*

Двери квартиры на Стрелецкой оказались распахнутыми настежь. Катерина вошла без звонка. Жилплощадь, принадлежавшую покойному дяде Кире, заполнял еще не выветрившийся запах стариковских лекарств и иного старья. На стене висело пожелтевшее фото улыбающейся круглолицей дамы в приплюснутой шляпке. В шкафах стояли покрытые пылью облезлые книги и дешевые сувениры советских времен, на древнем телевизоре «Вечер» — облезлое чучело совы и символ Севастополя деревянный орел.— О, вот и ты!.. Сияющая, как праздничная иллюминация, жена депутата Мерсюкова бросилась к гостье. — Катенька, с меня причитается! Я никогда не забуду! Ты мне так помогла! Подожди немного, и мы поедем, отметим…За ее спиной маячил порекомендованный Катей седовласый Виктор Арнольдович Бам.— Да, собственно, мы уже и закончили, — с довольной улыбкой сказал антиквар. — Буфет можно продать. Картину… — Он быстро пошевелил пальцами в воздухе, прикидывая что-то. — К оценщику, а там посмотрим. Все прочее — хлам, на помойку, на свалку… Оно не стоит того, чтоб заставлять ждать нашу бесценную Катерину Михайловну.— Бесценную. И правда бесценную, — затараторила жена депутата. — Катюша, ты оказала мне бесценную помощь. Я для тебя теперь все что угодно…— Как вы нашли ее? — спросила Катя. Ее небо было соленым, как вяленая рыба.— Все так сложилось чудесно, — запела блондинка, — как раз сегодня Аркадику принесли документы, и мы узнали, кто произвел арест прадедушки Жоржа. Аркадик сразу мне позвонил. А я как раз была в салоне, у Виктора. Он тут же пробил их фамилии по своим базам, и выяснилось — тот, кто его арестовывал… Как его там?— Плудов Василий Васильевич, — влез Виктор Арнольдович. — В свое время очень нагрелся на антиквариате. И был очень известен этим в определенных кругах. А дальше уж по накатанной дорожке… Вы знаете, я всех местных антикваров знаю: и бывших, и нынешних…— В общем, нашли. Нашли ее! — едва не взлетела от перевозбуждения блондинка. — К сожаленью, уже за границей. У одного коллекционера. Он просит чуть больше чем полмиллиона.— 700 тысяч, — вставил Виктор Арнольдович свои раритетные, допетровские пять копеек — весом в 1,4 грамма серебра или, если быть точным, в четырнадцать процентов коми— Вот посмотри, — жена депутата, как обычно, протянула Кате мобильный. — Он снимок прислал. Как тебе?— Лилия — само совершенство, — быстро взглянув на снимок алмазной души Сары Бернар, Катя вернула его блондинке.— Хочешь, я тебе сброшу? Я сейчас… Подожди, Гале указания дам, и поедем… Аркадик тоже хочет тебя отблагодарить. Он признал, как сильно ошибался в тебе…Но больше всех в Катерине ошиблась она сама!Дображанская подошла к окну. Прилипший к ее правому боку Виктор Арнольдович назойливо трещал о новых поступленьях салона «Модерн», нахваливал Катины редкие кольца. Она безрадостно смотрела во двор — на сломанные качели, крокодила, скамейку, газон, и ей казалось, что Город смеется над ней. Смеется скрипящими качелями и лающими собаками. Презрительно щурится наступающими вечерними сумерками. И особенно едко укоряет ее классической киевской низкой оградкой из металлических прутьев в стиле Модерн. В стиле Модерн в Киеве были даже мусорные баки! И дом на Стрелецкой улице тоже был модерновый. Киев всегда общался со старшей из Трех Киевиц языком Модерна… Она, Катя, была его Повелительницей. Она владела силою и тайною Города. И что же?..Пока она перемещалась во времени, произнося заклятья, проникая в тайны зеркал, цветов и камней, ее обошла тупая блондинка и примкнувший к ней жуликоватый хозяин антикварного магазина, визитную карточку которого она сунула сугубо из вежливости.— Само собой, — приложив руку к груди, Виктор Арнольдович облобызал Катю взглядом — я тоже премного благодарен вам за рекомендацию. И тоже не останусь в долгу. Хотя, признаться, слегка удивлен. Как вы, с вашей любовью к подобным раритетам, не приобрели Лилию сами…— Боюсь, что ответ на вопрос будет не слишком цензурным, — сказала Катя и много раз подряд произнесла про себя слово на «б».

*

— …и теперь все понятно.Катерина зашла в Башню Киевиц как раз в тот момент, когда Маша рассказывала их историю Белладонне. Белая кошка сидела на камине с видом кошачьего Будды и внимательно слушала студентку Вошедшая без сил опустилась в кресло, молча покачав головой, — мол, не надо прерываться.— Как известно, мать Сары Бернар была содержанкой и голландской еврейкой. Кем был ее отец, точно не знает никто. Однако кем бы он ни был, Бернар досталось редкое свойство, которым обладает и Катя, — способность активизировать украшения в стиле Модерн. И, рано или поздно, она разгадала свой талант. В письме Семену Могилевцеву она, по сути, перечисляет магические свойства Лилии… Видимо, она и сама пользовалась ими. Как мы знаем, Сара прекрасно разбиралась в цветах — этому ее еще в детстве обучили монахини. Она знала: белая лилия дает власть над смертью. И Бернар обладала этой властью. Даша — свидетель, и не только она — многие театральные критики утверждали, что Сара обладала редчайшей способностью гениально умирать на сцене. Так как она, не умирал никто, никогда. Зрители приходили лишь для того, чтоб посмотреть на ее смерть… Она же шутила: «Если сегодня публика будет капризничать, я скончаюсь уже во втором акте». Блистательные сцены гибели в пьесах с трагическим финалом — «Дама с камелиями», «Жанна д’Арк», «Клеопатра», «Гамлет» и прочие — подарили ей звание величайшей из актрис. А если добавить к сему удивительную способность убедительно играть в старости невинных девиц, сомнений не останется. Ведь лилия — еще и символ невинности… Сара Бернар поставила своеобразный актерский рекорд, сыграв в 70 лет 13-летнюю Джульетту — да так, что зал ей поверил. Поверил, что эта старуха — невинная девушка!Мы никогда не узнаем, как ей удалось разгадать самое странное свойство Лилии — способность обменять свою смерть на чью-то жизнь. Так же как не узнаем, что сталось меж ней и Могилевцевым в том поезде, сколько они провели вместе: час, ночь или миг, показавшийся вечностью. Что это было: слияние душ или тел? Но мы знаем, что Семен Могилевцев любил ее всю жизнь, и она тоже его не забыла. В ответ на письмо с предложением она прислала отказ. Но очень красивый. Отказать так красиво могла только Сара Бернар. Она прислала ему свою душу — свою Лилию Мелисинды из спектакля «Принцесса Греза», как благодарность за вечную любовь трубадура и знак чистой духовной любви Принцессы-мечты, с которой невозможно жить вместе, под одной крышей. Но в то же время это был бесценный подарок. Сильнейший магический талисман. Она действительно подарила ему счастливую смерть. Он умер за два месяца до революции, не увидев, как все его добрые дела пошли прахом. Но дело не только в этом — дело в том, что сегодня я была там! И он поверил: в последний час его Принцесса Греза, его Сара все же пришла к нему. Меня привела туда Лилия — она заставила нас одарить его. И пусть он увидел лишь грезу, ее хватило, чтоб умереть счастливым. Неважно, кто пришел вместо нее, — Сара Бернар сдержала свое слово! А перед смертью Могилевцев сказал про тайник, где мы нашли письмо и целую кучу драгоценных камней… И тогда Шоколадный домик, наконец, перестал бояться.— Что-что? — дернулась Дображанская.— Ты ж видела, будуар Модерн только-только окончили реставраторы. На стенах — тончайшая роспись. А тайник находился в стене… И Шоколадный домик боялся, что если он скажет нам про него, мы опять разворотим ему стены. Он и так ждал реставрации целых 30 лет!.. Но как только я выгребла из тайника все ценные вещи еще в 1917-м, дом успокоился.— И что он сказал тебе? — Катерина подалась к Маше.— Не сказал. Показал… — Маша достала из кармана Катину пудреницу с круглым зеркалом. — Помнишь того человека с пистолетом? Он жил в Шоколадке и однажды, так же как мы, нашел тайник с драгоценными камнями и старым письмом, не представлявшим, на первый взгляд, особой ценности. Камни он сразу передал власти. А поскольку на свою беду он был профессиональным историком, инстинкты исследователя взяли свое. Письмо заинтриговало его. Он решил расспросить истопника Георгия Архангельского, работал ли тот при прежнем хозяине и не слыхал ли про Мелисинду… Тут бывший Жоржик и вспомнил историю из детства — Семена Могилевцева на коленях перед божественной Сарой. А связать Бернар, Мелисинду и портрет на потолке не составило большого труда. Это теперь мало кто помнит имя Принцессы, а в начале прошлого века пьеса имела всемирный успех. Существовали вальсы, духи, шоколад «Принцесса Греза». Вот так, в задушевных беседах, Жорж Олимпович Архангельский и сошелся с известным историком…— Известным. Значит, тебе известно, кто он? — сказала Дображанская.— Я окончательно поняла, кто он, как только Пуфик прочла нам постскриптум… Тот, кто отдал жизнь ради любви! Помните, о чем Сара просила Могилевцева? «Не измените мне с какой-нибудь прекрасной идеей. Не говорите, что готовы отдать жизнь ради нее… это счастье отныне вы выбираете сами». А Жорж уличал противника в любви к некой Марии. Он подслушал, как тот говорил: «Пусть я пропаду, не она. Отдать жизнь за нее — счастье».— Он умер вместо своей любимой? И кто эта Мария? — спросила Катя.— Та, за чрезмерную любовь к которой в 30-е годы легко можно было угодить под арест. Контрреволюционная буржуйская морда Мария — лик Богородицы «Нерушимая стена» в Софийском соборе. А историк — профессор Николай Емельянович Макаренко. Единственный, кто отказался поставить подпись под актом о разрушении Михайловского собора. В память о нем сейчас на монастырской стене висит табличка и бронзовый бюст Макаренко. Хоть он там совершенно на себя не похож. Я даже не узнала его… А жаль, ведь это его единственная память о человеке, который сделал все, чтоб спасти Софию… И спас ее!Я не раз слышала версию, мол, именно он спас ее. Но не понимала как… Есть много версий, почему, уничтожив в Киеве десятки церквей, большевики сохранили ее. Одни говорят — просто не успели разрушить, началась Вторая мировая война. Другие — что за нее заступился французский писатель — нобелевский лауреат Ромен Роллан. Третьи — что Макаренко боролся за нее сколько мог, пока мог… Вряд ли он верил в ее магию. Он просто прочел письмо, нашел Лилию. Он просто был ученым, на глазах у которого рушат святыни. И в отчаянии он произнес: «Пусть я пропаду, не она». И Лилия приняла его просьбу и подарила ему счастливую смерть. Его арестовали, расстреляли в Сибири. У него нет ни могилы, ни памятника. Но умереть вместо нее действительно было для него счастьем. До сих пор спасенье Софии Киевской считалось чудом… Теперь мы знаем, так оно и есть.— Забавно. Алмазная Лилия тоже француженка, — приметила закономерность Катя. — И на защиту Софии Киевской вдруг встал французский писатель…— Нет, — оспорила Маша. — Вся Франция. Роллан приехал в Советский Союз, был на приеме у Сталина и сообщил ему, что, по мнению французского правительства, София — не только древнерусская, но и французская святыня, ведь на ее фресках изображена Анна Ярославна — дочь Ярослава Мудрого, ставшая королевой Франции.— Но там была изображена не только она, но и Дева Мария, — сказала Катя. — Теперь мы знаем, за что Кылына взъелась на Шоколадку — благодаря ей был спасен самый мощный православный оберег. Но как профессор нашел Лилию?— Он отыскал второй тайник. Но к несчастью, Макаренко показал находку новому другу. Тот предложил продать ее и поделить деньги. Когда же ученый отказался, они подрались… Архангельский донес на него в соответствующие органы, историка забрали. Так Жорж получил Лилию. Видимо, помимо Макаренко, он один прознал, где находится тайник.— И познал на собственной шкуре свойства магических амулетов, — скривилась Катя. — Сильный талисман не признает того, кто взял его силой и мстит за хозяина. Вскоре Архангельского постигла та же судьба — его арестовали и уничтожили те же органы, а Лилия перешла к арестовывавшему… Верно сказала Сара: «Легенда всегда берет верх над историей». История про невинно погибшего деда-дирижера, у которого был роман с Сарой Бернар, звучит красивее, чем история про предателя, вора и доносчика.— То же можно сказать и о самой Саре, — закивала Маша. — Ее биография, как гобелен, сплетена из легенд. Но, похоже, правда о ней — еще удивительней. К тому же, с ее помощью мы тоже узнали важное свойство. Если такие, как ты или она, достаточно долго носят талисманы-модерн, при передаче другому те не теряют магических свойств даже спустя много лет. Ведь, в течение двадцати лет, Лилия Сары не утратила способности даровать счастливую смерть.В коридоре Башни послышался топот.— Ну, что у вас тут? — в круглую комнату влетела Даша Чуб с рыжей кошкой на плече. — Я так классно выступила! Вы бы видели… Не зря я все же пошла на спектакль. Я там сразу подумала, что в середине своей трогательной песни вдруг сорвусь… Сначала так — сюси-пуси, а потом бабах! Взрыв… Предрасстрельный канкан. И все поймут, что это лишь кажется трогательным и сюси-пусистым, а на самом деле — трагедия. А потом я сделала, как Сара. Сначала эту ее фишку скопировала, потом сделала так… Смотрите сюда. — Чуб завертелась, демонстрируя отрывки из номера. — Завтра огласят итоги конкурса…Катя кисло посмотрела на Дашину руку с кольцом Бернар, изукрашенным водными лилиями, известными также как одолень-трава.— Прости, — сказала она, — не хочу тебя расстраивать, но у тебя нет ни малейшего шанса… проиграть.— Что?— Подожди, — Катерина импульсивно поднялась с кресла. — Я пропустила главное… Ты нашла тайник с Лилией в 1917 году? На двадцать лет раньше Макаренко! Мы можем вернуться в тот год и забрать ее…сть, чем любой амулет, пусть даже повелевающий смертью. Ты и сама это знаешь.— Хорошо. — Катя села обратно. Взяла в руки мобильный с переброшенной неутомимой блондинкой новой «стильной заставкой». Найденная Виктором Арнольдовичем алмазная Лилия бросила на Катерину последний прощальный взгляд. — Пусть так… Пусть Лилией владеет жена депутата Мерсюкова, прапрадед которой сдал твоего профессора на верную смерть.— Прости, — просительно повторила Ковалева. — Это она? — виновато-сочувственно спросила студентка, беря телефон из Катиных рук. И вдруг выкрикнула: — Но это ж совсем не она!— Что?— Я же нашла тайник, я видела Лилию, держала в руках! Это совершенно другая брошь. Как ты могла не понять? Она даже не в стиле Модерн…— Модерн, — Катерина моргнула. — Постойте… Вы говорили, что видели не только окно жены депутата…— Но и окно вредного деда, и дверь магазина, — перечислила Даша, — и еще…— Точно! Вспомнила. Едем…