Разве нельзя было бы бросать трупы где попало? Нет, нельзя. Это вызвало бы загрязнение всей территории и способствовало распространению заболевания. Мор будет продолжаться, видимо, очень долго, до тех пор пока в живых не останутся только переболевшие и невосприимчивые к болезни. Быть может, болезнь унесет всех муравьев, и только немногие счастливцы продолжат существование своей колонии и через несколько лет восстановят свою былую многочисленность.

Переселение муравьев

Теперь каждый день я навещаю солнечный склон, по-росший душистой богородской травкой, и смотрю на маленьких жалоносных муравьев. Мор нисколько не утихает, и здоровые муравьи едва успевают хоронить погибших. Сколько времени он будет продолжаться?

И тут оказывается, что в полукилометре многочисленные поселения такого же маленького муравья не знают никакого бедствия и заняты своими мирными делами. Впрочем, на краю поселения появились носильщики и, вытаскивая мертвых муравьев, разбрасывают их во все стороны. Болезнь только что прокралась сюда, и здесь еще не умеют сносить погибших в одно место. Болезнь только зацепилась за краешек поселения, и недалеко время, когда она завладеет всеми маленькими колониями.

Как-то утром, когда золотая полоска солнечных лучей близко придвинулась по склону ко дну ущелья, я услышал крики своих товарищей. Шум ручейка, его журчание мешало разобрать слова, но я понял, что дело касалось, маленьких муравьев.

Находка действительно была интересной. Основание кустика богородской травки все кишело муравьями. Они были сильно возбуждены и сновали во все стороны. Многие бегали к другому кустику, многие возвращались от него обратно. Некоторые таскали во все стороны личинок и куколок. Во всей этой беспорядочной толкотне тем не менее определялось довольно явное продвижение в одном направлении: муравьи переселялись и были заняты этим, по-видимому, всю прошедшую ночь. Сейчас утром происходила укладка личинок и куколок в тенистые уголки нового кустика богородской травки. Тут же под личинками и куколками было спрятано несколько маток.

Внимательно обследовав почву вокруг скопления, я увидел и тех, кто отстал от всей компании и теперь догонял ее. По этим отставшим было нетрудно обнаружить и несколько мест бывших остановок. Находились они все под укромными куртинками трав, недалеко друг от друга, не более одного-полутора метров. И самым замечательным оказалось то, что на этих стоянках оставались все больные и погибающие. Они просто отставали от всей колонии, не имея сил двигаться вперед.

Так, небольшими перебежками, со всем домашним добром, личинками, куколками и матками, избавляясь по пути от больных, муравьи медленно продвигались в другие места.

Вот почему на солнечном склоне, в местах, где раньше никогда не было маленьких жалоносных муравьев, появились насыпи свежевыброшенной земли. То были новые жилища переселенцев, бежавших от страшной болезни.

Муравьиный поход

Звери очень охотно пользуются тропинками и дорогами, проложенными человеком, и уж если предстоит большой переход, а по пути — дорога, то ею обязательно воспользуются. В лесу по тропам и дорогам ходят медведи, волки, лисы, барсуки и многие другие животные. Надо полагать, что дороги и тропы в своей местности звери знают куда лучше самого человека. Особенного в этом ничего нет: по дороге ведь гораздо легче идти, чем по густой траве, кустам да бурелому. И звери это хорошо понимают. Понимают это и некоторые насекомые.

Все это невольно припомнилось, когда я встретил на лесной дороге большую колонну коричневых муравьев. Дорога была узкая, но торная, гладкая и без камней. Вокруг нее теснились большие елки, солнце бросало последние лучи и клонилось за вершину горы. В лесу стояла тишина. Муравьев было много — пожалуй, не менее одной–двух тысяч. Шли они торопливо, вытянувшись длинной лентой, и настолько тесно друг к другу, что казалось, будто по земле ползла громадная плоская змея около шести–семи метров длиной. Впрочем, гуще всего было в голове колонны. Здесь, видимо, шли разведчики, муравьи старые, бывалые, знающие и дорогу, и местность. К концу колонна постепенно редела, и в самом хвосте плелись редкие муравьи. От головы колонны постоянно отбегали муравьи, которые спешно направлялись в стороны на двадцать–тридцать сантиметров и возвращались обратно. Это были своеобразные щупальцы колонны. И, наконец, кроме того, некоторые муравьи постоянно бежали от головы колонны назад по краям колонны до самого ее хвоста и обратно. Они будто проверяли строение колонны и следили, чтобы муравьи не расползлись в стороны. Все выглядело как организованный и, видимо, вполне привычный муравьиный поход. Вели себя муравьи очень воинственно и так больно искусали большую толстую уховертку, случайно оказавшуюся на пути, что та долго не могла прийти в себя.

Такое массовое шествие я встретил впервые и поэтому очень им заинтересовался. Мне показалось, что я вижу или переселение муравейника, или так называемых странствующих муравьев.

Конечно, было очень интересно узнать причину переселения муравьев, направление их пути и все другое, что могло неожиданно открыть секреты сложной инстинктивной жизни этих насекомых. Смущало одно обстоятельство. Из книг мне было известно, что странствующие муравьи живут только в тропических странах и при каждом переселении перетаскивают с собой и все свое добро: яички личинок, куколок и самое самку — основательницу колонии.

Тут же ничего этого не было, и только одни коричневые муравьи, похожие один на другого, налегке, поблескивая лакированным одеянием, спешно мчались вдоль обочины дороги и рассылали своих гонцов в стороны.

Пока я раздумывал над всем виденным, в голове колонны произошло какое-то замешательство: все шествие остановилось, муравьи сбились в одну беспорядочную кучку, нестройно сдвинулись все вправо вверх и заползли на нависшую над дорогой обочину. Тут они долго крутились, обследуя щелки и трещинки в земле.

Наступали сумерки. Налетел ветерок, и высокие ели качнули ветвями. Высоко в воздухе, задевая низкие облака, сбившись в стайку, пролетели стрижи, потом вернулись обратно и стали носиться из стороны в сторону с резким, многоголосым визгом. Толкотня муравьев и топтание на одном месте казалось бестолковым и скучным. Но пока я разглядывал стрижей, как-то незаметно с места остановки муравьев сперва вытянулось что-то вроде отростка, потом выстроилась колонна, и опять вдоль дороги поползла извивающаяся лента. Вскоре колонна совсем оторвалась от стоянки, но там еще осталась кучка муравьев, будто навсегда отстав от товарищей.

За десяток минут колонна прошла по дороге не менее чем двадцать метров и, не доходя до ручья, неожиданно свернула в сторону. Этого я более всего опасался: попробуйте-ка в сумерках проследить муравьев среди густой травы и кустарников! Но в дебрях зарослей колонна муравьев стала еще плотнее, а движение ее сильно замедлилось: по дороге ведь было куда легче и быстрее двигаться.

Путешествие по зарослям было недолгим. У небольшого холмика муравьи сбились в кучу, как-то лихорадочно все сразу замахали усиками, странно задрыгали ногами и потом дружно, как по команде, не теснясь и не толкая друг друга, потоком ринулись в маленькое черное отверстие на вершине холмика. Вскоре все муравьи — все, сколько их было, — исчезли в таинственном подземелье, и только кое-кто из отставших бегал растерянно на холмике.

Прошло несколько минут...

Внезапно из дырочки стали спешно выскакивать коричневые муравьи, каждый с ношей — большой белой куколкой, и помчались в обратный путь по зарослям на торную дорогу. Потом с куколками стали выскакивать совсем другие, чуть поменьше и бархатисто-черного цвета, муравьи и в величайшей тревоге стали разбегаться в заросли трав, спасая самое драгоценное — свои куколки.