Так Амхал утратил сон. Лишь несколько тревожных часов забытья, а затем боль с новой силой начинала терзать его грудь, заставляя просыпаться.

Молодой человек даже не шевельнулся, когда скрипнула дверь. Его не интересовало, кто бы это мог быть: враг, друг или очередной идиот, пытавшийся вырвать его из состояния прострации. Стену его безразличия не смогла проломить даже Адхара.

Кто-то в сапогах прошел по деревянному полу, сдвинул кресло и уселся в него. Затем снова настала тишина.

Амхал лежал с открытыми глазами, уставившись в темноту комнаты. Луна отбрасывала бледный свет на кирпичную стену перед ним.

— Когда он умер, мне было двенадцать.

Это был Сан. Сердце Амхала чуть вздрогнуло, но этого оказалось недостаточно, чтобы по-настоящему тронуть его. Новые пустые слова утешения, от которых юноше становится только хуже.

— Мы не так много времени провели вместе: если хорошенько подумать, то пару месяцев, не больше. Но эти месяцы были самыми главными в моей жизни. Все, чему он меня научил, и прежде всего навыкам обращения с мечом, все это оставило глубокий след в моем сердце, и никто никогда не сможет его стереть. Вот поэтому, когда умер Идо, одна часть меня умерла вместе с ним…

Одинокая горячая слеза скатилась по щеке Амхала.

Он меня понимает, он прочувствовал то, что переживаю я сейчас, отчаянно шептал ему внутренний голос.

— Ведь он умер из-за меня, понимаешь? Он все время пытался уберечь меня от Гильдии убийц, которые хотели воспользоваться моим телом для воскрешения Астера. Но я, глупый своенравный мальчишка, был тогда уверен, что у меня достаточно сил, чтобы разгромить секту. Я чувствовал, как обжигающая магическая сила текла по моим жилам, и был уверен, что, если попаду в храм, в это логово Гильдии, смогу убить всех и отомстить за смерть моих родителей, погибших от рук сумасшедших фанатиков. — И Сан замолчал.

— А что потом? — тут же спросил его Амхал.

— Я сбежал от своего учителя и направился в храм. Меня поймали, потому что я не умел управлять своей силой. А потом случилось то, что случилось: Леарко, Дубэ, Идо и Теана пришли мне на помощь. Тогда-то и погиб Идо. Когда я увидел его лежащим на земле, то отчетливо осознал, что в этом целиком моя вина и что ничего нельзя исправить.

Молодой человек сел на кровать и посмотрел Сану в глаза. В них отражались такие же боль и страдания, какие застыли в глазах Амхала.

Он такой, как я.

— Скольким вещам он бы еще мог научить меня и как до сих пор мне его не хватает! Ужасно не хватает. Я понял, насколько мы были с ним близки, только в тот момент, когда увидел его мертвое тело.

Амхал опустил голову и сжал в кулак руку на груди.

— Это сродни тому, как некое животное без остановки, день и ночь, когтями скребет по твоему сердцу. А может, я и не хочу, чтобы это прекратилось.

— Я знаю, — взволнованно поддержал его Сан. — Знаю.

— Что мне делать? — в отчаянии спросил его Амхал. — Умереть или продолжать идти своей дорогой?

— Страдать.

Этот ответ поделил тишину комнаты на две части.

— Сколько бы тебя ни утешали другие, от этой боли невозможно избавиться, она останется с тобой навечно. И где-то в глубине своего сердца ты так же, как и сейчас, будешь и дальше проливать слезы.

Амхал коснулся пальцами щек: они были мокрыми от слез.

— Но с годами боль притупляется. Пройдет время, и тебе неизбежно станет легче.

— И сколько же должно пройти времени?

Сан горько улыбнулся:

— Борись и учись жить с этой болью.

Из всего услышанного Амхалом за эти дни только слова Сана дошли до сердца юноши, потому что в них не было попыток утешить, а только правда человека, прошедшего этим путем прежде и поэтому имевшего все основания указывать ему дорогу. Комок, застрявший в груди юноши, понемногу стал растворяться, позволяя ему свободнее дышать.

— Я хотел бы, чтобы ты стал моим учеником.

Амхал резко поднял голову.

Что-то в этой фразе прозвучало не так, и Сан, должно быть, это заметил, поэтому поспешил добавить:

— Конечно, если ты не против.

Что-то подсказывало Амхалу, что это будет ужасным предательством. Когда умер его учитель? Шесть, семь дней назад? И вот он уже готов найти Мире замену. И потом, в прошлом у Амхала возникали некоторые сомнения насчет Сана.

— Я…

— Буду откровенен, — сказал Сан, придвигаясь к юноше. — Я знаю, что легче всего сидеть здесь и жалеть самого себя. Ведь в этом есть нечто утешительное, или я ошибаюсь?

Амхалу стало стыдно. Сан был прав: юноша начал привыкать к боли и любить ее как друга.

— Но это не может длиться вечно. Там, за стеной, тебя ждет целый мир, но как же идти вперед, если ты продолжаешь сидеть здесь, взаперти. Я никогда не заменю Миру, и вовсе не в этом заключается моя просьба. Я всего лишь хочу в этот момент твоей жизни идти рядом с тобой и помочь тебе перерасти себя.

Амхал посмотрел на свои руки, которые непрестанно заламывал все это время.

Продолжать расти, учиться…

Ведь именно об этом и говорила ему Адхара в прошлый вечер. Однако тогда эти слова не показались ему такими убедительными, как сейчас, когда их произнес Сан. Юноша вспомнил про двуручный меч и про свои долгие тренировки.

Молодой человек поднял глаза.

— Я хочу переменить обстановку, — произнес Амхал, решительно глядя в глаза Сана.

Лицо его собеседника просияло косой улыбкой.

— Все, что захочешь.

Сан низко поклонился Леарко. Неора в тот день не было. И так даже лучше, ведь Сан его особенно не любил. Недружелюбный взгляд принца всегда смущал его. Сан сразу понял, что этот тип довольно смышленый, даже слишком.

— Ни к чему все эти условности.

Сан улыбнулся себе под нос. А с королем, наоборот, было все предельно просто. Леарко любил его и доверял ему. Сан встал:

— Ваше величество, имею честь обратиться к вам с просьбой.

— Сан, почему бы нам снова не начать обращаться друг к другу на «ты», как тогда? Если не ошибаюсь, когда ты появился во дворце, ты не обращался ко мне на «вы».

— Ваше величество, я стою возле вашего трона не для того, чтобы просить одолжения.

Леарко мягко улыбнулся.

— Я прошу вас позволить мне покинуть Макрат и отправиться в зараженные земли.

Леарко побледнел.

— Но почему ты просишь об этом?

— Таково было предложение моего ученика, — прозвучал ответ Сана. И после короткой паузы он продолжил: — Полагаю, что вам уже известно, что Амхал, воспитанник Миры, стал моим учеником.

Леарко важно кивнул:

— Да, мне доложили… Но почему именно туда?

Сан подумал об этом два дня назад, когда Амхал обратился к нему с этой просьбой: «Я хочу уехать подальше от этого двора, от этой жизни, где рядом со мной был Мира. Мне нужно настоящее дело, даже самое грязное, чтобы отсечь от себя все, что могло бы его напомнить. Я хочу отправиться в зараженные земли». И Сан немедля согласился с ним.

— Юноше нужно чем-то заняться и сменить обстановку. — Глаза Сана подернулись тоской. — Лучше будет уехать ненадолго куда-нибудь подальше от тех мест, что напоминают ему о прошлом. Я… уже пережил подобное.

— Это опасно, — после непродолжительной паузы заметил Леарко. — И я вовсе не намерен терять такого храброго человека, как ты.

— Амхал невосприимчив к болезни, в его жилах течет кровь нимфы. А я… По отношению к некоторым расам эта зараза ведет себя менее агрессивно. Пожалуй, на полуэльфах она отразится в меньшей степени.

Король долго смотрел на Сана, и в этом взгляде воин прочел всю ту теплоту, которую монарх испытывал по отношению к нему: Леарко совсем не хотел терять его после того, как они снова встретились. Неожиданно для самого себя Сан испытал странное чувство, он вспомнил о пузырьке с кровью, который несколько месяцев назад вручил ему эльф в одной из закопченных дымом таверн Нового Энавара, и крепко стиснул зубы.

Наконец король заговорил:

— Не знаю, что и сказать тебе, Сан. Ты бы очень мне пригодился, но я не хочу, чтобы ты чувствовал себя здесь пленником.