— Он, скорее всего, на днях приедет к тебе, и будет принуждать дать на суде показания, что это маркиза своими руками подмешивала в еду для маркиза яд. Но помни — твоя судьба в наших руках. Если мы добьемся от Комю признания, что снадобья у Раймонда от него — ты спасен. Если же нет — вас ждет судебное испытание, а ты знаешь, что твоя госпожа не травила своего мужа. И, к тому же, — Ингмар сгреб пятерней фартук на груди испуганного повара и приблизил его одутловатое лицо к себе, — я лично обвиню тебя в лжесвидетельстве и вызову на поединок. Ну, а твоей родней займутся мои братья, пока я буду потрошить твое толстое брюхо. Вряд ли кто-нибудь уцелеет!

— Что вы, мессир! Я никогда не лгал, а тем более на суде!

— Я вижу, ты понял, Жак, — и граф вышел из комнаты.

Удары железным молотком по двери не произвели на хозяина дома должного внимания, и Аксель, развернувшись, нанес несколько сильных ударов каблуком в дубовые доски. Страшный грохот сотряс весь дом лекаря.

— Кого там принесла нечистая сила? — раздался откуда-то сверху недовольный голос, затем послышались шаркающие шаги.

— Это мы, правда и справедливость, решили заглянуть к тебе, — с сарказмом заявил Аксель.

— Еще и шутят, — проворчал старик, — прутся в дом без приглашения в неурочный час.

— У лекаря не бывает неурочных часов — беда приходит без приглашения, — поддержал брата Ингмар.

Послышался неприятный скрежет отпираемого засова, и в узкой щели показалось лицо седого мужчины лет пятидесяти, с мясистым крупным носом и двойным, если не тройным подбородком. Оглядев посетителей и обнаружив, что это особы высокого ранга, хозяин мгновенно преобразился и тут же распахнул дверь.

— Прошу вас, мессиры, — подобострастно залебезил он скороговоркой, — простите меня, ко мне вечно шляется всякая голытьба, то конь им на ногу наступит, то съедят что-нибудь тухлое, а тут такие важные особы. Я и представить себе не мог!

— Отчего же, — прервал его речь Аксель, входя в коридор и отряхивая грязные сапоги, — например, весьма знатный барон Раймонд — частый ваш гость.

Кустистые брови владельца аптеки взметнулись вверх.

— Мессир Раймонд иногда заходил, это правда… — в испуганных глазах Комю блеснул огонек.

Внезапно побратимы схватили хозяина дома и, оттеснив в угол, прижали к стене. От неожиданности и страха лекарь покрылся холодным потом и весь затрясся.

— Ну вот, что, подлый составитель ядов, — прошипел ему прямо в глаза Аксель, — ты будешь говорить с нами откровенно, или я лишу тебя вообще такой возможности, — и граф продемонстрировал лекарю длинный узкий стилет.

— Что вы такое говорите! Я лечу людей, а не травлю их, — заскулил Комю.

— У нас есть свидетели, которые подтвердят, что ты продавал специальный яд барону де Морэ предназначенный для медленного отравления маркиза Арманда да Иглнеста. Тебе лучше признаться сейчас, сразу же, а не пытаться водить нас за нос…

— А то придется напомнить франкам о нашем обычае кровной мести, — перебил его Ингмар, — я уже навел справки о твоих многочисленных родственниках. Мы здесь в Нормандии тоже не одни, и можем пощекотать клинками некоторые животы…

— Стоп! У меня есть предложение, — прервал брата Аксель и отошел в сторону, — чтобы клиент убедился в серьезности наших доводов — начнем с его сына Рено, я знаю — он живет на краю города и держит мельницу.

— Что вы хотите?! — закричал лекарь, — я не знаю, как барон использовал средство, которое заказал…

— Вот, это уже ближе к истине, — улыбнулся недоброй улыбкой Аксель, — значит, яд составлял ты?

— Откуда я знаю, может, ему понадобилось крыс травить?

— Таким долгоиграющим ядом? Да крыса три месяца будет дохнуть от твоего снадобья! Вот так и скажешь на суде — иначе я засажу в твою глотку столько мышьяка, что тебя вывернет наизнанку! ― жестко сказал Аксель. ― Да и все твое семейство поганое вырежем, понял?

— А как выглядел этот барон? — спросил Карл, помощник Халвора, через пару дней после поездки побратимов к лекарю.

— Типичная физиономия смазливого франка, — ответил Аксель, — хлюст среднего роста, чернявый, с вьющимися волосами. А что?

— Тут один франк хочет отправиться с нашей флотилией, что идет в Испанию — грозился оплатить целый кнорр, так его на смех подняли. Нашел перевозчиков! Вместе с ним старик-толстяк, тоже просится, носатый такой. Хочет всю свою семью перевезти в Испанию.

— И что? — усмехнулся Карл

— Боюсь, не ваш ли барон этот красавчик? По всем приметам сходится, и денег предлагает целую кучу.

— Пусть валят из Нормандии, — махнул рукой Аксель, — если успеют убежать до суда — барон избежит казни, если не за отравление, так, по крайней мере, за оговор Шарлотты. А имение его герцог передаст наследникам рода Иглнест, как имущество исчезнувшего хозяина.

— Действительно, так лучше, — согласился Ингмар, — если бы его казнили — то Ричард, по праву судьи, забрал бы себе и замок, и поместье. Он парень хваткий!

— Ну вот, теперь все достояние рода Иглнест вернется в одни руки, как хотел мессир барон! — с насмешкой ухмыльнулся Аксель. — А вы соглашайтесь, Карл! Деньги у этих пассажиров вы можете и отнять — пусть садятся на весла, как все викинги!

— Скажу мужикам, пусть сами решают, —

усмехнулся Карл.

Печальные последствия

Виолетта не могла не заметить изменений в поведении мужа. Раньше граф вставал очень рано и сразу приступал к управлению своим обширным хозяйством. После свадьбы у Акселя прибавилось забот ― Виолетта принесла мужу в приданое два обширных поместья, доставшихся ей в наследство от матери. Ни одна работа не проходила без его участия. У норманна была одна особенность — он неизменно появлялся в том месте, где нерадивые работники собирались напортачить или уже сделали что-нибудь не так. Стражники замка были вышколены графом и даже не помышляли об отдыхе или игре в кости во время дежурства. Дружинники на собственном опыте знали, что Аксель может появиться на стене замка в любое время суток: ни темная ночь, ни сильный ливень не останавливали его. После нескольких показательных порок воины жили по принципу — «делу время — потехе час». А вилланы и слуги не всегда были добросовестны. Наказания для них были помягче, но попасть в «черный список» Акселя из-за запревшего сена или прогорклой муки не сулило ничего хорошего. Каждый последующий шаг таких «тружеников» попадал после проступка под особый контроль графа. Такая активная деятельность занимала у хозяина поместья почти целый день. То тут, то там Виолетта могла слышать его повелительный голос, перемежаемый веселым смехом. Часто ее личная служанка с восхищением рассказывала о том, как граф мудро и справедливо разрешил конфликт между вилланами в отдаленном селении или отвергнул незаконные притязания соседа…

В последнее время, после приворота, хозяйственные дела стали интересовать графа все меньше и меньше. Он стал часто выходить на свой любимый пост дозора — площадку на крыше донжона и подолгу смотрел вдаль. Мужчина почти не смеялся, даже печальная улыбка очень редко озаряла его лицо. Даже движения графа стали не такими энергичными и порывистыми — он предпочитал долгие часы задумчивой неподвижности. Как безмолвная скала Аксель сидел за столом, надолго задерживаясь после обеда, так что остальные викинги невольно прекращали свои шутливые разговоры и торопливо расходились по делам. Даже Бьярни вспомнил, что и у него есть свое имение, и стал реже появляться в стенах Силекса.

— Что с тобой, милый? — с тревогой спрашивала Виолетта, чувствуя свою вину. ― Может, болит что-нибудь?

— А что? — Аксель поднимал на нее свои затуманенные печалью глаза, — со мной все в порядке, я здоров.

— Нет, ты нездоров, — уныло думала женщина, — ты так изменился!

Виолетта остановилась и оперлась о проем двери. В глазах у женщины потемнело, выступил холодный пот. Дрожащей рукой графиня провела по животу. Он уже сильно округлился и стал тяжелым. Сильно заболела поясница.