— Мне о-остается только восхищаться паном Хме-ельницким! — торжественно произнес он, похвалив молодых старшин казацкого полка, подобранных Богданом.

Конецпольский не скрывал своей радости от встречи с Богданом. Он встретил Богдана как равного себе, как знатного шляхтича, расстроив этим все планы намеченного Богданом нелицеприятного разговора с гетманом. То, что Конецпольский нисколько не удивился появлению здесь сотника Беды, свидетельствовало о том, что гетману крайне необходимы хорошие воины и что он умеет ценить воинскую доблесть казацких старшин. Ведь он с ними должен переправиться через Днестр, а это не на охоту! Не зря назначен беглер-беком в Софию Аббас-паша Эрзерумский. Коронному гетману приходится заискивать перед казацкими старшинами. Именно тут, на Днестре, ему больше всего нужны такие старшины, как Беда!

О неприятном инциденте на Куруковском озере гетман даже не вспоминал. Сейчас ему было не до этого: Аббас-паша следом за ордами татар грозно продвигался к Днестру. Турецкие отряды Аббас-паши, взбешенные тем, что у них в тылу проскочили казаки Сулимы, вымещали свою злобу на украинских людях, живших за Днестром.

11

Отрядам Сулимы приходилось вступать в бой с турками и далеко за пределами Болгарии, на границе с Италией, в тылу основных враждующих сторон в Балканской войне. Бои эти были случайные, они возникали неожиданно, как вихрь, и быстро прекращались. Турки сразу чувствовали, что имеют дело с казаками. С ними приходилось им сталкиваться и на Дунае, где воевали лисовчики Стройновского. Казаков Сулимы турки принимали за действующий отряд австрийского цесаря и немедленно отходили, не препятствуя их продвижению на запад.

А Сулима с казаками не спешил, словно притормаживал время. Он сохранял силы. Да и стоило ли растрачивать их здесь?

Кое-кто из молодых старшин спрашивал:

— Зачем нам эти итальянские земли?

— Да не земли нам нужны, — убеждал Сулима других… Но был ли он сам уверен в том, что это так, трудно сказать. Понимал: медальон папы сделал бы его союзником итальянских войск, а значит — врагом испанских! Вооруженные нападения войск австрийского цесаря на придунайские страны давно уже превратились в большую Европейскую войну. Украинцам нечего было делать ни с цесарем Австрии, ни со шведским королем, ни с французскими и испанскими захватчиками, которые зарятся на чешские придунайские земли.

Вот поэтому Сулиму и его казаков беспокоили только турки. Зачем голомозые лезут в эту драку европейских правителей из-за господства в Европе?

— Получается, что и дальше продвигаемся только ради казацкого хлеба, воюя с турками! — роптали старшины и казаки Сулимы.

— Бои, бои… Разве они нужны нам?.. Нам бы только Кривоноса разыскать, а потом сразу повернули бы к морю. А попробуй найди его в такой заварухе, — говорил, словно советуясь с самим собой, Сулима.

— Корм коням и харчи казакам всегда нужны. Почему бы и не напасть нам на голомозых? Такие у них кони! И зачем они прутся на чужие земли? — поддерживали полковника молодые старшины, которые впервые отправились в такой далекий поход.

— Верно. Всех до единого казака мы уже посадили на лучших янычарских коней. Что и говорить… — поддакивали казаки.

— Не один черт, где бить голомозых, пан полковник! — воскликнул Золотаренко, поддерживая полковника.

Вдруг громкий хохот донесся из-за холма, и тут же показался отряд казачьей разведки во главе с Карпом Полторалиха. А где Карпо, там всегда смех и шутки.

Сулима обернулся, ища глазами Карпа. Его нетрудно было узнать по громкому разговору и обнаженной голове — он даже зимой ходил без шапки.

— Эй, казаче! Не случилось ли что? — спросил издалека.

— Конечно, случилось, пан полковник! — отозвался Карпо, пробиваясь сквозь толпу казаков. — В этот раз, батько Иван, самого Карпа ведут как на веревке. Друзья болгары с жалобой или с предупреждением спешат к нам. Что-то про турков… Подавай им старшого, да и только, словно дозорные за пазухой его носят.

Только теперь увидели казаки, что Карпо шел в окружении не то итальянских, не то французских воинов. По их внешнему виду можно было судить, что они давно не воюют: все безоружные, опустившиеся, заросшие. И трудно было определить, сколько им лет. Только передний казался моложе других. Неужели они искали именно их, запорожских казаков?

— Вот вам и наш старшой, панове братушки, — показал Карпо на Сулиму.

— Драги приятелю!.. На драго сердце ми е да гледам това народната сила![50] — произнес самый младший из них. Он остановился и показал рукой на собравшихся в лесу казаков. Потом низко поклонился Сулиме и отрекомендовался: — Доктор на богословието и канонического право, болгарски човек Петир Парчевич!..

— Даже страшно… — шепнул Карпо старшине Ивану Золотаренко.

Его услышали некоторые казаки и засмеялись. Услышал и Парчевич и расценил это как дружескую шутку.

— Кой то се бои от врабци, да не сее проса![51] — дружеским тоном сказал он, обращаясь к Карпу. И казаки поддержали его дружным смехом.

Молодой болгарин Петр Парчевич не нуждался больше ни в каких рекомендациях в этом кругу настоящих друзей. Сулима поздоровался со всеми его товарищами, которые пришли сюда, ища поддержки или помощи.

Гостей посадили на бревна напротив Сулимы со старшинами. Казаки не впервые принимают болгар. Когда казаки продвигались по берегу моря, к ним не раз приходили болгары предупредить, что янычары намереваются преградить путь казакам, потопить лодки на речных переправах. Сулима и старшины решили, что и эти пришли предупредить их о какой-то новой угрозе со стороны турок.

— Наш народ до сих пор поет песни о русских воинах, которые давным-давно, еще во время царствования Асана Второго, помогли ему отвоевать престол болгарского царства. Мы ждем, что воины с Волги и Днепра снова придут и освободят болгар от турецкого ярма.

— Да, казаки не на жизнь, а на смерть воюют с голомозыми! — сказал кто-то из старшин.

Молодой доктор богословия и канонического права только вздохнул, взглянув на старшину.

— Поэтому мы и не поддерживаем войну на Балканах. Мы только понемногу портим кровь туркам, — сказал Сулима под одобрительный смех казаков.

— Наши люди снова должны подняться против турок! Но кому-то надо разбудить их, воодушевить и возглавить! А кто у нас осмелится на такое? Болгары никак не могут очнуться после разгрома восстания турецкими войсками. А ваши казаки… О, мы хорошо знаем их по партизанской борьбе в Италии.

— В Италии?.. О ком вы говорите? — встревожился Сулима, догадываясь, на что намекает Парчевич.

— О лисовчиках Кривоноса, об украинских казаках, которые сражались в Италии! — спокойно произнес Парчевич.

Сулима вскочил, следом за ним поднялись с бревен казаки и старшины.

— Вы знаете нашего Кривоноса? — приблизился Сулима к Парчевичу и, схватив его за обе полы мундира, потянул к себе. Тот даже растерялся…

— Так мы же вместе… протаптывали горные тропы в Италии, вместе боролись за свободу и справедливость. Но это было давно. Храбрый казак Кривонос ушел из Италии, — словно оправдываясь, продолжал Парчевич.

— Ушел из Италии? А куда? Ведь Кривонос — наш друг! К нему на помощь и идем мы в Италию… — наконец объяснил Сулима, только сейчас поняв и сам, куда и зачем идет он с казаками.

— Кривонос ваш друг? Но и наш! — оживился болгарин.

Казаки попросили Парчевича рассказать им все, что ему было известно о Кривоносе и его друзьях. Но больше того, что отряд казаков во главе со своим атаманом Кривоносом несколько лет партизанил вместе с болгарами, итальянцами, испанцами и даже с изгнанными из своей страны турками в горах и лесах Италии, — Парчевич не знал.

— Восстание было жестоко подавлено испанскими правительственными войсками. Вдохновителя восставшего народа Кампанеллу с трудом удалось спасти французским друзьям. А куда деваться партизанам, особенно чужеземцам? И разбрелись они кто куда, как и мы. Вот крадемся на родную землю, — все так же спокойно говорил Парчевич. И, спохватившись, добавил: — Правда, двое моих друзей снова хотят вернуться в отряд…