— Ты вовремя, — с улыбкой проговорил Людвиг. Так просто, словно они расстались пару часов назад, а до этого были друзьями по меньшей мере полжизни. Он подал ей руку. — Здравствуй, Николь.

— Привет. — Она чуть смущенно пожала протянутую руку, но он не ответил на рукопожатие.

Он наклонился и, глядя ей в глаза, осторожно коснулся губами кожи.

— Ты прекрасно выглядишь.

Николь смутилась еще больше. И постаралась замаскировать это старым добрым способом — дерзостью.

— Спасибо. Ты тоже неплохо, — ответила она, отнимая руку.

Людвиг молча улыбнулся, не отвечая на нотки вызова, прозвучавшие в ее словах.

— Я в тебе не ошибся. Ты отважная девушка. — Он протянул руку, предлагая взять ее сумку, но Николь только покачала головой — современные леди не нуждаются в покровительстве мужчин.

— Почему это я отважная? Разве я должна была чего-то бояться?

Конечно, Людвиг неотразим. И стоит по неосторожности посмотреть ему в глаза, как земля начинает уходить из-под ног. Если дать волю своей слабости, то нужно немедленно повиснуть у него на шее и позволить ему делать все, что ему захочется. Но это было именно то, что она делать не собиралась. Ни сейчас, ни когда бы то ни было.

— Ты отважная, потому что способна делать не только то, что привычно. Выбирать неизведанный путь — во всем — это и есть отвага.

Они перешли площадь, прошли сквозь стрельчатую арку вокзала. Красиво и непривычно. Николь приехала в Бристоль уже взрослой и здесь почти не бывала. С тех пор как она научилась водить машину, ровные дороги острова Британия щедро дарили ей свою свободу. Поэтому теперь у Николь было легкое ощущение нереальности происходящего. Ей казалось, что она попала в начало прошлого века или в другую страну, где люди передвигаются при помощи громоздких поездов и время как-то странно замедленно. Людвиг вел ее уверенно, словно этот путь был ему хорошо знаком. У Николь, напротив, все чаще возникало желание взяться за его локоть. Высокие парапеты, самодостаточные в своей монументальности, металлические колонны и совсем новенький, выделяющийся на фоне всего остального прозрачный пластик навесов. Они подошли к платформе. Воздух здесь пах железом и свежими булочками, которые продавались в киоске неподалеку. Людвиг перехватил ее взгляд, вопросительно подняв бровь. Николь улыбнулась. Пожалуй, она уже готова проглотить что-нибудь посолиднее, чем растворимый кофе.

Поезд, к которому они подошли, стоял с распахнутыми дверями. И Николь, будь она одна, предпочла бы, не размениваясь на прихоти желудка, поскорее занять свое место. Но Людвиг, как всегда невозмутимый, решил по-другому. Он оставил Николь с сумками у дверей вагона, а сам быстрым, но не поспешным шагом направился к киоску, дразнящему ароматом свежей сдобы. Некоторое время Николь стояла спокойно, а потом нет-нет, да и стала поглядывать на часы. Уже почти шесть. Интересно, когда отправляется поезд. Следуя за спокойным целеустремленным Людвигом, она как-то совершенно забыла его об этом спросить. Вот что значит доверить контроль над своей жизнью, пусть даже над ее частью, другому человеку. Как только этот человек исчезает, ты остаешься с широко распахнутыми удивленными глазами и стоишь как дура, не зная, что тебе дальше делать.

Людвиг появился через минуту. Он вручил Николь впечатляющий своим объемом бумажный пакет, подхватил сумки, на сей раз и свои, и ее. Первым вошел в вагон и поддержал Николь, помогая ей подняться по высоким ступенькам. Николь приняла его помощь. Во-первых, потому, что слишком спешила для того, чтобы пререкаться, а во-вторых, потому, что обе ее руки были заняты пакетом со сдобой. Что-то горячее и мягкое. Ой как же хочется есть!

Они успели вовремя. Едва только Николь разместилась на своем месте, как с шипением закрылись двери, металлический голос пожелал доброго пути и объявил следующую станцию. Вагон блестел новой краской. Над входами ровно горели электронные табло, которые дублировали только что озвученную информацию. Мягкие скамьи, обтянутые коричневой искусственной кожей, большие чистые окна. Уютно. И почти пусто. Очевидно, в столь ранний час большинство бристольцев еще отсыпается после тяжелой рабочей недели.

Николь перевела взгляд на Людвига и в смятении обнаружила, что он, похоже, все это время внимательно ее изучал. И взгляд у него был какой-то особенный.

— Что ты купил? — торопливо поинтересовалась она, пряча взгляд.

— Почти все, что было, только по чуть-чуть. Я же не знал, что ты любишь.

Там действительно было все, что только может пожелать голодная душа сладкоежки. В отдельных бумажных пакетиках похрустывали плетеные слойки с разноцветными начинками, парочка мягких кругляшей-пудингов были сложены стопочкой, наподобие тарелок. Пончики, пирожки, свежее песочное печенье, кусок шарлотки в маленьком контейнере.

— Зачем столько? — радостно-изумленно спросила Николь. — Я не съем этого и за неделю.

— Не будь эгоисткой. — Людвиг аккуратно расстелил на брюках бумажную салфетку, обнаруженную в недрах волшебного пакета. — Мне тоже пора завтракать.

Он взял один из пудингов, разрезал его перочинным ножом и приступил к трапезе. Да, именно приступил к трапезе — чинно откусывая от пудинга небольшие куски. Николь никогда не видела, чтобы ели так — не просто бесшумно, а словно не двигая челюстями. Интересно, сколько он тренировался, чтобы довести себя до такого… мастерства.

Людвиг вопросительно посмотрел на Николь.

— Смородиновый, мой любимый, — пояснил он, предварительно проглотив очередной кусочек сладкого душистого теста. — Хочешь попробовать?

— Н-нет, спасибо. — Николь моргнула и посмотрела на поджаристую слойку с беконом, которую позабыла отправить в рот. Хмыкнула и вгрызлась в горячий румяный бок. — Очень вкусно, — радостно сообщила она сквозь аппетитный хруст слойки. — С тобой поделиться?

— Тоже нет. Я вообще редко ем мясо.

— Религиозные убеждения?

— Просто нет такой потребности, — спокойно ответил Людвиг. — А что любишь ты?

— Все. И много, — призналась Николь. — Мясо, только не тушеное, и все острое. Вообще обожаю яркие вкусы.

— У тебя в роду случайно не было итальянцев? Может быть, твой отец пламенный корсиканец?

— Нет, у меня отец ирландец, — улыбнулась Николь и тут же посерьезнела, отвела глаза. — А куда мы едем? — неловко сменила тему она.

Людвиг покачал головой.

— Мы же договорились, что это сюрприз. Что-то случилось?

— Случилось? — Как хорошо, что он поставил этот вопрос именно так. Потому что врать она не станет, но и вдаваться в подробности не собирается. — Нет, Людвиг. Спасибо, я в порядке.

Он улыбнулся кончиками губ.

— Как знаешь. — Он положил в пакет оставшиеся куски пудинга и вытер руки влажной салфеткой.

Какой же он педант! — с легким раздражением подумала Николь. Ей еще не встречался мужчина, который бы так серьезно относился к порядку. Впрочем, Людвиг вообще кардинально отличался от всех потомков Адама, виденных ею ранее. И, пожалуй, этим тоже вызывал и интерес, и раздражение. Потому что к нему неприменимы те способы общения, которые обычно срабатывают с мужчинами. «А куда мы едем?» И взмахнуть густыми ресницами. Если случай совсем запущенный или собеседник явный выходец с северных островов, то можно еще ненароком обнажить запястье и поправить непослушный завиток на виске. А дальше с удовольствием слушать, как парень не просто рассказывает, куда идет поезд, но и старается сделать это с максимумом подробностей, способных, по его мнению, произвести впечатление на твое доверчивое женское сердечко. А с Людвигом, похоже, такие уловки не проходят. Причем язык не повернется назвать его бесчувственным, толстокожим или еще каким-нибудь в этом роде, кого абсолютно не трогает то, что с ней происходит. Напротив, Людвиг, похоже, очень тонко подмечает малейшие изменения ее настроения. Но это совершенно не сбивает его с выбранного однажды курса. Может быть, потому он и миллионер?