Изменить стиль страницы

Он вышел на улицу — ему улыбалась полная луна. Звездное небо дугой повисло над бухтой, зеркальным его отражением были огоньки кораблей, застывших в ожидании на темном горизонте. Он поймал такси, это был кэб «Понтиак», назвал адрес. И вскоре они уже тряслись по дороге к аэропорту, и Оснард с любопытством разглядывал сиренево-розового Купидона из неоновых лампочек, игриво нацелившего свою стрелу в сторону бунгало «для любви», которые тот рекламировал. Черты лица его словно затвердели, это было заметно лишь при свете фар пролетающих мимо машин. Маленькие темные глазки продолжали неустанно следить за дорогой в зеркальцах заднего и бокового вида, и в них в свете тех же фар вспыхивал огонек. Благоприятным случаем может воспользоваться лишь подготовленный ум, произнес он про себя. То было любимое изречение его учителя из начальной школы, который как-то, отстегав его до синяков, предложил сгладить разницу между ними, раздевшись догола.

Неподалеку от Уэтфорда, что к северу от Лондона, находится Оснард-Холл. Чтобы попасть туда, надо совершить сложный и путаный объезд, затем резко свернуть, проехать через захудалое имение под названием «Поляна с вязами», потому что именно вокруг этого места некогда росли большие вязы. Последние пятьдесят лет Оснард-Холл был более обитаем, нежели на протяжении четырех предшествующих столетий. То в нем устраивали дом престарелых, то исправительное учреждение для малолетних правонарушителей, то питомник для разведения гончих. Затем здесь под руководством старшего брата Оснарда, мрачноватого джентльмена по имени Линдсей, было организовано нечто вроде храма медитаций для последователей какой-то восточной секты.

Во время всех этих трансформаций сам Оснард находился то в Индии, то в Аргентине, однако принимал участие в дележе ренты, спорил о ремонте и стоимости содержания дома и выражал сомнение в том, что состарившейся няне следует выплачивать пенсию. Но постепенно, по мере того как вместе с ними старел и приходил в упадок родной дом, братья махнули на него рукой, им просто не хотелось возиться. Дядя Оснарда забрал свою долю в Кению и все там растратил. Кузен Оснарда счел, что разбогатеть можно только в Австралии, купил там устричную ферму и остался в выигрыше. Адвокат Оснардов, изрядно пощипав семейную собственность, которой управлял по доверенности, украл все, что осталось после удручающе неумелого управления, и пустил себе пулю в лоб. Оснарды, не оказавшиеся среди пассажиров «Титаника», пошли ко дну вместе со страховой компанией «Ллойд». Мрачный Линдсей, никогда не признававший полумер, обрядился в шафрановую робу буддистского монаха и повесился на единственной уцелевшей в саду вишне.

Лишь родители Оснарда, хоть и обнищавшие, сохраняли порой просто удручающую живость и энергию. Отец заложил семейное имение в Испании, умудрялся жить на жалкие крохи, оставшиеся от его состояния, и доить испанских родственников. Мать поселилась в Брайтоне, где делила крохотную холостяцкую квартирку с чихуахуа и бутылкой джина.

Другие на месте Оснарда при виде столь удручающих перспектив отправились бы в дальние края искать счастья. На худой конец — в Испанию, где можно было греться на солнышке и ничего не делать. Но Оснард еще с младых ногтей почему-то вбил себе в голову, что создан для Англии, мало того, что Англия создана для него. Полное лишений детство, самые бедные школы-пансионы оставили в его душе неизгладимый отпечаток. И вот в возрасте двадцати лет он счел, что уже отдал родной Англии больше, чем могла бы рассчитывать любая порядочная страна, и решил, что настала пора не отдавать, а получать.

Весь вопрос, как? Он не сумел овладеть ни специальностью, ни каким-либо прибыльным ремеслом, не проявил особых талантов ни на поле для гольфа, ни в постели. Зато с необыкновенной ясностью понимал, что Англия разлагается и что он способен применить свои силы и способности в каком-нибудь загнивающем английском учреждении, которое возместит ему то, чего в свое время недодали другие подобные учреждения. Первой на ум пришла Флит-стрит. Но он был полуграмотен и абсолютно беспринципен. Он хотел лишь рассчитаться. И эти качества как нельзя лучше соответствовали тем требованиям, которые предъявлялись к новому нарождающемуся классу газетчиков. После двух многообещающих лет работы в качестве репортера в «Лоуборо Ивнинг Мессенджер» карьера его с треском провалилась. Причиной тому стала жареная статейка под названием «Сексуальные шалости старейшин города», материалы к которой были почерпнуты из постельных бесед с супругой главного редактора.

И тогда Оснард занялся благотворительностью в пользу братьев наших меньших, и какое-то время ему казалось, что он нашел истинное свое призвание. В роскошных помещениях и зданиях, пригодных для устройства дорогих ресторанов и театров, с болью и страстью обсуждались нужды несчастных британских животных. Для высокооплачиваемых работников фонда не было преград, они посещали все самые престижные гала-концерты и премьеры, банкеты, на которые было принято являться в белых галстуках, ездили по всему миру знакомиться с животными других стран. И все это могло принести вполне ощутимые плоды. «Фонду немедленной помощи ослам» (Организатор: Э. Оснард), а также «Организации досуга для ветеранов собачьих бегов» (Ответственный за финансирование: Э. Оснард) долго и громко аплодировали, но все это длилось до тех пор, пока оба руководителя этих достойных организаций не были приглашены в соответствующие инстанции для финансового отчета.

После этого он на протяжении тягостной и хлопотливой недели обхаживал англиканскую церковь, которая традиционно способствовала продвижению бойких молодых талантов и даже могла представить особо одаренным нечто вроде стипендии или гранта. Но вся его набожность испарилась, как только он узнал, что церковь катастрофически сократила все подобные инвестиции в связи с общим обнищанием христианского мира. В отчаянии он пустился в целый ряд плохо спланированных финансовых авантюр. Каждая длилась недолго, каждая закончилась полным провалом. И он почувствовал: ему, как никогда прежде, нужна настоящая профессия.

— А как насчет Би-би-си? — спросил он секретаря, раз в пятый или пятнадцатый, наверное, вернувшись в отдел вакансий при университете.

Секретарь, преждевременно состарившийся и поседевший мужчина, вяло поморщился.

— Там уже набрали, — сказал он. Тогда Оснард поинтересовался Национальным трестом [20].

— Тебе нравятся старые здания? — осторожно спросил секретарь, точно опасался, что Оснард может их взорвать.

— Да я их просто обожаю. Жить без них не могу.

— Да уж…

Слегка дрожащими пальцами секретарь приподнял уголок какой-то папки и заглянул внутрь.

— Думаю, здесь тебя могут взять. Ты человек со скверной репутацией. В своем роде очаровашка. Два языка, если им, конечно, нужен испанский. Во всяком случае, попытка не пытка.

— Так, значит, Национальный трест?

— Нет, нет. Шпионы. Вот, держи. Отнесешь в укромный уголок и заполнишь невидимыми чернилами.

Оснард нашел свою чашу Грааля. Здесь наконец он обрел свой истинный английский храм, гнилое местечко с более чем приличным финансированием. В тиши именно этого учреждения возносились самые сокровенные молитвы. Здесь работали самые отъявленные скептики, мечтатели, фанатики и безумные аббаты. И водились наличные…

Нельзя сказать, чтобы при поступлении он столкнулся с какими-то непреодолимыми препятствиями. Служба обновилась, освободилась от оков прошлого, стала по-настоящему бесклассовой в лучших традициях тори. И женщин, и мужчин здесь демократично набирали буквально отовсюду, из всех классов общества. И Оснарда отобрали вместе с другими.

— Самое печальное в этой истории с вашим братом Линдсеем, покончившим с собой, даже не сам этот факт. Главное, как, по вашему мнению, это отразилось на вас? — спросил сидевший по ту сторону полированного стола шпионократ с пустыми глазами и пугающей кривой ухмылкой.

вернуться

[20] Национальный трест — организация по охране исторических памятников и достопримечательностей, основана в Англии в 1895