Обман! Вранье! Очковтирательство! А поскольку искусством очковтирательства владели все, то к этой версии все и склонялись. Запахло жареным! А кто был самым заинтересованным? Персонально не указывали, но Владимир Иванович шкурой почувствовал, что о заслугах сейчас никто не вспомнит. Перешагнут — и все дела!

Поэтому он стал все анализировать лично. Неужели торпеды наводились на ХЗЧ? Противника искали приличные силы: поисковая ударная группа, береговая авиация, подводные лодки. Распутывая весь клубок докладов и действий, Владимир Иванович понял, что авиация зацепилась за американца, который пасся в наших водах, наблюдая за действиями наших кораблей. Авиация передала контакт с целью надводникам, а те атаковали обнаруженную цель. Привлекли разведчиков и те прояснили ситуацию: прав Владимир Иванович! Но пережить пришлось немало. На то и служба!

В минном отделе царило относительное спокойствие. Начальник отдела Сергей Дмитриевич Могильный был у Бутова в фаворе. Сейчас он собирается в командировку в ГДР. Как-то по заявке Главного штаба он выдал флоту ГДР тему на проведение научно-исследовательской работы по минному направлению. Торпедисты тогда от этой благодати как-то отбрыкались, а минеры втравились с удовольствием. «Если будет тема, значит, мы должны контролировать ход ее выполнения, закрывать этапы, принимать в целом. Чем круче задание, тем больше круизов. За сервизами и ширпотребом», — так примерно рассуждал мудрый Сергей Дмитриевич. И не ошибся! Его заместитель капитан 1-го ранга Костюченко Алексей Тимофеевич был занят по самые уши освоением флотами минно-торпедного комплекса ПМТ–1, отмеченного Госпремией в 1978 году. Все хлопоты с комплексом достались, естественно, Костюченко, а в желающих подставить свою грудь под награду недостатка не было никогда: это вам не на амбразуру… Но Алексей Тимофеевич на трудности не жаловался, тянул исправно свою лямку. Он из оружейников выпуска 1956 года, остался в памяти у всех последующих, как непримиримый борец за уважение младших к старшим. При его появлении в ротах младших курсов прекращались все перемещения курсанты становились во фронт и «ели глазами» проходившего мичмана-дипломанта. Этого не требовал устав, но требовал Костюченко, и этого было достаточно. После училища он служил на Черноморском флоте, катал мины по Мекензиевым горам и был лично известен самому Бутову, бывшему в то время начальником МТУ ЧФ. Бутов и стал его покровителем. Дела в отделе действительно шли хорошо. В прошлом году принята на вооружение авиационная донная мина УДМ–2 с трехканальным высокочувствительным НВ, завершается разработка первой отечественной универсальной по носителям мины-торпеды МПТК–1. Не отстают от минеров и противоминщики. Можно ездить по заграницам…

Весь четвертый отдел занят одной проблемой — подготовкой постановления правительства о принятии на вооружение комплекса РПК–6 «Водопад» и контролем за ходом работ по переоборудованию подводной лодки С–11 для обеспечения разработки очередного комплекса РПК–7 «Ветер». Начальник отдела капитан 1-го ранга Дербенев Борис Петрович, недавно сменивший на этом посту Александра Григорьевича Побережского, просматривает секретную почту. Отложив документы в сторону, он обращается к своему заместителю Кондратьеву Игорю, тоже Петровичу:

— Надо бы разбросать знаки, которые нам выделены. Что — в институт, что — военным представительствам. Торпедистов не забыть. Кто у них вел торпеду?

— Да никто не вел. Отбивались все. Так что если выделять — то Акопову. Он, в основном, все документы подписывал. Электрическими торпедами у них занимаются трое: Зуйков, Петелин и Корягин. Корягин молодой совсем, а Петелин собирается переходить в РЭБ. Ну, а Коля Зуйков гнал нас к Акопову.

— Ну, пусть теперь не обижается. А где у нас Кастрюлин? Надо бы его командировать в Севастополь, подтолкнуть доработки по С–11.

В четвертом отделе дела шли хорошо. Когда распределяют награды, проблем нет. Пока.

В кабинете у Станислава Петрова сидит и докладывает Вячеслав Васильевич Стриганов. Вообще-то Слава чаще проводит время за конспектированием первоисточников — работ классиков марксизма-ленинизма. К очередному семинару изучил работу Фридриха Энгельса «Возможности и перспективы войны Священного Союза против Франции». «По современному звучит, — писал он в свой гроссбух, — мысль о необходимости воспитания у трудящихся бдительности и готовности к подвигу». Но сейчас речь не об этом. Слава курирует вопросы безопасности эксплуатации торпед с ядерными боевыми частями. Всякие там шифрозамки, коды и прочее… Жуть секретная! Так что стоило скрипнуть двери, как Слава замер и не проронил больше ни слова. Замолчать он мог и по другой причине. Объем его работы невелик, но ответствен. Загружать его работой по минно-торпедной специальности запрещалось. Другое дело — партийная работа! Тут уж никаких освобождений, ни от чего! Святое дело! Чем коммунисты управления и пользовались, постоянно доверяя ему пост «генсека». Окинем взглядом кабинет заместителя начальника УПВ. Просторный, но совершенно неправильной формы, так как от квадратной комнаты отсечены два неравных закутка. Один — справа — для Люды Вагановой, ведущей несекретное делопроизводство. Она официально работает в военном представительстве, и ее постоянно прячут от проверяющих соблюдение штатной дисциплины. В остальное время она прячется сама. Второй закуток — слева — для хранилища архивных дел, которым заведует Галя Яшина, по совместительству владеющая также секретной библиотекой. В результате таких хирургических операций кабинет Петрова напоминает в плане силуэт дачного домика с мезонином. Справа в углу стоит стол для географических карт. Когда проводятся штабные учения — бумажная война — кабинет превращается в командный пункт УПВ! Это отсюда обеспечиваются оружием плавучие тылы флотов, маневренные пункты базирования и пр. В центре кабинета стоит огромный стол с телефонами, впритык к нему — стол для посетителей, тоже большой. Так что Петров — большой столоначальник! Но чаще, чем в Управлении, он бывает на флотах и все флотские хлопоты — его вахта! Наверное, поэтому в его кабинет нет очереди желающих подписать какой-либо документ. Имеется и другая причина. Он не мог сказать посетителю просто и добродушно: «Ну, здесь мы, похоже, напахали! Давай искать выход из положения». В его устах чаще звучало: «Как вы могли довести этот вопрос до такого состояния! Я, например, этого не знал! Вы мне не докладывали». Поэтому и не докладывали, что вопрос «дохлый», решать его нужно у начальника Главного штаба или у заместителя Главкома. А кто к ним пойдет? Петров? Нет, он на флот улетит! Вот и мусолит вопрос бедный исполнитель в ожидании благоприятного случая или до тех пор, пока проблема не решится сама собой или необходимость в ее решении отпадет. Бывает и так.

Работа с представителями промышленности — дело Бутова, который восседает в кабинете напротив. Но сегодня нам в этот кабинет лучше не заглядывать. Бутов, правда, отходчив, но лучше поостеречься.

Пройдем по замысловатому коридору вдоль кабинетов лучниковской линии. Здесь торпедный, минный, противолодочный и оргплановый отделы, финансисты, секретная часть. Но главное здесь — металлические шкафы в два яруса до самого потолка. Они набиты техническими документами на торпеды, мины, тралы и бомбы, которых уже давно нет в живых. В эти шкафы не заглядывают десятилетиями. Они давно превратились в одоранты бюрократического духа и пыли. Это памятники Победы канцелярии над человеком!

Тем временем Бутов успокоился. Гнева как не бывало. Наступили облегчение и горечь за случившееся. Надо бы вернуть Гранта, отменить бесполезную поездку, но самолюбие не позволяет. Пусть будет так, как получилось. По большому счету, он прав. Форма, правда, не соответствовала содержанию, но на то он и начальник. Терпит же он гнев начальника Кораблестроения и Вооружения ВМФ адмирала Котова Павла Григорьевича. Терпит, потому что понимает его природу: нервы. То, что это болезнь и ее нужно лечить, ему неизвестно. К старости все мы получаем склероз, а иногда что-нибудь и еще хуже, считаем себя самыми умными и незаменимыми. Но это лучше тихой мстительности и злобы. Слава Богу, Бутов не такой. Взорвался и успокоился. Вот услал Акопова, а через пару дней совещание у Николая Ивановича Смирнова и как раз по его направлению. Рассмотрение результатов экспедиционных исследований институтов Академии наук по обнаружению спутных следов атомных подводных лодок. Морочат академики голову заместителю Главкома. И для УПВ этот вопрос совершенно не профильный. Мы, конечно, используем кильватерный след для наведения торпед, но только по надводным кораблям. А сколько времени отнимают эти совещания! Только сидеть и слушать, развесив уши, там не будешь. Нужно подготовить и прочитать доклад, изложить свою позицию по обсуждаемому вопросу. А подготовка плакатов, списков, допусков, пропусков? У начальника УПВ каждый человек на учете. Бутов вспомнил, как при вступлении в должность заместителя начальника УПВ знакомился с сотрудниками. Собрал народ, спрашивает: