«Происшествие с Карлом Мария фон Вебером». В бытность автора «Оберона» в Англии он был приглашен на обед к благородному герцогу, у которого для встречи с композитором собрались некоторые из наших самых знаменитых артистов. Когда был подан знак спускаться в salle a manger [7], благородный хозяин дома (холостяк) предложил немецкому композитору возглавить шествие.

— Разве в вашей стране не принято, чтобы великому человеку отводилось первое место? — спросил тот. — Вот один из тех, чей гений обеспечивает ему первое место всюду.

И с этими словами Вебер указал на нашего замечательного английского композитора сэра Джорджа Трама. Оба музыканта не расставались до конца вечера, и сэр Джордж до сих пор хранит кусок канифоли, преподнесенный ему автором «Волшебного стрелка». — «Муун» (утренний выпуск), 2 июня.

«Георг Третий — композитор». Сэр Джордж Трам хранит у себя автограф арии умирающего Самсона покойного досточтимого монарха. Мы слышали, что великий композитор собирается выпустить в свет не только новую оперу, но и свою новую ученицу, чье несравненное дарование уже известно элите нашей аристократии — Ibid [8], 5 июня.

«Музыка, зовущая в бой». Марш, под звуки которого 49-й и 75-й полки прорвали оборону Бадахоса, был знаменитой арией из «Охваченных ужасом британцев, или Осады Берген-оп-Зуум» нашего знаменитого композитора сэра. Джорджа Трама. Маршал Даву заявил, что французы не могли удержать линии обороны, после того как эта ария послужила сигналом к атаке. Мы слышали, что сей ветеран музыки скоро выступит с новой оперой, и не сомневаемся, что Старая Англия, как и в те дни, снова одержит верх над всеми иностранными соперниками. — «Альбион».

Нас обвиняют в том, что мы предпочитаем иностранцев талантам наших родных берегов, но те, кто так говорят, слишком плохо нас знают. Мы fanatici per la musica [9], где бы она ни появлялась, и приветствуем дарование dans chaque pays de monde [10]. Мы полагаем, что le merite n'a pas de pays [11], как сказал Наполеон, и сэр Джордж Трам (кавалер ордена Слона и Замка Кальбсбратен-Пумперникель), — маэстро, чья слава appartient а l'Europe [12]. Мы слышали его прелестную eleve [13], чьи редкостные данные этот кавалер довел до совершенства, мы слышали, повторяем, «Вороново крыло» (pourquoi cacher un nom que demain un monde va saluer [14]) и можем заверить, что более восхитительное и прекрасное дарование никогда не расцветало dans nos climats [15]. Она пела изумительный дуэт из «Навуходоносора» с графом Пиццикато с такой belezza [16], grandezza [17], с таким raggio [18], что произвела неописуемый furore [19] в сердцах слушателей, хотя нужно признать, что заключительная fioritura [20] в прелестном scherzando [21] в игрек-миноре немного sforzata [22]. В самом деле слова

Gliorno d'orrore

Delire, dolore,

Nabucodonosore [23]

следовало бы дать в анданте и не con strepito [24], но это, в сущности, faute bien legere [25] в этом бесподобном и не знающем себе равных исполнении; мы упомянули об этом здесь лишь затем, чтобы выискать хоть один недостаток.

Мы слышали, что предприимчивый импресарио одного из королевских театров предложил этой диве ангажемент, и если мы о чем сожалеем, то лишь о том, что ей придется петь на столь мало музыкальном языке нашего северного края, который куда менее созвучен bocca нашей cantatrice [26], чем мелодичные интонации Lingua Toscana [27], являющегося langue par excellence [28] для певцов. «Вороново крыло» обладает великолепным контральто на девяти октавах, и т. д. — «Цветы сезона», 10 июля.

«Наш композитор, старина Трам, собирается выпустить в свет новую оперу и новую ученицу. Опера прекрасна, ученица первоклассная. Опера не только может поспорить с адской какофонией и отвратительной абракадаброй Доницетти и его жалких бесцветных подражателей. Эта опера переплюнет их всех (призываем в свидетели читателей „Томагавка“, ошибались ли мы хоть когда-нибудь?); повторяем, что опера бесподобна, это настоящая английская опера. Ее великолепные арии свежи и мелодичны, хоры — торжественны и исполнены благородства, инструментовка — богата и сложна, и вся музыка написана с неподдельным мастерством. Желаем успеха старине Траму и его опере».

«В успехе ученицы сомневаться не приходится, это красивейшая женщина и еще более превосходная певица. Она так хороша собой, что может сфальшивить столько же раз, сколько это позволяет себе Лигонье, — публика все ей простит; а поет она так бесподобно, что, будь она столь же безобразна, как вышеупомянутая Лигонье, публика все равно будет от нее в восторге. „Вороново крыло“ — таков ее фантастический театральный псевдоним (в действительности она носит имя небезызвестного негодяя из Флитской тюрьмы, изобретателя мошеннических операций с Панамой и Понтийскими болотами, а также махинаций с мылом, — хватает ли вам сейчас на мыло, мистер Уокер?). „Вороново крыло“, повторяем, может не сомневаться в успехе. Слэнг предложил ей тридцать гиней в неделю и в следующем месяце она выступит в опере Трама, либретто которой написано одним не лишенным таланта ослом, мы имеет в виду мистера Муллигана».

«Какой-то болван иностранец в „Цветах сезона“ делает все, чтобы внушить публике отвращение своими бездарными дифирамбами. От них может просто стошнить. Почему этих иностранных писак терпят в прессе? — „Томагавк“, 17 июня.

Первые три сообщения были помещены Муллиганом в его газете вместе с множеством других, которые не стоит здесь приводить и которые свидетельствуют об его поразительной энергии и изобретательности. Рассказы о сэре Джордже Траме он втискивал в уголки, отведенные для провинциальных корреспонденции, хвалы английской школе музыки встречались в „Заметках корреспондентов“ в воскресных выпусках, из которых иные были подвластны Слэнгу, а другие находились под контролем неутомимого Муллигана. Этот юноша стал душой маленького заговора, поставившего целью добиться славы для Морджианы, и при всей его — Муллигана — незначительности и несмотря на все величие и респектабельность сэра Джорджа Трама, я полагаю, „Вороново крыло“, никогда не стала бы той звездой, которую мы все знаем, если бы не энергия и находчивость этого честного ирландского репортера.

Писать передовые статьи, набираемые в газетах крупным шрифтом, и создавать потрясающие шедевры красноречия — дело великих людей; весь прочий материал отдается в распоряжение помощника редактора, в чьи обязанности входит отбор статей, сообщения о несчастных случаях, полицейские отчеты и прочее; трудно ожидать, чтобы сам редактор, слишком занятый своими важньпли обязанностями, вмешивался в мелочи. Судьбы Европы — вот его стихия; внимания его требуют возвышение и падение империй и прочие вопросы государственной важности, тогда как скромные рекламы, отчеты о последнем убийстве, об урожае и о состоянии сточных канав на Чэнсери-лейн предоставлены заботам помощника редактора; при этом поразительно, какое огромное количество представителей ирландской нации встречается среди лондонских помощников редакторов. Когда „Либерейтор“ перечисляет заслуги своих соотечественников и утверждает, что битва при Фонтенуа была выиграна благодаря заслугам Ирландской бригады, а битва при Ватерлоо непременно была бы проиграна, если бы опять-таки не ирландские полки, и приводит другие подвиги, которыми мы обязаны ирландскому героизму и гениальности, ему бы следовало, по крайней мере, упомянуть об ирландских боевых отрядах прессы и о величайших услугах, оказываемых ими нашей стране.