Колесникова неспешно проследовала на кухню, налила чашку кофе, добавив побольше сахара и сливок, радостно потянулась, наслаждаясь утренней тишиной. Дом еще спал, и их квартира тоже – обычная, панельная трешка, в которой живут вдвоем с братом, – к огромному удовольствию обоих. Размышляя о том, что же приготовить на завтрак, она заглянула в холодильник, затем отправилась гулять по комнатам, впитывая как губка ощущение уюта и чистоты, держа в руке дымящуюся чашку и прихлебывая на ходу, что было ее любимым занятием. Рассеянный свет падал на устланный светло-бежевым ковром пол, на диван, подобранный в тон и украшенный большой шотландской клеткой, на огромную старую стенку, темную и громоздкую, купленную еще в начале девяностых, но начищенную, отполированную и сверкающую чистыми стеклами. Здесь Вика остановилась и заглянула внутрь. Чего там только нет! Все ее детские сокровища хранятся в большой железной шкатулке на самом верху, книги с жесткими переплетами и мягким блеском стоят длинными рядами, источая ни с чем не сравнимый запах, так же, как и пятнадцать лет назад. Все то, что она обожала и зачитывала до дыр, – от сказок, уносящих в мир волшебства, прекрасных принцесс и принцев, драконов и колдуний, до ее последней страсти; изученных от корки до корки сочинений Булгакова.

Солнце поднималось над горизонтом все выше, играя на шелковистых обоях, старых плюшевых игрушках, подаренных давным-давно, но от этого не менее дорогих сердцу, заглядывало украдкой в спальню, высвечивая белый спальный гарнитур с мохнатым малиновым пледом, с россыпью крупных цветов на нем и небольшой прикроватный коврик, такой же пестрый, но уже совсем не мохнатый, – время неумолимо сделало свое дело. Все здесь знакомо до мелочей, миллионы раз протерто заботливыми материнскими руками, исправляющими беспорядок, наведенными непоседливыми детьми, и ею в том числе, пропитано аурой любви и женского тепла, чувствовалась гармония, которую Вика постоянно и тщательно поддерживала.

Дверь в детской громко хлопнула, раздался быстрый дробный топот в сторону ванной, – Васька никогда не отличался легкой поступью. На кукольном лице заиграла счастливая улыбка, но, вспомнив про завтрак, охнула и побежала на кухню – времени до работы оставалось совсем мало. Поджарив несколько яиц, достала хлеб, масло и с новой порцией кофе уселась за маленький столик, над которым время также нещадно потрудилось, если не считать, конечно, нескольких отметин зубов и тщательно вырезанной ножиком буквы «В».

– Как спалось? – нарисовалась симпатичная мордашка шестнадцатилетнего спортсмена, потиравшего глаза и заполнившего крепкой фигурой весь проем.

– Нормально. Клубника снилась, – Вика придвинула ближе к краю вторую чашку. – Пей, а то остынет!

– Это к деньгам! – со знанием дела выдохнул Вася и со скрипом придвинул табурет.

– Не меньше!

Задорно хихикнув, брат потянулся за кофе. Наступила тишина, иногда прерываемая сопением и стуком приборов.

– У тебя сегодня какие планы? – протянул он, прихлебывая из чашки.

– На вечер? А что?

– На дискотеку пойдем?

– С таким кавалером – легко!

– Не, ну правда!

– Пошли! Я «за». Посмотрю, как ты танцуешь. Покажу «класс» местным девчонкам, а то, наверное, думают о себе всякое…

Вновь раздалось счастливое хихиканье. Вика, помолчав, задумчиво посмотрела на брата и с долей философии в голосе заметила:

– Надо же! Сначала некоторым личностям задницы вытираешь, потом с ними на танцы ходишь…

– Это было давно и неправда.

– Правда– правда! Ой, блин, опаздываю! Ну, все, мне пора, – быстро подхватившись и просто чмокнув Ваську (обычно они стояли в обнимку, приклеившись друг к другу минут десять), она помчалась одеваться. Раздался звук поворачиваемых ключей в замке, затем шум лифта.

Посидев несколько минут в одиночестве, молодой человек тоже поднялся и скрылся в детской, затем вновь появился в прихожей, уже в темно-синих джинсах, белой майке с надписями, привезенной сестрой с Кипра и короткой кожаной куртке. Тщательно до блеска отполировав ботинки, остановился возле зеркала, несколько минут одобрительно себя рассматривая со всех сторон – хорош ведь! (Кто сказал, что только девчонки этим занимаются?) И, забросив на плечо спортивную сумку, куда помещались не только форма, но и учебники, вышел из квартиры, хлопнув, как всегда, громко дверью.

На работе главный бухгалтер появилась, как и обещала, с задержкой – радостная, светящаяся, с удовлетворением победителя в глазах. Тихо поздоровавшись и махнув в знак приветствия рукой, скользнула к себе и села на кресло, – загадочная улыбка не сходила с ее физиономии.

– За квартиру заплатила?! – без каких-либо объяснений резюмировала ее заместитель.

Услышав «Тш-ш» и увидев опасливый взгляд, направленный в директорский кабинет, Галя перешла на шепот:

– У него взяла? Не знает?

Вика лишь кивнула и тут же услышала:

– Ну и правильно!

От неожиданной поддержки отлегло от сердца, – она и не подозревала, что ей нужна так поддержка! Послав подруге воздушный поцелуй и мысленно поблагодарив, она взялась за трезвонящий телефон.

Начался обычный рабочий день: сначала звонки, от которых телефоны раскалялись к обеду до красна, как, впрочем, и секретарь Людмила с рыжими жесткими волосами до плеч, убранных с лица детской заколкой, снующая на своих тоненьких ножках из кабинета в кабинет и мелькая цветной, слишком короткой для ее тридцати восьми лет юбочкой. На ее лице без труда читалось: «Не трогайте меня! Ну, пожалуйста!» Выяснив все поступления и остатки на счетах, Вика привычно набирала коммерческого директора, после небольших перепалок касательно того, куда потратить и сколько, закрывалась и начинался процесс, называемый в конторе «каждому по серьгам». Вслед за этим разноска документов в компьютер, выяснения у менеджеров где недостающие, словесные дебаты, монотонные объясняя, что без документов фирма больше на сделке потеряет, чем приобретет, затем шли скрупулезные разбирательства со складскими остатками.

Несмотря на всю эту работу, знакомую до боли, выученную наизусть, что-то новое и волнующее пробивалось изнутри, весна наступала, прорываясь новыми ростками сквозь сугробы скуки, тяжелой работы и рутины. Вика с нетерпением ждет проверки. Так важно для нее! А главное, и это перебивает все, – у нее теперь есть своя квартира, пусть недостроенная, но своя!

Два месяца назад начались первые поиски. Заручившись поддержкой Пирожкова, она исколесила всю Казань, каждый вечер просматривая по несколько сразу. Вариант с комнатой отпал – жить с кем-либо еще – страшно. Жилые дома показались дорогими, а вот новостройка – и по цене и по вполне обжитому и благоустроенному району понравилась и документы были подписаны. При несвоевременном внесении очередного взноса грозила выплата неустойки и разрыв договора. Пирожков об этом знал. Собрав все, что у нее было, она погасила первый взнос. Теперь – второй. И у нее есть целый год, чтобы внести третий.

Глава 3

В обещанное время появился Геннадий Иосифович. В подвальчике, где располагался их офис, сначала показались светлые, тонкие не по погоде туфли, серые брюки, небольшой в клетчатой рубашке животик, кожаная с потертостями куртка и, наконец, курчавые, темные, с легкой сединой волосы.

«Еврей, махровый», – отметила про себя Колесникова и поспешила навстречу. Бросила выразительный взгляд на высокий до потолка шкаф, и, приурочивая жест к слову, показала на документы.

– Вот! Наши объемы.

– Что ж, давай, посмотрим что у тебя тут, – мужчина присел на единственное в ее комнатке кресло, вытянув длинные худощавые ноги и начал молниеносно, так, что она еле успевала понять, перечислять:

– Для начала мне нужны: копия базы, отчетность и учетная политика. Книга покупок и продаж, можно кассу тоже…

Без лишних церемоний, она присела на корточки и по-хозяйски стала перебирать документы. Вытащив несколько объемных черных папок, с шумом положила их на стол. Отметив при этом удивленный взгляд аудитора. «Наверное, я тут слишком по-свойски расселась. Главный бухгалтер должен быть посолиднее?» Она испытующе посмотрела на своего визитера – тот рассматривал помещение. Его взгляд остановился сначала на обшарпанной двери, потом на стоящих в углу канистрах, на старом, обитом синей тканью кресле, из рваного сиденья которого торчит поролон, на низком потолке, по краю идут обмотанные утеплителем трубы, – на его лице читались неприкрытое удивление и растерянность. Вике стало неловко. Она сама давно уже не смотрела на свое пристанище свежим взглядом и сейчас испытывала странное чувство неудобства и какого-то непонятного стыда. Заметив ее смущение, мужчина сразу же поднялся, и, прихватив документы, пообещал позвонить.