Он гневно встряхнул своей великолепной гривой.
— Работа только начинается, господа, вы это должны твердо уяснить. В перспективе нам предстоит решать сложнейшую проблему агглютинации, а именно образования грамматических форм путем присоединения к корню или основе слова аффиксов, при котором границы морфов остаются отчетливыми…
— Тем не менее дело сдвинулось с мертвой точки, и прогресс несомненен, — сухо перервал его Де Витт.
— По сравнению с нулем любая цифра — уже величина, — возразил Боган. — Даже если это десять в минус тысячной степени.
Файрли слушал препирательства словно издалека. Он поудобнее устроился в кресле и, закрыв глаза, попытался отключиться от происходящего. Но мощный голос Кристенсена не дал ему задремать. Руководитель лунного проекта подвел итоги совещания: работа, проделанная филологами, поражает своими результатами; “бригадный метод” превосходно показал себя на практике; сейчас им следует объединить усилия… и т.д. и т.п.
Файрли все-таки удалось слегка задремать — сработал рефлекс на выступление начальства, однако резкий голос Де Витта заставил его вздрогнуть:
— Я думаю, и мы не должны теперь стоять на месте.
— Что вы имеете в виду? — спросил Кристенсен.
— Пора начинать работы по проектированию звездолета, — хладнокровно ответил Де Витт. — Инженерам чисто интуитивно удалось восстановить ряд машин пришельцев. Теперь, когда с помощью этих джентльменов установлено значение символов “включено” и “выключено”, мы имеем возможность провести первые испытания.
Лицо Кристенсена стало непроницаемым, словно он спустил невидимое забрало.
— Мы все хотим сделать это, Гленн, но стоит ли использовать метод кавалерийского наскока? Доктор Боган четко заявил: “инструкции” к машинам пока остаются почти нерасшифрованными. Мы можем в результате только испортить и разрушить то, что с таким трудом удалось восстановить. Нет, все это преждевременно.
Де Витт дерзко улыбнулся, с превосходством гладя на своего начальника:
— Я думаю иначе. Мы не можем долго топтаться на месте и ждать, пока к пиджаку пришьют все пуговицы. Уверен, что натурные испытания помогут и филологам. Не правда ли, джентльмены?
Боган не успел и рта раскрыть, как Кристенсен сурово отрезал:
— А я говорю — никаких испытаний не будет. Рано.
— Рано? А когда же будет не рано?
— Когда я решу, что работы по всем направлениям продвинулись достаточно далеко и получены вполне надежные результаты.
— Вряд ли это произойдет в обозримом будущем.
— Вы чем-то недовольны, Гленн?
— Да, недоволен. Я думаю, вы здорово струхнули, Крис, и будете откладывать начало практических работ до Судного дня. Конечно, рисковать вашим солидным положением ради каких-то звезд…
— В конечном итоге, все будет зависеть от Вашингтона, — процедил Кристенсен, исподлобья глядя на своего помощника. Вид у него был на редкость грозный, но Де Витт и глазом не моргнул. Нагнув голову, словно молодой бычок, он был явно готов стоять до последнего. — Если хотите, Гленн, слетайте в столицу и доложите госсекретарю и министру обороны свою позицию. Я, в свою очередь, пошлю рапорт. Посмотрим, что решат наверху.
Боган кашлял и шумно стал собирать бумаги, разложенные на столе. На Кристенсена он старался не смотреть.
— Полагаю, мы снова сможем собраться через четыре или пять недель и обсудить наши новые результаты — если они, конечно, будут.
Не отводя взгляда от Де Витта, Кристенсен кивнул.
— Хорошо. Держите меня в курсе, джентльмены.
Он стремительно вышел из комнаты. За ним, усмехаясь, не спеша последовал Де Витт. Ученые переглянулись с удрученным видом.
— Хотел бы я знать, чем все это обернется, — пробормотал Спеер. — Боб, предлагаю сегодня в качестве натурного эксперимента надраться как следует.
— Рано, — криво усмехнулся Файрли. — Да и, пожалуй, рискованно.
— Риск будет только в том случае, если мы напоим до чертиков Лизетти. Тогда машинам пришельцев уже точно не уцелеть, наш славный полиглот сделает им харакири. Верно, Бат?
— Напрасно вы так шутите, Спеер, — растерянно сказал Лизетти. — Это… это очень серьезно. Я даже не предполагал, что мы окажемся втянутыми в такое дело. Знаете, я человек религиозный и порой думаю: а не дьявол ли вводит нас в соблазн этими звездными машинами? Вы со мной не согласны, Джон?
— Хм… Лично я хотел бы поставить капкан на хищного маленького зверька под названием “совесть”. Уж очень он суетится по ночам, не дает мне, старику, спокойно спать. Для ученого это порой слишком дорогое удовольствие… Ладно, будем считать совещание закрытым.
Работа вновь пошла своим чередом, но Файрли уже не мог полностью отвлечься от мыслей о том, что происходит за пределами кабинета.
От разговорчивого Хилла он узнал, что Де Витт вылетел с докладом в Вашингтон, и с тревогой ждал его возвращения. Иногда ему хотелось, чтобы госсекретарь запретил проведение экспериментов, а иногда наоборот, чтобы им был дан “зеленый свет”.
Неделю спустя Де Витт, словно призрак, появился в кабинете и молча уселся в кресло рядом с Файрли. Его лицо было непроницаемо, но в глазах светилось уныние.
— Надеюсь, все прошло успешно? — не удержавшись, съязвил Файрли. — Вам позволили нажимать на все пусковые кнопки?
— Мы не сдвинемся с мертвой точки, Боб, пока вы не достигните серьезных результатов, — устало ответил Де Витт. — Скажите откровенно, есть ли хоть какая-то надежда получить их в обозримом будущем?
— Никакой, — с усмешкой бросил Файрли, наслаждаясь болью в глазах экс-полковника. — И вообще, я считаю, что ваш шеф Кристенсен прав. Это абсурд — изучать неизвестные машины, да еще созданные на другой планете, на основе всего двух слов “включено” и “выключено”.
— Не так уж это и мало, — тихо возразил Де Витт. — Вы меня удивили, Боб. Я надеялся, что такой молодой человек, как вы, станет моим союзником, а вы… вы оказались замшелым стариком. Кристенсена еще можно понять, он совершенно закостенел. Он долгие годы по кирпичику складывал фундамент своей карьеры и теперь просто не способен идти вперед, не оглядываясь. Но вы… э-эх…
Де Витт внезапно поднялся и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Файрли ошеломленно посмотрел ему вслед и вдруг почувствовал, что щеки его горят. В нем разгорался гнев — и не только по отношению к Де Витту…
Не выдержав, он вновь включил заветную запись и, закрыв глаза, в сотый раз стал слушать голос давно умершей женщины со звезд. Она звала его, звала… а он струсил, встав на сторону Кристенсена и старперов из Вашингтона. Де Витт прав — он уже старик, который так никогда и не был по-настоящему молодым…
С этого дня Файрли стал работать с каким-то диким исступлением. Свет в его кабинете по ночам почти не гас, спал он не более двух–трех часов в сутки, держась на черном кофе и тонизирующих таблетках.
И наконец, в, казалось бы, гранитной стене Непознанного появилась крохотная трещина. Файрли понимал, что это скорее всего оптический обман — уж слишком безумной и безнадежной была осенившая его идея, но продолжал упорно идти вперед. Вскоре трещинка превратилась в расщелину, в конце которой появились робкие лучи света.
Он никому ничего не сказал, даже Спееру. Де Витт демонстративно не появлялся, словно поставив крест на нем, но иногда посреди ночи у Файрли появлялось неприятное ощущение, что кто-то следит за ним через оконное стекло.
Рабочий дневник распухал от торопливых записей. Вскоре в нем появился первый перевод одной из “инструкций” к машине пришельцев — ею оказался киберштурман; за ней последовала вторая инструкция, третья… Однажды ночью Файрли выключил компьютер и с изумлением и даже некоторым страхом посмотрел на толстые тетради, лежащие на столе. Если он окончательно не сошел с ума, то перед ним находился ключ к звездам. Фотографии машин, найденных в Гассенди, их подробное описание, сделанное инженерами, — и переводы инструкций… Любая из авиакосмических фирм, работавших на НАСА, могла на основе всего этого материала начать проектировать звездолет. Звездолет!!