– Он Вас по имени – отчеству называет? – с лукавой искрой в глазах уточнила Строгая. – Почему? Он, вроде, не признает формальности.

– Не знаю. Как-то сразу так повелось. Виктория Алексеевна, да Виктория Алексеевна.

– Он в у вас в старом офисе часто бывал?

– Почти каждый день. Можно сказать, не вылезал.

– Странно!

– Почему? Новая фирма, новый бизнес. Все требует массу внимания и времени.

– Возможно. А Вас к себе часто вызывал?

– По разному было.

– А почему сейчас…

Оживленную беседу прервал звонок. Вика бросила взгляд на заверещавший сотовый – Вадим! Легок на помине!

– Извините, – прошептала девушка Строгой и вся обратилась в слух.

– Быстро ко мне!

Обед остался нетронутым. Колесникова пулей помчалась наверх; хозяин ждать не любил. Подойдя к дверям, остановилась перевести дух. В это мгновенье перед ней, словно из под земли, вырос директор.

– Тебе туда зачем?

Она виновато подняла глаза.

– Вызвали.

– Ах, вызвали? Ну, пошли!

Он толкнул дверь. Вслед за Мухиным, она зашла внутрь. Видимо, ее руководитель готов спать здесь, лишь бы не пустить ее к предмету своих обожаний! Или хотя бы присутствовать при разговоре. Скажет потом опять, что она не свое дело лезет. Да, инициатива, прямо скажем, наказуема. Лучше ей помалкивать.

Кабинет хозяина выглядел необыкновенно солидно, – такой и должен быть кабинет первоклассного руководителя. Внушительный кабинет олигарха. Все стильно. Дорого. Со вкусом. Без дешевого блеска и золотых вензелей. Качественное темное дерево стульев и громоздкого стола с резными ножками. Развалюха – кожаный диван на который так и хочется забраться с ногами, с такими же развалюхами – креслами напротив. Сложная подсветка. Натяжные потолки. Хороший дубовый паркет. Теплые идеально ровные стены. Картины, фотографии. Напольные цветы. Плазма. Компьютер. Аромат хорошей кожи, дорогих сигарет, свежемолотого кофе.

Рассевшись в кресла, Вика и Михаил Федотович настойчиво сверлили друг друга. «Император» подошел и мягко утонул в диване. Спросил:

– Ну, что, друзья – товарищи. Что думаете? Стоит с этими гостями связываться? Как оцениваете обстановку на западном фронте?

– На западном фронте без перемен! Заключать договор пока рано. А вот съездить туда можно, – ответил за обоих Мухин.

– А ты что думаешь? – вопрос был адресован Вике.

– Я согласна, – к словам она пожала плечом и склонила голову, поправляя прядь с медным отливом волос за ухо.

Ворон подскочил от негодования:

– Хватит тут выделываться! Я по делу спрашиваю. Мне нужно твое мнение, а не Мухина! Ясно? Тебя Мухин смущает?

– Нет.

– Тогда чего молчишь?

– Я не молчу. Я согласилась.

– Ага! А то я не вижу! Давно ли в тихушницу превратилась? Уволю, если еще хоть секунду молчать будешь! Повторяю, тебя Мухин смущает?

Колесникова перевела взгляд на директора. Тот, немного поежившись, сообщил:

– У нас есть некоторые разногласия.

– Я в курсе, что вы как два барана уперлись. То одна шпильки в задницу вставляет, то другой! В чем дело? Что не поделили? Что не нравится? А прощать вы друг друга не пробовали?

Вика поняла, что сейчас нужно раскрывать все карты, иначе поезд уйдет и никогда больше не вернется. Тем более, что директор здесь и отпираться не станет. Она неуверенно кашлянула и тихо начала:

– Михаил Федотович думает, что я мечу на его место. Лезу вперед с инициативой во вред ему.

– Ты что, обалдела?

– Он сам мне это говорил! Сказал, что прыгаю через его голову, обращаясь к Вам. Велел заткнуться и не высовываться.

Немало удивленный взгляд Вадима неуловимо менялся, наполняясь все больше мальчишеским весельем. Он взглянул на соседа:

– Правда, что ли? Это что это ты тут за моей спиной распоряжаешься? А? Обалдеть!!!

– А что ты хочешь? Наверняка, она про меня кучу гадостей наговорила!

– Ни слова! И ни разу не просила сделать ее директором. На хрен ей это надо?

У Вики сразу отлегло от сердца. Хоть один вменяемый нашелся! Расслабленно откинулась на подушки.

– Значит, я не понял! – угрюмо выдавил из себя Мухин. На его лице застыла сердитая мина.

– На мировую пойдешь? – тон хозяина прозвучал угрожающе.

– Да. Только у меня вопрос к Колесниковой. Зачем она конфликтует с остальными подчиненными?

Девушка ошарашено уставилась на директора, ее глаза превратились в два огромных блюдечка. Тот продолжал:

– Чего смотришь? Сегодня Ирину до слез довела, ведь! Сказала, что ее название для дома – полная ерунда!

Колесникова начала судорожно вспоминать то, что было утром. Нервно дернулась.

– Мы просто болтали. Ни о каких слезах и речи быть не может! Смеялись над светлячком, который рекламщики прислали, – у того усы больно короткие были. Словно их подпалили. И факел в руке! – Перед глазами вновь всплыла забавная утренняя картинка и автоматически появилась улыбка.

– Ты такая специалистка в рекламе и живописи? – жестко уточнил Вадим.

С лица Вики, задетой за живое его тоном, улыбка тут же сползла. Она еле слышно пискнула:

– Нет.

– Вот и не лезь! Она же не обсуждает твои расчеты и бизнес – планы!

– Не обсуждает, – помертвев, согласилась та.

– Свободна!

«Time to say Good-bye!», – пропела оперная дива в голове, и девушка, словно ужаленная, выскочила из кабинета.

«Стоит разобраться! Неужели Ирина и правда обиделась? Ох, уж эта моя прямолинейность! Никогда фраз не выбираю!» Терзаемая чувством вины, продолжая обижаться на Мухина, заглянула в его кабинет. Там в гордом одиночестве восседала, зарывшись в Интернете, Любка. Худенькая, молоденькая и симпатичная родственница хозяина. По совместительству – менеджер.

– А Ирка вышла, – басисто сообщила она, – наверное, пожрать купить вниз пошла!

– Давно?

– Часа два как!

«Как раз тогда мы с ней и болтали! Неужели и правда так расстроилась, что два часа где-то пропадает, приходя в себя?» Колесникова еще раз прокрутила все, что говорила раньше, но не нашла ничего обидного в своих словах. Растерянно вздохнула. Ну, а вдруг, чего-то просто не помнит? Не выдержав, на лифте поплыла вниз и столкнулась нос к носу с Ириной. Ты шла ей навстречу довольной медлительной походкой, таща в обеих руках по огромному пакету продуктов. Увидев сотрудницу, весело хмыкнула:

– Ты в магазин? Там еще осталось!

В ее полное моложавое лицо внимательно вглядывались настойчивые карие глаза, пытаясь найти хоть какие-нибудь признаки недавних слез. Ничего не вышло.

– Ты плакала? – без обиняков выпалила Вика.

– Я?!

Округлившиеся глаза говорили лучше банальных фраз.

– Мухин сказал, что я тебя довела до истерики своей критикой!

– Да он пошутил! Ты что! Смеешься? Он сам, знаешь, как меня за слоган отругал? И за недоделанного насекомого тоже!

«Вот урод! Ну, ладно! Попомнишь! Я тебя выведу на чистую воду! Чтоб не повадно было!»

– Ты меня извини, если что не так, – выдавила все же из себя финансовый директор.

– Да, Бог с тобой! Ты о чем?

– Ладно, проехали! – скривилась девушка и вместе с Ириной зашла в лифт.

– Там не твоя стоит? – кивнула женщина в сторону сверкающей и переливающейся в свете софитов красной «Мазды», украшенной огромным бантом и вертящейся на таком же глянцевом постаменте.

– Если бы!

Говорить больше ни о чем не хотелось, – слишком вымотала недавняя беседа с Вадимом. Хорошо, если тот уедет с Мухиным, который так из-за этого переживает. Да, она только счастлива будет!

Следующим утром Вика будто бы случайно заглянула к шефу. На ее счастье, в кабинете оказались лишь Вадим и директор. Пора действовать! Она поздоровалась, расплылась в смущенной улыбке хозяину, заметившему, что она прекрасно выглядит и решительно сообщила:

– Я вчера разговаривала с Ириной. Она и не думала плакать! Наоборот!

Мухин смутился, опустил взгляд в пол.

Девушка продолжала:

– Сказала, что Вы ее сами отругали!