На основе «Германии» Тацита Э. Пикколомини впервые сопоставил древнее описание расположения, быта и нравов германцев с современной ему Германией. Благодаря трудам гуманистов-историков значительно расширился круг источников по германской древности. Они выделили немецкую историю из универсальной общехристианской, придали ей национальную самобытность, сохранив при этом связь с мировым историческим контекстом. Весьма показательна в этом отношении неосуществленная попытка К. Цельтиса создать в рамках проекта "Germania illustrata" («Воспетая Германия» или «Описание Германии») историю народных обычаев и культуры различных областей Германии. Аугсбургский патриций К. Пейтингер опубликовал римскую карту дорог, «Историю готов» Иордана и «Историю лангобардов» Павла Диакона. Отдельно стоит отметить Иоганна Авентина, который, изучая прошлое Баварии, систематически обследовал архивы. Его «Баварские хроники», написанные по-немецки, живым и общедоступным языком, стали первым крупным и адресованным широкому кругу читателей историческим сочинением эпохи.
Оценивая значение гуманизма в подготовке Реформации, необходимо отметить, что критическим запалом своих произведений гуманисты создавали среду для более рациональной оценки действий римского папы, католической церкви и отдельных священнослужителей. Антипапская направленность гуманизма выразилась в Германии гораздо резче, чем в Италии. Немецкие гуманисты стремились подвергать критике церковь и ее постановления (Священное Предание) не только с позиции здравого смысла, но и с точки зрения христианской морали, обличая пороки церковников. Гуманизм внес вклад в подготовку Реформации разработкой рационалистических методов изучения Священного Писания, стремлением дать новое решение коренных социально-этических и политических вопросов, высмеиванием сословных предрассудков, пропагандой патриотических идей. Важно и то, что на протяжении десятилетий критика церкви гуманистами была совершенно открытой и церковь оказалась бессильна в борьбе с ними. Хотя к восприятию гуманистических идей была готова только небольшая часть немцев, как правило, хорошо образованная, гуманисты сумели усилить в общественном сознании неудовлетворенность церковью, показать ее отступничество от выполнения своей духовной миссии, расширить поле обличительной критики духовенства. Все это сближало гуманистов и реформаторов. Не случайно Ж. Кальвин был увлечен трудами Эразма Роттердамского, а У. фон Гуттен стал рьяным сторонником М. Лютера; гуманистами были и некоторые ведущие реформаторы — Ф. Меланхтон, У. Цвингли и М. Буцер. Объединяло их и стремление к духовному совершенству. Эразм Роттердамский и Ульрих фон Гуттен, пройдя в своей жизни, как и Мартин Лютер, через монастырское затворничество, увидели формализм монашеского обета, внешний характер католического благочестия и обрядности и предпочли другой путь — путь исканий новой философии и теологии. При всем различии задач они, так или иначе, обращались к одному источнику — Священному Писанию.
И реформаторы, и гуманисты подчеркивали важное значение воспитания и образования. Отчасти совпадали их политические интересы. Как и реформаторы, гуманисты подталкивали светскую элиту к активному противодействию Риму. Ряд выдающихся деятелей гуманизма, в частности Гуттен, своими произведениями способствовали распространению реформационных идей в Германии. Помимо критики папства и церкви, в своих «Диалогах» Гуттен определенно высказывался за ликвидацию церковно-монастырской собственности, отмену безбрачия духовенства. Он впервые опубликовал работу Лоренцо Валлы о поддельности «Константинова дара» — опоры теократических притязаний папства.
В то же время многие гуманисты не приняли Реформацию. Практика реформирования выявила несовпадение взглядов большинства деятелей гуманизма и идеологов Реформации. В лютеровской Реформации человек был лишен свободы выбора, возможности действовать разумно, он переставал быть творцом, пассивно воспринимая «милость Божью». Первенство культа веры над культом разума и образования, ограничение мысли библейским пространством, раскол, который внесла Реформация в мир людей, — все это вело к разрыву гуманистической традиции с реформационной. Показательна позиция Эразма Роттердамского, который считал, что Реформация не принесла человеку духовной свободы, сковала его цепями нового лютеранского догматизма, что наряду с нетерпимостью католической твердо встала нетерпимость протестантская.
Большинство гуманистов были ревностными католиками и не подвергали сомнению необходимость сохранения католической церковной организации. Деятельность М. Лютера, вызвавшая разделение верующих на католиков и протестантов, противоречила гуманистическим идеалам, которые связывались с христианскими ценностями и существованием единой для всех церковной организации (вера должна не разделять, а объединять!). Разным было и общественное значение двух движений. Если гуманисты обращались к культурной элите немецкого общества, то реформаторы, ставившие и решавшие важнейшие вопросы религии, — ко всем немцам.
Противоречия в германском обществе начала XVI в.
В первые десятилетия XVI в. в Германии на разных уровнях политических, социальных и экономических связей происходит резкое усиление противоречий, зреют внутрисословные и межсословные микро- и макроконфликты.
На высшем политическом уровне сохраняли свое значение противоречия между императором и князьями, а также между самими немецкими князьями. Особенно острым было соперничество между Веттинами и Гогенцоллернами, между баварской и пфальцской ветвями Виттельсбахов, между малыми княжескими родами. В феодальных по своему характеру конфликтах намечалась и еще одна линия раздела — между светскими и духовными князьями. Это четко прослеживается в попытках сотрудничества княжеской власти и городов с целью централизации государства и совместного выступления против слишком широких прав церкви. Выдвижение всеми светскими сословиями, представленными в рейхстаге, «Жалобы германской нации» в 1521 г. стало актом общественно-политической борьбы против финансового, судебного и политического засилья римско-католической церкви в Германии.
В то же время остро давали о себе знать и противоречия между княжеской властью и экономически развитыми городами Германии, заинтересованными в ограничении феодального произвола, упорядочение таможенно-пошлиной политики князей. Арбитром в таких конфликтах должны были выступать имперское правительство и суд, но деятельность их была парализована нехваткой финансов. Сам император Карл V не стремился к отстаиванию позиций даже имперских городов, которые он, ориентируясь на курфюрстов, отказывался рассматривать как субъекты имперского права.
Значительная часть рыцарства — средних и мелких феодалов, — терявшая свое былое значение из-за введения огнестрельного оружия в войсках, видела свой идеал в создании централизованного национального государства, где политическая роль князей была бы резко ослаблена, а главенствующая роль перешла бы к императору.
В городах бюргерство выступало против засилья патрициата. Бюргерские корпорации стремились к большему соответствию политики магистратов их интересам. Особое недовольство среднего бюргерства вызывала деятельность крупных купеческих компаний, которые, захватывая в свои руки всю торговлю и подчиняя себе средних, мелких товаропроизводителей и торговцев, разоряли их. Спекулятивные и ростовщические операции этих корпораций, использование монопольных прав для получения сверхприбылей, практика политического давления, подкуп князей и чиновников вызывали их негативное восприятие в бюргерской среде. Против компании Фуггеров, превратившейся в наднациональную «торговую империю», выступали и городские советы, и рыцарство, а в отдельных случаях — и княжеская власть. Однако именно бюргерство в это время выдвигается в качестве той оппозиции, которая стремилась к интенсификации модернизационных процессов, усилению экономического взаимодействия в пределах германских земель и к повышению своей роли в политической жизни Германии. Особую остроту приобретали конфликты между подмастерьями и наемными работниками, с одной стороны, и руководителями цехов и мануфактур — с другой.