- Мы... Ой, - котяра громко мявкнул, слетел с кровати, вскочил на подоконник и со всего размаху заехал лапой по кактусу.

- Моулчи, - спрыгнул на три лапы кот с окошка. - Нельзяу наум об эутом говорить. А онау всегдау треупется, треупется, треупется, дауже себеу воу вреуд.

Бауюн захромал к кровати, а я, оторопев, смотрела на то, как кактус катится по полу, закрыв глаза.

- Ты зачем дерешься? - праведно возмутилась и обиженно посмотрела на котяру. - И зачем мой кактус обижаешь?

- Быул твоуй, теуперь ниучейный, - ответил вредина и демонстративно принялся вытаскивать колючки из лапы. Получалось у него не очень, не приспособлены для того кошачьи зубы. - Нуельзяу наум говоурить об эутом. Поучему, неу скаужу. Доугадаешьсяу саума, отлиучно. Неу догаудаешься, и лаудно. Неу тыу пеурвая, неу тыу послеудняя.

- Какой ты нелюбезный, однако, - подняла кактус с пола, стараясь держать его так, чтобы не пораниться об колючки. - Сломал цветок, он теперь может и завянуть, да еще и грубишь.

- Тыу с колюучками в лаупе посидиу и яу посмотрюу, каук тыу раузговаривать будешь, - котяра демонстративно повернулся ко мне спиной и продолжил попытки с вытаскиванием колючек. - Ау цвеуток твоуй никудау неу денеутся. Кауктусы ониу живучие.

- Как и кошки, - не осталась в долгу. - Давай мы тебя швырять по поводу и без повода будем. Тебе понравится?

- Спасибо, Аня, - ожил кактус в моих руках. - Но он прав. Все мой язык длинный виноват. Прости, кошачий, за колючки, - обратился он к Баюну.

- Проущаю, - недовольно отозвался кот, держа лапу на весу и разглядывая ее.

- Неужели сказать нельзя было, вместо того, чтобы драться? - не сдавалась я, пристраивая кактус в горшочек.

- Еусли онау неу понимаует слоув, рауботает тоулькоу подзаутыльник, - категорично отозвался кот, не собираясь признавать себя неправым.

- И что мне с вами такими делать? - задалась насущным вопросом. - За что весь этот зверинец свалился мне на голову?

- Ты добрая, - сказал кактус. - И теплая. Живая, хорошая... Красивая.

- Я, красивая? Не льсти так безбожно, я могу обидеться, - тут же отреагировала и повернулась к коту. - Давай свою лапу, помогу, драчун.

Баюн не стал отказываться от помощи, хоть я и ожидала, что гордо задерет нос. Кактус вполне комфортно чувствовал себя в горшке, кот, избавленный от колючек, пристроился рядом со мной, я удобно устроилась на кровати и взяла «Камасутру» в руки. Потоптавшийся в углу скелет, приблизился, еще немного помялся и сел рядом. Мир был восстановлен, даже змея-кашне, не думала показывать свой зловредный характер. Остался только один нерешенный вопрос. Кто приходил? И как расколоть Иван-царевича. Кроме «прости» и фразы про розы, он, на моей памяти, больше и не распинался. Неужели проблемы со словарным запасом?

- Иван-царевич, - обратилась я к скелету. - А ты еще какие-нибудь слова кроме «прости» говорить можешь?

- Люблюююю, - ответил скелет. - Я в следующий раз принесу тебе розы, любимая.

- И это все? - немного пораскинув мозгом решила, что это он не в любви мне признается, а своим словарным запасом делится.

- Простиии, - взвыл скелет жалобно.

- Не густо, - сокрушенно окинула взглядом своего собеседника. - Хотелось бы мне знать, как ты дошел до жизни такой.

- Нельзяу, самау догадауешься, хорошоу, неу догадауешься, и лаудно, - снова влез кот, решив следовать моему совету, сначала говорить, потом драться.

Да и что бы он сделать со скелетом смог? Иван-царевичу кошачьи когти урона точно не нанесут.

- И что мне с вами, глюками, теперь делать? - еще раз задала риторический вопрос и закручинилась.

- Люубить, - просто ответил Баюн и подлез под ладонь, напрашиваясь на ласку. - Мыу хороушие, и тебяу в обиуду неу даудим.

- А кто меня обижает? - спросила у него. - Вроде кроме вас никто и не трогает, если хорошенько приглядеться. Я есть хочу. Со всеми этими происшествиями и вами, белыми и пушистыми, я пропустила время обеда.

- Сейчаус, организую, - оживился кот и соскочил на пол. - Тыу курицуу люубишь?

- Жареную, да, - решила обозначить границы заказа почетче, а то мало ли, придется отплевываться потом от перьев и грызть сырое мясо.

- Подождиу неумного, - кот выскользнул из комнаты.

- Иван-царевич, - обратилась к скелету. - Тебе не скучно таким неразговорчивым быть?

- Скучно, как не скучно, - влез словоохотливый кактус. - Никто его не понимает. Все боятся, шарахаются. А он тоже хочет, чтобы его любили.

- Чтобы любили, хотят все, - вернулась мыслями к своей зазнобе и вздохнула.

Как понравится тому мужчине, вокруг которого девушки много лучше меня крутятся. Худенькие красотки, не то что я, пампушка. Ремень джинс нещадно впивался в животик, напоминая о том, что следовало бы сесть на диету. Тогда у меня точно был бы шанс. Решила, что все, с завтрашнего дня и начну. Прямо с утра. Никаких булок, печенья, тортиков и бутербродов. Буду питаться только овощами и фруктами. Ради таких широких плеч и невероятных синих глаз можно и не на такие подвиги пойти.

Я все сидела и мечтала, не в силах отвлечься. Синие глаза мерещились везде, как и картинка того, как мужчина мечты склоняется надо мной, улыбается мне, целует и говорит, что любит... Моя фантазия разыгралась, и появление котяры, волочащего запеченную целиком курицу по полу, прошло мимо моего внимания. Только когда, при помощи, скелета, Баюн водрузил истекающую соком и жиром, горячую, с пылу с жару, с поджаристой корочкой, тушку прямо на покрывало.

- А столовых приборов там не было? - с трудом оторвалась от мысленного созерцания Сан Саныча-младшего, целующего мне ручки, и вернулась в реальность.

- Сходиу и принисиу, - заявил нахальный кот и довольно обозрел великолепие курицы, лежащей на кровати. - У меняу, тоулько, одиун роут и рук неуту.

- Спасибо, добытчик, - решила похвалить глюк за заботу и с подозрением окинула тушку взглядом.

После того как котяра протащил ее через пол квартиры по полу, желания попробовать мяска не появилось. Даже как-то аппетит поубавился, пусть и пахла курочка умопомрачительно вкусно.

- Оторвиу ноужку, - жалобно попросил котик, поглядывая на меня хитрым глазом.

- Держи, - в материальности принесенной еды я убедилась, когда прикоснулась к тушке и разломила ее на кусочки, на радость коту. - И что мне теперь делать с жирным покрывалом и грязной постелью? - спросила с укором Баюна.

- Тыу еушь, я потоум вылиужу, - заявил котик и вгрызся в ароматное мясо куриного бедра, которое ему досталось.

Песец подкрался незаметно, в лице кухарки Татьяны. Она резко рванула дверь, влетела в мою комнату, обозрела картину и с осуждением глянула на меня. Мои глюки куда-то тут же испарились, и сидела я, такая вся разэтакая, с жирными руками, курицей на покрывале и обгрызенной ножкой рядом. Когда я мысленно взглянула на эту картину со стороны, тут же почувствовала, как краска приливает к щекам и в голове становится пусто. Сначала я сперла у поварихи сковороду с луком, теперь вот курица... Долго же Татьяна до меня шла. Хорошо, хоть сковородку оставила у Соловьева-старшего. Одной уликой меньше.

- Если вы так голодны, госпожа чтица, - язвительно и надменно обратилась ко мне уязвленная кухарка. - Будьте так любезны прийти на кухню и сказать мне об этом. Я никогда вам не откажу в том, чтобы накормить. А таскать у меня продукты... Окажите мне одолжение, перестаньте это делать.

И вышла, хлопнув дверью. Таааак! И где это мой миленький такой глючок бегает? Черный и зеленоглазый? Мне есть что ему сказать, прямо сейчас и здесь! Лишенный начисто инстинкта самосохранения кот появился на моей кровати как ни в чем не бывало и снова принялся обгрызать куриную ножку. Вот только не успела я с ним потолковать по душам. В мою комнату снова ворвались. В этот раз Алевтина Павловна, с брезгливой миной на лице она оглядела меня с ног до головы и спросила:

- Анна, зачем вам мой тапок? И что вы себе позволяете? Это приличный дом! Здесь не принято есть с кровати. Обычно гости Александра Александровича едят столовыми приборами, за столом и из тарелок. И уж брать без спроса чужие вещи... Я считаю, что это неприлично. Если это будет продолжаться, я буду вынуждена пожаловаться Александру Александровичу.