- Ты не понимаешь. Когда я вчера читал эту книгу – там все было ясно. Наша страна была империей, в которой нашего брата так же прессовали и выжимали, как и сейчас – народ и поднялся – в ноябре 1917 года была революция, а за ней – гражданская война. А этот учебник я помню по школе. Ну ведь любой дурак знает, что Русь была разорена и уничтожена, двести лет была под татаро-монгольским игом. А здесь этого нет! Ни слова. Но я в первый раз узнал об этом именно из этого учебника.

- Какое иго?

- Татаро-монгольское.

- А почему не иго папуасов из Новой Гвинеи или не индейцев кри? Прекрати пить, у тебя ум за разум заходит. Ты уже вконец потерял человеческий облик. Я уже думаю, что запах перегара – это твой естественный запах. Иди к черту – сходишь с ума – сходи один!

Девушка схватила сумочку и побежала к двери.

- Иди к дьяволу! Я не желаю жить с алкоголиком и психопатом.

Мужчина попытался броситься за ней, но махнул рукой и плюхнулся на диван, доставая из-под него бутылку с остатками вчерашней водки.

- Может я и вправду схожу с ума? Чем черт не шутит… Книги то не меняются. – И, опустошив посуду, мрачно запихнул ее обратно, где позвякивали и перекатывались ее многочисленные соседки. Водка подействовала, и он, приободрившись, встал, надевая мятый пиджак. Заметив на стене фотографию жены, он усмехнулся.

- Тоже мне - Аджена Деболери – француженка без гражданства.

Он подошёл к двери и открыл ее – в глаза бил яркий свет – на дворе стоял май, и деревья только начали одеваться в густую зелень. Джакар Джойстер ухмыльнулся солнышку и побрел в сторону центра города – там частенько ошивались его товарищи-собутыльники.

Вернувшись три года назад из Шебрании, Джакар Джойстер с Адженой поначалу сторонились людей – Аджена не знала русского языка, да и Джакару светиться особо не хотелось. Жили на пасеке, разводили пчел, что приносило средства к существованию, затем переехали в город, где Джакар менял имена и фамилии – и Вася и Петя и Ваня и черт его знает как, а Аджену представлял всем как француженку. Так бы и далее шло, но земная реальность начала сильно тяготить Джакара, и он запил, забросив не только работу, но и планы на жизнь. Какой прок вкалывать все дни напролет, если хватает только на жратву (но не на еду). Да никакого. Люди-животные, цель которых лишь набить животы – согласны на это. Их, таких, и государство любит – они законопослушны. Их мирок узок и мал – дети, семья, стол, кровать, кухня – как у хомяка или крота.

Более ничего не надо. Они быстро тупеют, несмотря на образование и врожденный уровень интеллекта, смотрят жуткое и оголтелое вранье телевизора, если их рано растолстевшие жены не любуются в это время очередной мыльной оперой. Иногда они изменяют своим женам с другими рано растолстевшими женами, квасят с друзьями и без друзей, раз в год водят детей на рыбалку и копят, копят копейки – на холодильник, телевизор, машину, которые далеко не всем им удастся купить. Жизнь их проходит как сон и к старости неимоверно ускоряется, как ракета в пустоте. В их жизни мало событий или нет вообще (не считая найденных на свою задницу пьяных приключений). Выйдя на заслуженный отдых с нищенской пенсией, они не находят себе применения – ибо не имели толкового хобби и раньше, и смотрят, как их дети повторяют их круг жизни – свой виток ада, как две капли воды похожий на их собственный. По их стопам Джакару как-то не шлось – он пытался вылезти из этого замкнутого круга, но эта трясина, поглотившая всю страну, затягивает крепко. Джакар разводил пчел и знал – есть царицы, есть трутни, а есть рабочие пчелы. И иногда лучше быть трутнем, чем неразумным работягой, но при этом нужно помнить – к осени трутни неминуемо вылетят из улья на обочину пчелиной жизни и умрут в голоде и холоде.

Но на дворе еще царил май, и в кармане бренчала кое-какая мелочь…

В этом городе Джакара знали под именем Иван, а большего и не требовалось, так как он на воинском учете не состоял, в милицию старался не залетать, а дом был записан на жену – Аджену Деболери, с которой он в законном браке не состоял. Совершенно неизвестный государственным структурам и учреждениям, он был знаком со многими завсегдатаями пунктов приема цветных металлов и пустой посуды, а так же всевозможными интеллектуалами пьяного и бродячего мира, хотя и не опускался на дно. Он просто жил, невзирая на все превратности судьбы, жил как мог.

В ликероводочном магазине, который в просторечие назывался просто казначейством, царило оживление. Недавно вновь поднятые цены на акцизные марки не смущали пьющих сограждан, как не смущали и цены на бензин водителей. Народ кряхтел, матерился, разорялся окончательно, вымирая как стадо мамонтов в ледниковом периоде, но терпел, пил и ездил.

Детишки от семи и до совершеннолетия тоже присутствовали в толпе. Потеряв тягу к знанию детей Страны Советов, дети демократической России тянулись уже к другому. Водку им продавали – а они покупали. Старухи, трясли копейками, покупая водку «на забор», «печку подправить», а вокруг магазина кучковались тунеядцы и алкоголики всех мастей – уже опустившиеся и выброшенные на обочину жизни.

Джакар, проходя мимо них, почему-то подумал, что и у них были матери, одевавшие их, сопливых мальчишек, в чистенькие штанишки и помогавшие им делать уроки. Они верили – их дети самые лучшие на свете, их жизнь будет радостна и безоблачна, но неумолимая жизнь и здесь расставила свои коррективы.

Отстояв в небольшой очереди и купив литр водки, Джакар вышел на улицу, где тотчас же появилась троица «шакалов», готовая «сесть на хвост» любому встречному и поперечному, но он послал их куда подальше и те, ослабленные ежедневными возлияниями, убрались, боясь вступать в открытый конфликт, с пока еще здоровым мужиком, харкаясь и источая мат. Джакар запихнул бутылки в специально прорванные внутренние карманы пиджака и отправился домой.

- Эй, Ваня!

Из заросшего сквера высунулся Клоп. Вообще-то у Клопа было имя, но Джакара оно как-то мало интересовало. Он с ним несколько раз выпивал, иногда занимал или одалживал денег. Перескочив ограду, Джакар подошел к невысокому человеку, сидящему на траве и пожал руку.

- Слышь, Ванек, я тебе сотню должен?

- Ну вроде бы да. А что, жаждешь вернуть?

- Нет, я ее тебе не должен. Я тут с утра сижу. Жёнку твою заприметил, француженку хренову. Она с утра – на рынок, а оттуда со жлобом черножопым. Прыгнули в тачку и укатили.

Джакар чуть не подпрыгнул, но сдержал себя в руках.

- Вот сука. И это, по-твоему, стоит сотню?

- Да нет, ты постой, я Володьку крикнул, уговорил, он на «пирожке» за ними поехал. Так что я тебя лучше сыщика доведу, куда они отправились рога тебе растить.

- Ну ладно, хрен с тобой, сотня твоя. А где Володька с машиной?

- Не приезжал еще. Сижу, жду – я хотел, как он подъедет, до тебя скататься, а ты вон он – легок на помине. Ну, давай ждать вместе, ты я вижу гружёный.

- Черт с тобой. – Джакар достал бутылку и выставил её на услужливо подстеленный Клопом грязный носовой платок. Клоп потешно пошевелил усами и выложил на платок луковицу и кусок хлеба, достал из глубин кармана смятый пластиковый стакан, довольно осклабившись.

- Не щурься, гнида. Еще одна улыбка, и я тебе пузырь об башку разнесу.

- Да не, я водочке радуюсь. Я же понимаю, какое у тебя дело. Если бы не сочувствовал, то и не помогал бы сейчас.

- Пока ты мне только с водкой бороться помогаешь.

Клоп принял полный стакан и занюхав хлебушком просветлел. – С водкой Ваня бесполезно бороться, она и не таких боксеров, как мы на землю валила.

Джакар, выпивая, только мрачнел, его рука нащупывала в кармане трубку лазера, привезенную из Аргонии. Когда-то это был лазерный пистолет, но Джакар отломал рукоятку, чтобы он менее походил на оружие и заряжал его от сети, используя в совершенно мирных целях - как резак для металлолома.

К концу второй бутылки появился, наконец, Володя, жутко матерящийся. Он поздоровался с Джакаром и спросил у Клопа - Он в курсе?