Изменить стиль страницы

Пол Гэллико

Цветы для миссис Харрис

Представительницам славного племени уборщиц,

которые ежедневно приводят в порядок

Британские острова,

с любовью,

посвящается эта книга

* * *

Дом Диор[1] — это, без сомнения, действительно Дом Диор. Однако все персонажи этой книги с обоих берегов Ла-Манша столь же несомненно, будучи плодом авторского воображения, в реальности не существуют и не имеют сходства с какими-либо реальными прототипами.

— П.Г.

1

Низенькая худая женщина с румяными, как яблочки, щёчками, начавшими уже седеть волосами и хитрыми, если не сказать плутоватыми глазками, приникла к иллюминатору «Вайкаунта» Британских Европейских Авиалиний, следующего рейсом Лондон-Париж. Когда с рёвом и гулом самолёт оторвался от взлетной полосы аэропорта, её душа взлетела вместе с ним в волнении и ликовании. Да, она волновалась — но ничуть не боялась, ибо была твердо уверена, что теперь ей ничего не грозит. Она была охвачена благословенным вдохновением тех, кто вышел в полный приключений путь, дабы добыть предмет своей мечты.

Она была одета опрятно и очень себе нравилась в несколько поношенном твидовом пальто и безукоризненно чистых коричневых нитяных перчатках; кроме того, она прижимала к себе потёртую сумочку из коричневой же искусственной кожи. И правильно делала, между прочим, поскольку в сумочке лежали не только десять однофунтовых банкнот (сумма, дозволенная к беспрепятственному вывозу из Соединенного Королевства), но и тысяча четыреста долларов США — свернутые в тугой рулон бумажки по пять, десять и двадцать долларов. Рулон был стянут широкой аптечной резинкой.

Где в полной мере проявилась её кипучая натура — так это в шляпке. Воистину потрясающая шляпка из зелёной соломки; спереди на ней была укреплена на гибком стебельке огромная нелепая роза, которая все время кивала туда и сюда, как будто повинуясь лежащей на штурвале руке пилота — самолёт как раз разворачивался и набирал высоту.

Любая лондонская домохозяйка, хоть раз пользовавшаяся услугами уникальной породы «уборщиц по найму»… да что там, любой англичанин! — сразу сказали бы, только глянув на женщину с розой: «Женщина в такой шляпке не может быть никем иным как лондонской уборщицей!» — …и что самое главное, они были бы абсолютно правы.

В списке пассажиров она фигурировала как миссис Ада Харрис (как истинная кокни она, естественно, произносила это как «'Аррис») — № 5 по Виллис-Гарденс, Бэттерси, Лондон ЮВП — и была она, действительно, уборщица, вдовая, одинокая, с клиентурой в фешенебельных районах Итон-Сквер и Белгрэйвна.

До волшебного мига, в какой «Вайкаунт» поднял её с поверхности нашей бренной земли, жизнь её была полна бесконечной черной работы, все радости которой составляли лишь не слишком частые посещения кино, паба на углу да, совсем уже редко, мюзик-холла.

Мир миссис Харрис, приближавшейся уже к шестому десятку, был весьма запущен и грязен. Не раз и не два — а пять-шесть раз на дню открывала она двери чужих ей домов и квартир доверенными ей ключами, и за этими дверями представали перед ней горы грязной посуды в раковине, целые акры несвежего и скомканного постельного белья на незастеленных кроватях, разбросанная одежда, мокрые полотенца на полу ванной, невылитая из стакана вода для полоскания, вещи, которые надлежало собрать и сдать в стирку, и, разумеется, полные окурков пепельницы, пыль на столах и зеркалах, — словом, вся грязь, какую только могут оставить за собой двуногие поросята, уходя по утрам из дома.

Миссис Харрис убирала эту грязь, потому что такова была её профессия, которой она зарабатывала себе на жизнь. Но не только поэтому. Для многих уборщиц, а для миссис Харрис в особенности, их работа заключает в себе возможность гордиться приведенными в порядок домами почти как своими. Это созидательный труд, которым действительно можно гордиться и в котором можно находить удовлетворение. Она приходила в квартиры, достойные называться разве что свинюшником — а уходя, оставляла их убранными, сверкающими и пахнущими чистотой. То, что она на следующий раз вновь заставала эти комнаты в состоянии первозданного хаоса, мало её беспокоило. Она получала свои три шиллинга в час и вновь превращала свинарник в безупречно чистый дом.

Вот такова была профессия и жизнь невысокой пожилой женщины — одной из трёх десятков пассажиров, летящих этим утром в Париж.

Разворачивающаяся под крылом самолёта зеленая с коричневым рельефная карта Британии уступила место взъерошенной ветром голубизне Ла-Манша. Миссис Харрис c интересом глядела вниз: игрушечные домики и фермы сменились поджарыми телами танкеров и сухогрузов. Миссис Харрис вдруг ясно осознала, что покидает Англию и вот-вот окажется в чужой стране, среди иностранцев, которые говорят по-иностранному и, насколько она слышала, весьма аморальны, жадны, едят улиток и лягушек и весьма склонны к «преступлениям на почве страсти» и к расчленённым трупам в чемоданах. Нет-нет, она не боялась ещё, ибо слову «страх» нет места в словаре английской уборщицы — она лишь укрепилась в готовности быть настороже и не допускать никаких безобразий. В Париж её влекло дело необычайной важности, и она надеялась осуществить свои намерения, общаясь с французами так мало, как только возможно.

Здоровый британский стюард подал ей здоровый британский завтрак — причем не взял за него ни пенни, сообщив, что завтрак она получает бесплатно, с наилучшими пожеланиями от авиакомпании. Это было приятно.

Позавтракав, миссис Харрис вновь прильнула к иллюминатору (разумеется, сумочку она не выпускала из рук ни на миг). Проходя мимо неё, стюард сообщил:

— На некотором расстоянии справа от нас вы можете увидеть Эйфелеву башню.

— Ну-ка… — пробормотала миссис Харрис, всматриваясь вдаль. В следующий миг она нашла иголку, торчащую из лоскутного одеяла крыш и труб, прошитого голубой лентой реки, по-змеиному протянувшейся через город.

— Чего-то она на картинках куда выше, — заключила она. Пару минут спустя «Вайкаунт» без малейшего толчка приземлился во французском аэропорту. Настроение миссис Харрис поднялось ещё сильнее. Мрачные пророчества её подруги миссис Баттерфилд — «Эта чертова штуковина или взорвётся в воздухе, или свалится в море и утонет с тобой вместе» — не сбылись. Может, и Париж окажется не таким уж плохим местом. Тем не менее миссис Харрис решила впредь быть как можно более осторожной — и это решение только укрепилось после долгой поездки на автобусе из Ле Бурже по чужим улицам с чужими домами и магазинами, предлагавшими чужие товары на бессмысленном и невнятном чужом языке.

Сотрудник Британских Европейских Авиалиний, чьей обязанностью было помогать пассажирам, теряющимся в суете аэровокзала Инвалидов в Париже, бросил один единственный взгляд на шляпку, на сумочку, на слишком большие туфли и, разумеется, на неподражаемые дерзкие (а говоря прямо, так и нахальные) глазки, и, конечно, сразу же поставил верный диагноз. «Боже всемогущий, — пробормотал он про себя, — лондонская уборщица! Что, ради всего святого, она делает в Париже? Неужели у них здесь настолько плохо обстоят дела с уборкой квартир?!»

Он заметил её неуверенность, быстро заглянул в список пассажиров — и снова угадал. Подойдя к приезжей, сотрудник БЕА притронулся к козырьку и произнес:

— Разрешите помочь вам, миссис Харрис?

Умные жуликоватые глазки изучающе обежали его в поисках признаков морального разложения или иных заграничных штучек-дрючек. К некоторому разочарованию миссис Харрис, незнакомец был точь-в-точь похож на обычного англичанина. Поскольку же он был вежлив и, на вид, вполне безвреден, она осторожно ответила:

— О… да они тут, значит, могут все-таки говорить по-английски!..

вернуться

1

Диор, Кристиан (Dior, Christian), 1905–1957, французский кутюрье, чей дизайн «Нового Взгляда» совершил революцию в женской моде и вернул Парижу славу мирового центра моды. Стиль Диора, впервые представленный публике в 1947 г., использовал узкую линию плеча, тонкую талию, прилегающий лиф и широкие длинные юбки, сменившие широкое «мужественное» плечо и экономные короткие прямые юбки времён Второй мировой войны. Вплоть до самой смерти, меняя стиль и крой, Диор оставался ведущим модельером мира и открыл салоны своего Дома в 24 странах. (Здесь и далеё прим. переводчика)