Я взглянула в иллюминатор. Облаков практически не было, а где-то внизу под нами проплывала земля. Ярко светило солнце, правда, здесь, на высоте, оно совсем не грело.

  - Нет, все-таки что-то не так, - с сомнением проговорила я.

  Алекс только снисходительно пожал плечами. Остальная часть полета прошла нормально, и под конец я сама с недоумением вспоминала свой беспричинный страх. Мы уже летели над городом, и меня переполняло счастье.

  - Не знала, что так обрадуюсь возвращению на родину, - рассмеялась я.

  - Да уж, ты настоящая патриотка, - подшутил надо мной Алекс.

  В ответ я в шутку погрозила ему кулаком. Мне стало совсем хорошо, когда шасси коснулись земли. Питерской земли! Ужас, а уехали-то мы всего на два дня. Как же я собираюсь дальше жить на две страны? Вот уже показалось здание аэровокзала, стюардесса попрощалась с нами, сообщив, что за бортом 21 градус выше нуля. Можно подумать, в это время года может быть ниже! Мы вышли из самолета, и в лицо ударил свежий ветер, растрепав мои волосы. Да, теперь я дома. Подумать только, что за все мои девятнадцать лет это была первая поездка за границу и первое возвращение. Я расплылась в улыбке, а Алекс только покачал головой, увидев мой восторг.

  Мы вошли в здание. После получасовой задержки, в течение которой пришлось ждать сумки из багажа, нам, наконец, удалось выйти в общий зал. Многолюдный вестибюль шумел, как растревоженный улей. Вокруг была привычная сутолока, кто-то прилетал, кто-то улетал. Вообще в аэропортах я всегда находила особую прелесть: люди толпятся, на миг сталкиваются друг с другом, а потом разбегаются в разные стороны, чтобы через несколько часов оказаться в совершенно противоположных частях света.

  Вокруг слышались радостные возгласы, но нас сегодня никто не встречал. На секунду мне даже стало грустно. Так вдруг захотелось, чтобы кто-то взмахнул приветливо рукой из толпы, и тогда стало бы тепло на сердце от того, что меня кто-то ждет. Сейчас я даже пожалела, что просила маму не приезжать.

  Вдруг в этой общей суете мой взгляд зацепился за одиноко стоящую фигуру у самого выхода. Она как будто не участвовала в той суматохе, которая наводнила аэропорт, и потому казалась здесь как будто лишней. Солнце било сквозь стеклянные двери прямо в глаза, поэтому был виден лишь безликий силуэт человека, но мне даже этого оказалось достаточно, чтобы узнать его. Мои ноги перестали слушаться, и я остановилась. Тут же на меня кто-то натолкнулся, но я даже не заметила. Там впереди стоял, задумчиво прислонившись к стене, Дэвид. Яркий солнечный свет не позволял мне увидеть его лицо, но я знала, что он смотрит на меня. Алекс не сразу понял, что меня нет с ним рядом, лишь сделав еще несколько шагов вперед, он, наконец, почувствовал мое отсутствие и оглянулся. Краем глаза я увидела, что на его лице мелькнуло удивление, которое тут же сменилось испугом. Он сразу понял, что что-то случилось, и тоже повернул голову в ту сторону, куда были устремлены мои глаза. Алекс застыл.

  Мы трое стояли посреди шумящего аэровокзала, не в силах даже двинуться. Нас всех разделяло расстояние, и это был треугольник, начерченный самой судьбой. За те несколько секунд, пока я неподвижно смотрела на Дэвида, в моей голове успел промелькнуть целый поток мыслей. Все, что произошло за последние два дня, вдруг стало совсем несущественным и отошло на задний план. Стокгольм, встреча с родителями Алекса - все потеряло смысл, как будто ничего и не было. Остался только Дэвид и я. Мне даже не нужно было видеть его лица, чтобы знать, что на нем отражается сейчас. За то короткое время, которое мы провели с ним вместе, я научилась видеть его не глазами, а сердцем.

  Я хочу быть только с ним! Где угодно, в любом качестве, лишь бы с ним. Я ненавидела себя за это, но по-другому не могла. Еще вчера я тешила себя несбыточными мечтами, что смогу все начать заново с Алексом. Какая глупость! Этому никогда не суждено было сбыться, потому что я не люблю его. И вообще, наверно, никогда не любила! Мое самоотверженное стремление помочь ему могло быть всем, чем угодно: наивной романтической привязанностью, чувством долга, но не любовью! Только встреча с Дэвидом открыла мне глаза, но я до самого конца не хотела верить этому, придумывая себе чувства, которых не существовало вовсе.

  С Дэвидом было все по-другому. Я могла бы уехать с ним на хоть край света. Если у него есть гарем, пусть, я готова даже стать его наложницей! И не важно, что все вокруг ополчились против него и твердят, что он совсем не подходит мне, но от этого моя любовь к нему не стала слабее. Мы смотрели сейчас друг на друга, и мой пульс бился в такт с его даже на расстоянии. Дэвид подался вперед, конечно, он не мог не увидеть того, что я чувствовала сейчас. Оторвавшись от стены, он вышел из скрывавшей его тени и двинулся мне навстречу.

  Вдруг в тот же миг на меня нахлынуло какое-то новое ощущение, словно ледяная волна накатила откуда-то сверху. Все вокруг покачнулось и словно подернулось еле заметной пеленой. Дэвид продолжал двигаться, как в замедленном кадре, но вокзал вдруг погрузился в звенящую тишину, будто кто-то нажал на паузу. Я оглянулась. Люди, еще секунду назад спешившие куда-то, сейчас зависли неподвижно в самых неимоверных позах. Вот чей-то разговор прервался на полуслове, оставив на лицах отпечаток эмоций, которые они только что испытывали. А вот маленький мальчик бросил свой мяч, который так и остался висеть в воздухе, словно поддерживаемый чьей-то невидимой рукой. Женщина сложила руки рупором, чтобы крикнуть кому-то 'Здравствуй', и парень, обронивший билет, застыл, наклонившись, у самого пола. Алекс тоже был неподвижен, и в его глазах, обращенных на Дэвида, застыл ужас от понимания того, что его надеждам не суждено было сбыться. Мир вокруг остановился, даже мысли мои стали двигаться медленно.

  И тут я почувствовала чье-то присутствие. Нет, это было совсем не так, как когда-то с Аресом. Сейчас все было по-другому: я чувствовала его где-то в себе, видела его лицо и слышала его голос. Это был Отступник. Его бесцветные глаза проникали в мои мысли, заставляя испытывать безраздельный ужас. Он говорил со мной о моей жизни. Ему было известно обо всех страхах и сомнениях, о камне, который я прятала сейчас под одеждой и даже о чувствах к Дэвиду. Было ужасно понимать - в его власти просто раздавить меня сейчас, как щепку, и он не пожалеет и не пощадит.

  Я чувствую, что Дэвид уже рядом. Его руки ложатся мне на плечи, и он прижимает меня к себе, пытаясь защитить от этого взгляда. Но Отступник внутри меня, и сила Дэвида ничем не может сейчас помочь. Все вокруг плывет и покачивается, и даже он движется медленно, словно в плотном потоке воды. Что это? Время как будто остановилось, но я ощущаю, как оно течет сквозь нас, сковывая наши движения. Я сильней прижалась к Дэвиду. Где-то совсем близко бьется его сердце, медленно отсчитывая удары, словно колокол.

  Вдруг белесые глаза передо мной вспыхнули каким-то новым огнем. В их глубине я разглядела легкую тень тревоги. Наши с ним воспоминания вдруг переплелись, и это еле уловимо изменило его неподвижный взгляд. Память Отступника хранила бесчисленное количество страшных картин из прошлого всего нашего мира. Я сжалась, стараясь не впустить в себя весь этот поток человеческой боли и страданий, но с ним невозможно было бороться. Однако и в его планы такая откровенность совсем не входила.

  'Кто ты?!' - пронеслось у меня в голове. Это был его голос, он словно гром оглушил меня своей силой, но я явно услышала в нем страх. То, что было тогда с Аресом, сейчас повторялось снова. Отступник просто не мог поверить, что слабому человеческому существу оказалось под силу разрушить его неприступность. Сама того не желая, я нанесла удар по его уверенности в собственном превосходстве, сбросив с того Олимпа, на который он сам себя вознес! И в этот момент, когда его минутная растерянность сделала его уязвимым, память Отступника открыла мне завесу тайны, которую он хранил многие годы! Я была поражена тем, что увидела там.