Поэтому можно понять уверенность и даже важность членов комиссии, прибывшей на Тихоокеанский флот для оказания технической помощи по освоению торпеды САЭТ–60 в 1964 году. Комиссию возглавляли Петр Золотарев и Леонид Ковалев из Минно-торпедного института. Первый — по торпеде в целом, второй — по батарее разового действия в частности. Главного конструктора торпеды представлял Ромуальд Васильевич Завьялов из СКБ завода «Двигатель». Он не любил свое имя и просил называть его просто Олегом. «Ну и назвали нас с тобой, — говорил он Герману Лебедеву, — Тебя еще ничего». Помогал ему Александр Михайлович Виноградов. Прибывший на торпедный арсенал народ скромно поинтересовался качеством тихоокеанского спирта, с живейшим интересом осмотрел последнюю железнодорожную шпалу, попытался выдернуть ржавый костыль в качестве сувенира и много расспрашивал про колониальные товары: где, что, когда и почем можно купить. Аборигены успокаивали: «Подождите про морепродукты. Вы нам сначала про торпеду…»

Занятия по торпеде начал проводить Леонид Михайлович Ковалев. В юности у него по английскому языку была, по всей вероятности, отличная оценка. Он бегло назвал с хорошим английским акцентом несколько зарубежных «вестингаузенов», занимающихся разработкой батарей разового действия, чем привел в трепет аудиторию и установил между ней и собой соответствующую дистанцию. Затем минут десять были посвящены тому, что батарею разового действия ни в коем случае нельзя называть аккумуляторной батареей. «Нужно быть круглым идиотом, чтобы не различать принципиальной разницы электрохимических реакций», — с ужасом говорил Ковалев, изображая на ученической доске молекулы и ионы, мечущиеся в растворе. И когда после его эмоциональных объяснений кто-то все-таки с места спросил о мощности этих самых аккумуляторных «батареек» разового действия, весь ужас на его благородном лице нужно было только видеть.

Здесь сделаем небольшую паузу. Вызову специалистов для оказания помощи в освоении нового образца торпеды предшествует период самостоятельного изучения ее на флоте. Тогда-то и было выяснено, что торпеда САЭТ–60 имеет технические возможности по улучшению эксплуатационных характеристик. Просто разработчики поначалу не обратили на это внимание. Однако продолжим.

Ковалев презрительно осмотрел сразу притихшую аудиторию, усекшую промах своего любознательного коллеги, с шумом выпустил из себя воздух и сделал внушительную паузу: «Ну и что мне делать с вами дальше?» Не предполагал Леонид Михайлович, что спустя минут двадцать град безответных шайб влетит в его «английские» ворота и сам он будет выглядеть, как неверующий Антроп на экзаменах по закону Божьему.

Надо признать, что Ковалев был большим юмористом и ценил шутку. Поэтому, когда один из слушателей попросил его не обращать внимания на пущенный пузырь, сказав:

— Леонид Михайлович, да это все Толя Глебко, наш флагминский спортсмен. Его больше интересует, не подойдет ли батарея к его горбатому «Запорожцу». Не расстраивайтесь так сильно.

Мир в аудитории был восстановлен. Надо также отметить, что Ковалев был фанатом электроторпед и, при случае, любил «проехать» по тепловикам за консерватизм:

— Держатся наши коллеги за фиумский хвост двумя руками. Если бы медики использовали их методику изложения устройства тепловых торпед для описания строения человеческого тела, это выглядело бы так: человек состоит из шляпы, костюма и ботинок. В шляпе находится голова…

Это, конечно, было его домашней заготовкой для покорения аудитории, которая сразу заулыбалась. Ковалев докладывал по новой методике. Сначала действие узла, потом мельчил его на детали.

Группа слушателей состояла из специалистов различных цехов арсенала, торпедного расчета специальной группы из мичманов, офицеров управления. Среди слушателей были знакомые нам Леша Ганичев, Аркаша Дергунов, Юра Глазков, Герман Лебедев, Петр Рыбаков, Толя Глебко, аккумуляторщики Толя Дениш, Коля Попов и другие. Возглавлял учебную группу капитан 3-го ранга Анатолий Кузнецов. Требования Бродского к процессу освоения новых образцов всем были хорошо известны. Десяток «убойных» вопросов занозами сидели в головах доверенных лиц, но команда задавать их еще не поступала. Все они уже не раз перелистали заводское описание торпеды и только из вежливости к «товарищам из центра» прикидывались сибирскими валеночками. На трибуне царил Леонид Ковалев:

— Не буду повторять неоспоримые преимущества электрических торпед над паровозообразными. Теперь мы делаем новый значительный шаг вперед. Электрическим торпедам с батареями разового действия не нужны будут ни вентиляция, ни подзаряд. Надежность этих торпед на порядок выше, чем у тепловых. В ближайшее время мы переведем все электрические торпеды на такие батареи… Завершаются работы по торпедам МГТ–1, СЭТ–40, СЭТ–53 М, Леонид Михайлович победоносно осматривал аудиторию, пока, наконец, опять не раздался голос с места:

— А каков срок содержания торпед САЭТ–60 на корабле?

— Срок содержания торпед на корабле три месяца.

— Понятно, значит, каждые три месяца нужно перевооружать корабли? А что мешает установить этот срок, скажем, в один год? Ведь она такая надежная и не требует никакого ухода на корабле.

Вопрос был не в бровь, а в глаз. К такому повороту Ковалев совершенно не был готов и стал переводить вопрос на Петра Золотарева, а тот на Олега Завьялова. Олег помолчал, пожал плечами и сказал, что он лично не видит причин ограничивать срок хранения:

— В торпеде нет узлов, ограничивающих срок хранения, а на батарею в ТЗ задан срок три месяца. Мы его выполнили.

— А зачем стоило огород городить, если срок содержания не увеличивался. Мы согласны и вентилировать, и подзаряжать. Нам важнее срок хранения увеличить. Торпеду приходится выгружать, перевозить и снова все готовить по новой. Нам бы годик-другой. — Народ зашептался и стал вспоминать другие вопросы.

А Ковалев мучительно искал приличный выход из сложившейся ситуации и, кажется, нашел:

— Такое значительное увеличение сроков хранения батарей с электролитом ставит много научных вопросов. Во-первых, мы не знаем, как поведет себя электролит в резиновых емкостях…

— Ну, эту задачу мы бы и здесь на флоте решили. Пожертвовали бы парой пачек резиновых изделий.

Аудитория заулыбалась, но Ковалев невозмутимо продолжил:

— Во-вторых, сложно обеспечить герметичность резиновых мешков с электролитом по стыку с крышкой вытеснительных баков. Проверять избыточным давлением это место нельзя — порвутся диафрагмы заливающих устройств. Здесь вся надежда на фенолфталеин. Ковалев достал из кармана коробку с белыми таблетками и начал рассказ об этом удивительном веществе, меняющем цвет в щелочной среде. Но увести аудиторию в область химии ему не удалось.

— А что делать, если батарея самопроизвольно задействовалась на корабле? Куда вставлять этот ваш фенолфталеин?

Вопросы посыпались как из рога изобилия:

— А зачем в торпеде контактор, он вроде не нужен? А кто пишет ТЗ на торпеды? Пусть послужат на флоте.

Триумфа у обучающих явно не получилось. А по вопросам безопасности эксплуатации батарей вообще полный провал. Анатолий Евгеньевич Кузнецов решил дать науке тайм-аут:

— Мы, конечно, осваивать торпеду начнем. Но выдавать ее на корабли рановато. Надо отработать документацию. Приготовим несколько торпед, заложим на опытовое хранение, понаблюдаем, подумаем. Я доложу сегодня ситуацию начальнику МТУ. И вы тоже подумайте, что нужно сделать по торпеде в первую очередь… А пока прервемся на обеденный перерыв…

Вечером Анатолий Евгеньевич Кузнецов терпеливо дождался, когда освободится начальник МТУ, и вошел к нему с докладом о казусах первого дня освоения новой торпеды:

— Наука и промышленность в нокауте, товарищ начальник. Некоторые вопросы они вообще впервые услышали.

— Но это же не главное в вашей работе. Главное — совместная с ними творческая работа и полезные для флота результаты. Вот, когда они рога в землю будут ставить, тогда нужен будет нокаут.