрались. Ябедничать не стали. Получили по шеям за прогул занятий по борьбе. Розги сносили молча. Все напасти мы приняли стиснув зубы. А потом настало время долгой изматывающей мести.

   Бывало, проснётся наша златокудрая Настасья, гордость амазонской деревушки, а вся комната пестреет "приветами" от коровушки Бурёнки.

   Не раз выяснялось, что козы те ещё модницы: они часто устраивали демонстрацию головных уборов, сделанных из чистых и грязных трусилей шпионок. Те кому принадлежало бельё краснели, кричали, грозились и, в конечном счёте, рыдали. Зато окружающие веселились.

   Благодаря нам с Фаей жизнь в амазонской деревне нельзя было назвать скучной.

   Самой жестокой шуткой было ничего не делать. Первые красавицы собирались вместе, вооружались палицами и дубинами. До бесиков в глазах нервно вглядывались ночью в окно, реагируя на каждый скрип и ожидая, когда придут враги в нашем лице. А мы спали себе спокойно дома, в то время, как нервы противниц портились и без нашего участия. К утру они изматывались так, будто неделю мешки с картошкой таскали.

   Вспомнив былое, улыбнувшись, я дотянулась до бочонка с водой, и опрокинула на себя. Одежда намокла и прилипла к телу, но хоть ненадолго стало легче дышать.

   - А ты к ним не пойдешь? - спросила Арсина, жаждущая поглядеть, как мне накостыляют за то, что некогда утащила с её кухни пирожки.