Когда Фридрих Вильгельм I заменил своего отца на прусском престоле, то через свою агентуру, которой руководил саксонский дипломат Лос, мы навели справку о новом правителе. Рыжеволосый, как и большинство Гогенцоллернов, кронпринц был невелик ростом, широкоплеч и кряжист. Сильный от природы, он доминировал в детских играх над своими многочисленными кузенами. Я обратил особое внимание в этой информации на то, что будущий король Пруссии в детстве проявлял агрессию по отношению к своему двоюродному брату Георгу Августу, будущему королю Англии Георгу II, и эта детская вражда отчасти стала причиной напряжённых англо-прусских отношений.

Фридрих Вильгельм интересовался самыми «низменными» предметами: работой каменщиков и плотников, кормами для лошадей, садоводством и огородничеством. Специально для маленького принца был устроен огород, где ребёнок с любовью выращивал овощи для королевской кухни. К французскому языку, обязательному в среде европейской аристократии, Фридрих Вильгельм питал отвращение. Гуманитарные знания также были ему неинтересны. Мальчик обнаруживал способности к математике, к рисованию, интересовался историей, обладал неплохим музыкальным слухом, однако в силу своего упрямого и агрессивного характера не смог получить должного образования даже в этих областях.

В самом раннем возрасте кронпринц заинтересовался армией.

Проявляя склонность к выяснению деталей любого явления, Фридрих Вильгельм вникал в быт и нравы казармы, в покрой солдатской формы, в рассказы солдат о былых сражениях. Светские манеры, которым безрезультатно пытались обучить его и родители, и воспитатель — граф Александр фон Дона, принц не воспринимал, так как считал их бесполезными.

Прочитав мою докладную записку, Петр Алексеевич добродушно похлопал меня по плечу, а затем поднес своей кулачище к носу и так же добродушно сказал, чтобы и впредь я так же хорошо работал. Но, ни деревеньки, ни денег за проделанную работу не дал, молвив, чтобы в этом деле я брал бы пример с Александра Даниловича, но перед уходом сказал, что хотел бы встретиться с новым королем Пруссии и кое о чем с ним покалякать.

Во второй половине дня Петр Алексеевич принял генерал-адъютанта графа Гребена и беседовал с ним около часа, время от времени с удивлением поглядывая в мою сторону. Русский офицер, лейб-гвардии капитан Преображенского полка, одет в соответствующую полковую форму, а вот морда этого офицера ему была незнакома. Пару раз он порывался задать мне вопрос о том, кто я такой и откуда тут объявился, но сдерживался, хорошо помня о том, что встреча и переговоры секретные, о них никто не должен был знать. Государыня Екатерина Алексеевна посмеивалась, она давно уже догадалась, что секретарь мужа Макаров поменял свою личину на этого Бутурлина. Петр Алексеевич давно уже узнал о том, что встреча с королем Пруссии состоится в Гевельсберге в конце марта, а сейчас пытался из Гребена выбить информацию о том, как организованы и функционируют школы кадетов в Пруссии, на все свои вопросы получая короткие солдатские ответы, типа: «Не могу знать» и «Так точно, ваше величество».

Проводив генерал-адъютанта графа Гребена, я снова превратился в Алексея Васильевича Макарова и сел за свой рабочий стол, чтобы в путевом дневнике сделать короткую запись о только что состоявшейся встрече.

В этот момент покои покидали Петр Алексеевич и Екатерина Алексеевна, оба были в хорошем расположении духа и над чем-то громко посмеивались. Увидев меня, сидящего и работающего за своим столом, Петр Алексеевич перестал смеяться, остановился, он почему-то раскрыл рот и, по всей очевидности, забыл его закрыть. Он так и стоял некоторое время с открытым ртом, потом подошел ко мне и резко щипнул меня за плечо, отчего я громко вскрикнул, а Екатерина рассмеялась и сказала:

— Лешка, хороший ты парень, но государя своего удивлять не должен, нужно заранее его предупреждать о всех своих превращениях. А то называешь себя лейб-гвардии капитаном Александром Бутурлиным, а ведь это всего лишь шестнадцатилетний мальчишка, который только-только к армии приписан.

Утром следующего дня Рига осталась позади нашего посольства, мы спешили к свободному городу Данцигу, где нас уже ждала армия Бориса Шереметева.

Глава 5

В Северную войну ганзейский городишко Данциг совершенно неожиданно начал играть огромную роль в экономической и политической жизни многих стран Балтики. Казалось бы, этот прибрежный городок принадлежал Речи Посполитой, но в политическом и экономическом смысле город мало зависел от этого государства. Данциг старался рассматривать и продвигать себя как свободный город-государство.

Географическое положение Данцига делало этот прибрежный городок стратегически важным военным и транспортным узлом всего Балтийского моря. Экономическая политика магистрата Данцига была сугубо меркантильна, она строилась и проводилась исключительно в собственных интересах города и его купечества. Обладать Данцигом, этим жирным купеческим гусем, стремились все близкие и дальние государства Балтики: Речь Посполитая, Дания, Московское царство, Швеция, — рассматривая его как важнейший транспортно-торговый узел для своей экспансии, развития торговли и для своего политического укрепления в Европе. Но у самого Данцига имелись слабые стороны, которые ставили его торговлю под угрозу. Купеческий город-государство не имел собственных военных кораблей, свои торговые операции должен был прикрывать военными кораблями других стран, в частности военными кораблями Голландии.

Восемнадцатого февраля одна тысяча семьсот шестнадцатого года российское посольство прибыло в Данциг.

Этот день был воскресением, поэтому все городские жители смогли выйти на городские улицы, чтобы приветствовать приезд русского царя и его эскорта. К тому же наше посольство перед въездом в город час или два ожидало появления польского короля и саксонского курфюрста Августа II Смелого. Известный своей непунктуальностью, на этот раз Август II прибыл почти вовремя, чтобы вместе с Петром Алексеевичем принять приветствия жителей города, который отказывался признать над собой государственную власть Речи Посполитой.

Магистрат Данцига не пожалел денег на красочные фейерверки, праздничные представления, бесплатное пиво народным массам, чтобы веселием и радостью отметить прибытие обоих монархов. Пока народ праздновал, танцевал и пил бесплатное пиво на городских улицах, Петр Алексеевич в сопровождении самого бургомистра города отправился в ближайшую церковь, чтобы прослушать утреннюю службу, Разумеется, эта православная церковь оказалась битком забита посольскими людьми и народом. По тому, как Петр Алексеевич галантно улыбался и вежливо беседовал с бургомистром Данцига, у большинства присутствующих в церкви людей создавалось впечатление, что эти двое разговаривают о приятных вещах.

Но по долгу своей службы я хорошо знал о том, что в данную минуту государь напоминает бургомистру Данцига о долге города в триста тысяч ефимок[42] России и о необходимости этот долг, желательно монетами, срочно внести в государственную казну. В противном случае… в этот момент государь Петр Алексеевич снял с головы бургомистра парик и натянул на свою лохматую голову. А бургомистр втянул свою лысоватую голову глубже в воротник жабо, со страхом оглядываясь на своего большого соседа. Затем Петр Алексеевич, также галантно улыбаясь, заявил этому трусливому бургомистру, что ему совсем не нравится то, что сейчас в Данциге находится слишком много шведских офицеров, которые, особо не таясь, собирают информацию о русских полках и на купеческих кораблях ее свободно переправляют в Швецию. Когда утренняя служба заканчивалась, то Петр Алексеевич вернул парик бургомистру и тихо ему сказал, что в самое ближайшее время Данциг должен снарядить четыре каперских брига по сорок орудий каждый, чтобы ими прервать свои отношения со Швецией.

Когда люди начали расходиться и покидать церковь, то кто-то из публики громко поинтересовался, почему это русский царь с головы бургомистра снимал парик и надевал его на свою голову? Я также громко отвечал, что у нас в Московии существует старая традиция: если голове гостя холодно, то хозяин должен уступить свой головной убор гостю. Больше вопросов о парике никто не задавал.