— Как это отравили?

— Да так, — ответил рассказчик, — вдруг ста-ли у всех животы болеть, да многие в скорости и по-мерли. Говорят плодов много ели южных.

— А греки там были? — спросил один из ви-кингов, стоящий за спинами других.

— Были и такие.

— Это на них похоже. Отравления там всякие, яды — это их штучки.

Старик задумался.

— Мы не знали тогда про их хитрость. Прави-ли вроде по совести.

— И что дальше-то было?

— Обозлились мы страшно, когда поняли коз-ни их. Потом они еще напали на наших пятерых вои-нов, человек сто их было. Наши, конечно, положили ихнего брата десятка три, но все же всех их поубива-ли. Только самый молодой, племянник князя Олега, залез на дерево, и чтобы не сдаваться всего себя кин-жалом исколол, да так замертво и упал.

Хозяин острова хлебнул теплого эля и заду-мался. Никто не решался прервать тишину, но нако-нец-то старик продолжил:

— Взяли мы тогда всех мужиков их в плен и потребовали за каждого по двадцать золотых драхм. Так и собрали большую сумму денег. А кто не нашел выкуп себе, забрали в плен. Все имущество, деньги и рабов загрузили на ладьи, да и вернулись обратно на Русь. Вот так-то, братцы, в чужой земле счастья нет! — хмыкнул стрик.

Наконец Исгерд решился и перешел к делу. Этот вопрос у него все время зрел в голове с тех пор, как у костра появился старик.

— А не появлялись ли здесь на острове две молодые женщины с маленькими детьми на руках, — неожиданно изменил тему разговора викинг.

— А, бабы две беременные были с детьми, недавно совсем.

— А с чего ты решил, что они беременные? — обрадовались братья.

— Так что, я не вижу что ли, если она зеленая вся у костра сидит и не ест ничего.

— А как они выглядели?

— Две видные такие, одна, повыше которая — боярышня, видно. Дружинники Святослава прямо на остров их доставили, и глаз не спускали, пока на корабль не усадили.

— И что, дети у них были маленькие?

— Года по два, по-моему, — ответил старик, — да ты, я вижу, сомневаешься, пошли за мной, что-то покажу, тут недалеко.

Дед повел братьев Эриксонов по узкой тропке на вершину скалы, что возвышалась над стоянкой ко-раблей. Дунул резкий ветер и растрепал длинные светлые волосы на головах у викингов. Они огляну-лись и увидели, что весь могучий Славутич покрылся темной рябью волн. На вершине горы стояла большая плоская каменная плита с выступами по форме широ-кого креста. Весь этот крест был покрыт вязью рун.

— Это ваши земляки тут отмечаются, — ска-зал хозяин Хортицы, — ваших имен здесь нет?

— Да, мы хаживали на Константинополь, но на остров твой не зашли тогда.

— А зря, — ответил старик, — вот смотри — тут каждый варяг имя свое пишет. Поди, всю плиту ужу исписали.

Братья увидели сотни рун, выцарапанных вкривь и вкось по всей поверхности плиты.

— Вот тут и бабы эти что-то написали.

Дед показал рукой:

— Где-то здесь, я уже плохо вижу.

— Хенрик, Ивар, — с восхищением прочитал Исгерд.

— Молодицы-то наши, русские, а сыновей своих варягами считают, — пояснил старик, — я то-гда еще подумал — чудно это.

— Ну, а теперь говори прямо — кто они вам? — строго заявил дед.

— Сына я, отец, ищу, мальчонку увезла она, — Исгерду почему-то стало стыдно называть Дануту рабыней.

Старый воин покачал седой как снег головой.

— Чем-то ты провинился перед женой своей, что она на край света от тебя побежала. Баба так про-сто не уйдет от мужа, видно, сильно насолили вы им. Но, по правде говоря, все равно любят они вас.

— А почему ты так думаешь, старик?

— Если б не любили, не писали бы на камне норвежские имена, нарекли бы по-русски.

Викинги со стариком стали спускаться со ска-лы. Дед не стал терять зря времени, а принялся раз-глагольствовать:

— Вот что я скажу вам, братцы — езжайте вы к своим женам, да и бросьтесь к ним в ноги. Бабы, они отходчивые, наверняка простят. Делов вы надела-ли больших, а потому не грех и покаяться. Человек, он должен жить со своей половиной. Он как бы разде-лен богом на две части, а потому без любви — нику-да.

— Ты больно умный, дед, — раздраженно фыркнул Исгерд, — сам вон один живешь посередине реки.

— Ты меня не трогай, молодец, — обиделся старик, — жену свою схоронил я. И сыны мои погиб-ли в боях. И была у меня жена одна, а не так как у не-которых — целое стадо. Ты посмотри, до чего дошли, хуже животных. Свальным грехом развлекаются. А каково бабам их? От них ведь еще и любви желают. Женщина, она устроена сложно, — дед поднял к небу указательный палец, — она должна выбрать из вас, кобелей, самого достойного. И родить ему ребенка. Поэтому женщина любить может только одного. А вы свои поганые хрены суете куда ни попадя. Но, вот ви-дите, и сами влюбились.

— С чего ты взял, старик! — не стал откры-вать свою душу незнакомому человеку Торкель.

— А что, я не вижу, — ответил старик, — на Хортицу даже приперлись! Жен своих они ищут! Де-тей потеряли! Да у вас этих детей, только захотите — сколько угодно будет. Вам именно эти девки нужны. Правильно, они красавицы, и ловкие, похоже — прошли от самой Норвегии, это не каждому мужику удастся, да еще с детьми малыми.

— Они у нас амазонки, — похвастался Исгерд.

— Ну, тогда все ясно, — махнул рукой дед, — слыхал про таких. Коли вернутся к вам эти бабы, мо-лите ваших варяжских богов в благодарность. Это стоящие жены.

— Да, мы знаем, — промычал викинг.

— Вот и давайте, удачи вам.

С этими словами дед опять устроился у костра и продолжил свои длинные рассказы о прошлых под-вигах.

Сватовство

— А вот и Железный Рог, — восторгом показывала подруге родные места Данута.

Из дымки, прикрывающей очертания при-брежной полосы на фоне прозрачного синего неба, возник розоватый высокий утес. Волнения на море почти не было и ладья, плавно взмахивая веслами, стала приближаться к тмутараканской земле. Нащупав берег, ладья повернула влево и двинулась вдоль обрыва. Когда обогнули еще один мыс — Тузлу, открылся вид на большой приморский город. Сотни белых домиков были разбросаны на покатом, залитом солнцем берегу, а на небольшой горе угрожающе воз-вышалась мощная каменная крепость. Как и в Киеве, на причале шла оживленная торговля, и не успели мо-лодые женщины ступить на берег, как на них накину-лись с предложениями что-нибудь купить. Пожилая женщина с красным от загара круглым лицом, взгля-нув на Дануту, охнула и прикрыла рот рукой.

— Боярышня Данута! Вы ли это?

Та взглянула на женщину и воскликнула:

— Божена!

— Гляньте, люди, да это же пропавшая бояр-ская дочь! Нашлась наша Данута! — шумно радова-лась женщина, и вокруг стали собираться любопыт-ные тмутараканцы. — Только посмотрите, какая кра-савица стала! А это кто — сынишка твой?

— Да, это мой мальчик, а это — моя подруга Милана с сыном.

— Да что это я, задерживаю вас, вы же домой спешите — запричитала Божена, — вот-то Градимир Любоярович обрадуются!

И молодые женщины в сопровождении из-рядной толпы зевак подошли к крепостным воротам. Ивара и Хенрика несли на руках Божена и еще какая-то незнакомая Дануте женщина, вещи амазонок тащи-ли местные мужчины, а подруги возглавляли все это шествие. Наконец вся шумная процессия подошла к воротам большого дома тмутараканского наместника. После короткого разговора с сержантом стражи воро-та распахнулись, и все вошли на обширный, мощен-ный каменными плитами двор. Боярыня Добронрава Мстиславовна, мать Дануты, уведомленная шустрыми мальчишками, услышав радостные возгласы, выбе-жала во двор. Седоволосая женщина, совсем малень-кая и щуплая — даже удивительно как она родила та-кую рослую дочь — чуть не упала в обморок.

— Данута, девочка моя, — не своим голосом закричала она, и тут у нее подкосились ноги. Хорошо, что еще ее подхватил сам наместник, отец беглянки, который тоже вышел на крики толпы из дома. Боярин Градимир, крупный видный мужчина со светло-русыми, с сединой, вьющимися волосами, бросил не-доверчивый взгляд на толпу и замер. Посередине дво-ра стояли две красивые молодые женщины, одна из них была его пропавшая дочь. Дануту даже было трудно узнать, молодая женщина округлилась и похо-рошела, в ее чертах появилась женственность, она просто расцвела.