Выслушав полную негодования тираду директора, Геннадий Иосифович нервно потянулся за аудиторским заключением, страницы зашелестели. Громким волнующимся голосом были зачитаны найденные ранее ошибки и рекомендации. Последовали объяснения, что все дело в том, что вышеуказанные ошибки исправлялись не тогда, когда было получено заключение, а тогда, когда «жареный петух в одно место клюнул», а именно в ходе налоговой проверки. «Если делать все вовремя, – уже спокойнее добавил он, многозначительно взглянув на Колесникову, – то вашим сотрудникам не было бы необходимости сидеть и доделывать все по ночам».

– Это не так! – запальчиво ответила Вика, задетая за живое. – Мы весь ваш акт несколько раз проработали, все исправили тогда же. Затем для весомости вставила, – Нина Константиновна тоже смотрела и все исправления проверяла. Она не заметила, как неприятно дернулась от ее слов начальница, явно не желающая участвовать в перепалке.

Выждав паузу, девушка добавила:

– Налоговая, кстати, к тому, что вы написали в отчете, вообще не придиралась, – она дословно повторила слова, сказанные незадолго до этого своей начальницей. – Нам выставили претензии совсем по другим вопросам и по абсолютно другим суммам, значительно превышающим те, которые указаны в вашем акте. С этими словами Вика взяла свой отчет и по порядку перечислила все, что не попало благодаря ее стараниям в акт налоговой проверки. Потом заметила, что по самым крупным суммам она еще полгода назад подходила к аудитору, сомневаясь в правильности их отнесения, и что по Зингерман посоветовал оставить ей все как есть.

– Эти суммы могли и не привлечь внимание налоговой. А если и привлекли-то ошибку надо сначала доказать, и доказывать свою правоту будете не вы, а проверяющие.

– Ага! – возразила она, – сначала оштрафуют, кучу денег с нашего счета снимут, а потом это мы будем бегать и доказывать, что не верблюды.

– Исправление этой суммы я имел ввиду, когда написал, что нет нормального учета в договоре о совместной деятельности, – металлическим тоном парировал аудитор.

От неожиданности и непонимания какое в принципе отношение имеют озвученные суммы к договору совместной деятельности, указанному в акте, Колесникова замолчала. Она непроизвольно взглянула на якобы равнодушно слушающего их перепалку Вадима. Неожиданно всплыла мысль о том, что она, словно кукла в кукольном театре, играет заранее подготовленную для нее роль. Он – кукловод. Но возмущение от качества предварительной аудиторской проверки, вынудившее ее работать и днем и ночью не покладая рук при отсутствии чей-либо помощи и ответственности, сознание собственной правоты и желание получить заслуженную награду – все это заглушило в голове смутную мысль о том, что плохой мир – это мудрее, чем хорошая война. И что Вадим, зная ее горячность, в настоящий момент просто использует. Но для чего?

Вдруг сознание подсказало, что даже номер договора, про который они говорят, не совпадает с тем договором, по сумме которого были разногласия с инспекцией. Открыв рот, девушка уже хотела было указать на этот факт, но не вышло.

Вмешалась молчавшая до этого Нина Константиновна. Мягко, извинительно – уговаривающим тоном начальница заметила:

– Я бы не стала говорить, что проверки Геннадия Иосифовича так плохи. У нас на заводе первые проверки также он проводил, только помощники у него тогда приезжали другие, – она назвала фамилии. В акте нам написали много замечаний, который потом помогли очень удачно пройти налоговую проверку. А эту проверку, я знаю, проводила другая девочка, совсем молоденькая.

Поймав нужную ему нить, Ворон подался вперед и присел рядом с Мухиным.

– Проще говоря, – будничным, вопросительно – утвердительным тоном, произнес он. – На стройку нам дали плохого аудитора, а на завод по производству оборудования – хорошего? И Ваше заключение мы читали невнимательно?

Он взглянул на Зингермана и добавил, полушутя – полусерьезно:

– Это что это вы одну фирму цените, а другую нет? Кстати, – он обратился к Строгой, – сколько мы заплатили ему за эту проверку? Может, денег мало?

Нина Константиновна суетливо стала перебирать цифры.

– Шестьдесят, – тихо сказала Вика, мрачнея все больше. Разговор ушел в сторону и она не в силах что-то изменить. Строгая дипломатично поддержала не ее – аудитора. Вадим готов заплатить, лишь бы уладить конфликт. А она, вместо ожидаемой похвалы, получила нагоняй за несвоевременно исправленные ошибки и спасибо ей вряд ли кто-то скажет.

Взглянув на застывшую, помертвевшую Вику, Мухин решительно воскликнул:

– Денег ему мало! Я думаю, человек или качественно делает свою работу или пусть не делает ее вообще! Мне в период проверки самому пришлось звонить, искать людей, которые нам могли бы помочь переделать документы и в аудиторском заключении ничего такого не было. Сам видел! Я считаю, если бы ни Виктория Алексеевна с главным бухгалтером, мы бы сейчас совсем по-другому обсуждали Ваш акт!

Зингерман с удивлением уставился на Мухина. «А ты думал, что мы с ним все еще в контрах?»

– Ну ладно, – подытожил хозяин, – в следующий раз заплатим больше, только и Вы уж, нам кого попало не присылайте!

После этих слов Нина Константиновна засобиралась, сославшись на срочные дела. Вадим направился к беспрерывно трезвонившему телефону. Вика, поняв, что совещание окончено, встала и пошла к себе. Поддержка Мухина придала ей уверенности, но, несмотря на это, на душе скребли кошки. Зачем ей все это надо было? Иголкой колола мысль о том, что ее начальница не сказала ровным счетом ничего из того, что говорила за дверями кабинета. Оставила ее с Геннадием Иосифовичем один на один. Да и Вадим! Вадиму точно разбираться ни к чему! У него своя правда! Может, сделал это из политических соображений, в угоду ее начальнице? Та ведь пользуется услугами аудитора! Или чтобы сохранить отношения с Зингерманом? Хотя нет, он ей сам не раз запрещал консультироваться у него по любым вопросам, обзывая дураком. Была прекрасная возможность избавиться, не замарав рук, от тяготившего его договора. Но он этого не сделал. Почему? Если нет, зачем тогда все это? Зачем он стравливал ее с аудитором, зная, что тот ее фактически устроил к нему на работу? Посмотреть, как она себя поведет? Будет ли метаться между позицией добросовестного работника и благодарностью за трудоустройство? Повеселиться? Вика не испытывала угрызений совести по отношению к Зингерману; тот сам, первый и задолго до этого конфликта бросил в нее камень.

Чуть позже ее подозвала к себе Нина Константиновна:

– Я хочу Вас, Виктория Алексеевна, обрадовать. Согласована премия для вас обеих.

Вика подпрыгнула и радостно потерла руки. Услышала:

– Правда, Вадим Сергеевич дал меньше, чем я просила. Велел урезать на двадцать процентов.

Финансовый директор похолодела, краска схлынула с лица.

– За что?

– Ну-у, – протянула женщина, – видимо, он так решил. Сказал, что все делать надо вовремя.

Девушка вспыхнула, ей захотелось пойти и засунуть ему эту премию куда подальше. Жаль, что эта скотина уехала!

– А Вы ничего ему на это не ответили? – она испытующим взглядом вцепилась в лицо напротив.

– Нет. Ну-у, он так посчитал. Руководитель, ему виднее.

«Жираф большой, ему видней!»

Получив свои пятнадцать тысяч, с каменным лицом Вика подошла к Светлане Викторовне и передала причитающуюся ей часть. Потом вышла в коридор и упала на пустующее кресло секретаря, как раз напротив кабинета Вадима, чувствуя себя разбитой, подавленной. Единственная мысль об увольнении, как жужжащая муха, кружилась рядом. Она, положив лицо на ладони, погрузилась в непонятное состояние черной пустоты, ощущая лишь тяжесть и тупую боль. Шум офиса уплывал все дальше, растворялся, пока не исчез совсем. Сколько она так просидела? Полчаса? Час? Счет времени потерялся.

– Ты что тут делаешь, а? – раздался за спиной хозяйский голос.

Вика от неожиданности вздрогнула. Поджав губы, сухо буркнула:

– Ничего!