Граф внимательно выслушал свою супругу, а затем и стражника. Тот без утайки рассказал, как обыскивали каморку придворного поэта и как тот обронил роковую для него фразу.

– Сначала, ваше сиятельство, я не придал словам Анри значения… Меня более занимал его сундук… Но потом, к вечеру я задумался: откуда он знал, что мы ищём пропавшее ожерелье? Ведь вы приказали камеристкам молчать, да и нам не болтать лишнего…

Сибилла мысленно ликовала, но старалась сдерживать захлестнувшие её эмоции.

– Возникает вопрос: откуда придворный поэт знал о пропавшем ожерелье? – начал рассуждать граф, дабы докопаться до истины.

– Ума не приложу, ваше сиятельство… – признался стражник и потупил взор.

– Хм… А мне кажется, что здесь всё ясно… – произнёс граф и воззрился на командира стражи, отличавшегося природной сметливостью.

– Смею предположить, что Анри замешан в некой интриге, направленной против голиарда… – высказался он.

Граф кивнул.

Сибилла буквально просияла: уж теперь-то Ангерран выведет этого завистника на чистую воду.

…Командир стражи с пристрастием допросил Анри и тот во всём признался. Правда, надо отдать должное, он оказался не законченным негодяем и умолчал о роли Констанции, отведённой в этой грязной интриге. Девушка осталась все подозрений.

По решению сиятельного графа Ангеррана де Бельфора, Анри был предан публичной казни через повешенье, как простолюдин.

Однако, все эти события произвели неизгладимое впечатление на Ригора. Он был подавлен и разочарован в своей Даме сердца, считая, что она всё же могла смилостивиться над несчастным, который кстати искренне раскаялся в содеянном, и убедить мужа заменить казнь изгнанием из Бельфора.

Спустя некоторое время после казни Ригор почувствовал, что интерес графини к нему постепенно угасает и, оттого попытался сам разрубить сей Гордиев узел.

В один из холодных февральских вечеров голиард упал к ногам прекрасной Сибиллы, представив на её строгий суд последнюю сочинённую кансону, а затем (когда та растрогалась) молил отпустить его из Бельфора на все четыре стороны.

Сибилла здраво рассудила, что так будет лучше. Вскоре произошла сцена, подобно той, что пришлось пережить Ригору пару месяцев назад, когда Беатрисса де Мюлуз вручила ему мешочек с монетами, подарила мула, и он покинул замок Шальмон. Теперь же Ригор покидал замок Бельфор (опять же на муле и его напоясный кошель был изрядно отягощён серебряными денье).

Голиард простился с друзьями и решил направиться в Монбельяр, потому как у него сохранилось послание графини де Мюлуз к виконтессе. По дороге воображение голиарда рисовало ему, как он ублажает престарелую виконтессу. Но, увы, выбора у него не было: скитаться по дорогам от замка к замку в поисках заработка и покровительства ему не хотелось.

Глава 9

Замок Монбельяр снискал славу неприступной крепости ещё во времена Верденского договора[57], когда образовалось так называемое Срединное королевство, а затем и графство Бургундия, объединившее земли Портуа, Варе, Эскаюн, Аму и Шануа, а позднее – восточные земли Бонуа и Отенуа[58], присоединённые в результате одной из последних приграничных войн.

Расположенный на землях Варе он перешёл под длань короля Лотаря I, а предки Генриха де Монбельяр стали его вассалами.

В 870 году в Бургундии вспыхнуло восстание знати, которое возглавил Эд I, граф де Труа против короля Карла Лысого, законного правителя графства. Замку Монбельяр пришлось выдержать длительную осаду, дабы сохранить верность бургундской короне.

Следующую длительную осаду замок Монбельяр пережил в 937 году, когда знать Эскаюна отказалась признать своим законным королём Людовика IV. В этом же году, воспользовавшись сложившейся политической ситуацией, в графство вторглись венгры. Они разграбили Безансон и прилегающие к нему земли Варе. Устоял лишь один Монбельяр.

Перед лицом грозящей графству опасности, бургундская знать забыла прежние распри, единодушно признав королём Людовика IV. Но земли Варе уже подверглись разорению.

Последующие сто пятьдесят лет графство Бургундия (в том числе и замок Монбельяр) пережила множество войн, как междоусобных, так и с внешними врагами, такими как лотаринги, французы, ломбардцы и германцы. Но графство Бургундия выстояло, сохранив политическую и духовную независимость (в отличие от Арелата, перешедшего под длань Священной римской империи).

…Ригор ещё издали увидел замок Монбельяр, расположенный на природной возвышенности. Невольно он сравнил его с Мюлузом, Шальмоном, Эпиналем, Бельфором и городами Ломбардии.

Его мул неспешно брёл по дороге, перебирая коротенькими ножками. Ригор замёрз, потому спешился, запахнул поплотнее плащ и, взяв своего «коня» под уздцы, решил проделать остаток пути пешком.

По мере приближения к замку, у Ригора усиливалось волнение, если не сказать – страх. Он ничего не знал о славном прошлом Монбельяра, но его внешний вид произвёл должное впечатление на странствующего голиарда.

Ещё издали Ригор заметил, что стены замка венчали деревянные галереи, на специальной площадке надвратной башни ощетинились стрелами несколько аркбаллист[59], а сторожевые башни были настолько высоки, что просто дух захватывало.

Ригор приблизился к так называемому нижнему двору Монбельяра, в котором располагались многочисленные хозяйственные постройки. Вход в сам замок шёл по мосту, переброшенному через широкий сухой ров, по бокам которого стояли башни-турели. Мост был устроен таким образом, что при нападении неприятеля он легко разрушался.

Но военных действий в здешних местах не было давно, поэтому мост увивал плющ и дикий виноград. Его красно-жёлтые листья, прихваченные лёгким морозцем, выделялись яркими пятнами на почерневшем от времени дереве.

Ригор проследовал через лёгкий деревянный мост, оказавшись на другом – подъёмном мосту, который при нападении не разрушался, а попросту приводился в движение при помощи механизмов.

Второй мост поднимался каждый вечер с наступлением темноты, когда запирались замковые ворота, а после примы, на рассвете, снова опускался потому, как в замок спешили окрестные крестьяне, поставлявшие провизию его многочисленным обитателям.

Два дюжих стражника смерили голиарда придирчивыми взорами:

– Судя по одежде и лютне – ты бродячий музыкант, – предположил один из них.

Ригор оскорбился – даже графини де Мюлуз и де Бельфор обращались к нему уважительно! И тем более он – не бродячий музыкант!

– Я – голиард! – стараясь сохранять спокойствие и достоинство, произнёс Ригор. – Сочиняю альбы, кансоны и баллады, а также играю на лютне…

Стражники переглянулись: каков наглец! Много тут вас ходит!

– Сейчас не время для праздников и пиров. – Миролюбиво заметил один из них. – Да и наша госпожа не жалует бродячих певцов. Вряд ли ты сможешь заработать в Монбельяре.

Ригора охватило смятение – ему вовсе не хотелось продолжать свой изнурительный путь по холоду – ибо он надеялся обрести пристанище, пусть временное, и покровительство виконтессы (старой ведьмы, как называли её Колетта и Мадлен). Но всё же усилием воли взял себя в руки.

– Вынужден разочаровать вас, доблестные стражи, но я как раз намеривался засвидетельствовать своё почтение виконтессе и передать ей послание от графини де Мюлуз, – уверенно произнёс голиард.

Стражники растерянно переглянулись. Они прекрасно знали, что граф де Мюлуз – один из влиятельных вассалов бургундской короны.

В подтверждение своих слов Ригор извлёк из седельной сумки свиток, увенчанный печатью графини.

– Надеюсь, значение сего герба – двух борзых собак – вам известно. Ибо оно принадлежало барону де Шальмону, отцу графини де Мюлуз.

Стражники взглянули на свиток.

– Хорошо, я позову начальника стражи, – решил стражник, что постарше.