– Его звали Бобби. Я рада, что ты узнал, что у меня был мальчик. Твоя жена выведала у меня это через две минуты, как мы познакомились, а у тебя ушло несколько месяцев… Но хватит плакаться! Скоро мне петь гимн, а когда я грущу, то петь уже не могу.

Второй раз за день всплыла проблема исполнительского мастерства и грустного настроения.

– Может, тебя отвезти? – вызвался Дуэйн. Джейси с минуту стояла, ничего не говоря, ее лицо было скрыто темнотой вечера. Дуэйну ее ноги в свете ярких фар показались слишком тонкими, и ему стало грустно.

Затем Джейси села в машину и взглянула на него. Ее бледное лицо резко выделялось на фоне бокового окна. Дуэйн почувствовал, что сказал совершенно не то, или не сказал того, что ей хотелось бы услышать. Он не сумел дать ей то, в чем она нуждалась, хотел удержать ее, боясь, что если не сделает этого, то ее разочарованный взгляд будет преследовать его всю оставшуюся жизнь.

Но он никак не мог отыскать нужные слова.

Джейси развернулась на гравиевой дорожке и уехала. Шорти бросился вдогонку за машиной, но через несколько шагов отказался от этой затеи и вернулся к Дуэйну.

– Шорти, сегодня вечером я совершаю одни ошибки.

Шорти, восприняв сказанное как похвалу, встал на задние лапы и попытался залезть хозяину на руки.

ГЛАВА 74

Дуэйн хотел было вернуться и досмотреть праздник, но как назло не попалось ни одной попутной машины. В другое время он не решился бы брести через весь город в плавках с болтающимся фиговым листком, но, находясь под впечатлением разговора с Джейси, совсем забыл о своем наряде.

Проходя мимо городского суда, он заметил Билли Энн и Джуниора. Они сидели на матрасе и курили марихуану. Оркестр, нанятый для исполнения танцев на улице, настраивал свои инструменты. Рядом молодая женщина продавала «сахарную вату». Неподалеку сухощавый пожилой человек проверял машины, готовя их к серьезным испытаниям на прочность – автородео.

– А мы рассказываем друг другу истории из своей жизни, – сказала Билли Энн, увидав Дуэйна. Я уже дошла до пятого класса.

– Вы все голодаете?

– Нет, против шашлыка мы не смогли устоять, – признался Джуниор. – Возможно, завтра возобновим голодовку.

Дуэйн зашел в магазин Сонни и купил себе пива в кредит. Дженевив, сидя за прилавком, смотрела по крошечному телевизору старый фильм с участием Мэри Тайлер Мур.

– А тебе праздник не интересен? – спросил Дуэйн.

– Ничуть! На этом месте каждый день – праздник, – спокойно ответила она.

Дуэйн медленно зашагал по улице в сторону спортивной арены, потягивая на ходу пиво. Из репродуктора неслась неумолкаемая пальба – значит, исполняются сцены из Второй мировой войны, решил он. Эта часть программы вызвала особые затруднения, поскольку никто не хотел изображать япошек. В конце концов на эти роли удалось уговорить нескольких девочек из младших классов.

Легковые и грузовые машины стояли повсюду – вдоль дороги, на газонах, на улицах и в переулках. Сотни людей слонялись между местом парковки и спортивной ареной. Когда Дуэйн ставил здесь свой пикап, он был полупьян, и теперь смутно помнил, где оставил машину. Он наткнулся на грузовик Турки Клея и остановился около него, чтобы отлить.

Поправляя фиговый листок, по динамику он услышал голос Карлы. Она зачитывала имена тех, кто пал в разные войны. Двадцать шесть местных ребят погибли в Первую мировую войну; более сорока – во Вторую. Троих убили в Корее, а Вьетнам отнял у округа тринадцать человеческих жизней. Карла читала громко и медленно, делая паузу после каждой фамилии.

Дуэйн прислонился к крылу припаркованного «олдсмобиля» и стал слушать. Пять ребят, погибшие во Вьетнаме, до призыва на военную службу работали у него. Он очень хорошо помнил каждого из них.

Неуклюжий подросток, которого звали Чарльз Си-эре, умел работать как никто другой, но так и не научился управляться с гаечными ключами. Одной душной ночью он испробовал четыре различных ключа, пытаясь справиться с непослушной гайкой, и все напрасно. Дуэйну пришлось самому ослаблять ее.

– Умру, а с этими чертовыми ключами, наверное, не научусь обращаться, – в сердцах бросил Чарли, явно смущенный своей неумелостью.

Дуэйн давно забыл об этом разговоре, и только слова Карлы «Чарльз Юджин Сиэрс» пробудили в его голове воспоминания. Родители Чарли были чернорабочими нефтяных промыслов, но они не покупали бамперные наклейки, утверждающие, что гордятся этим. Однако никто из них не мог представить себе другую жизнь, другой способ существования.

У Чарли всегда были длинные и грязные волосы, выбивавшиеся из-под кепки. Дуэйн старался как можно реже использовать его на платформе, опасаясь, что его волосы попадут в черенок трубы. Несмотря на неповоротливость, на буровой Чарли все любили за то, что он всегда соглашался подменить старших товарищей, когда те напивались и не могли работать.

Чарли Сиэрс оказался последним в списке, который зачитывала Карла. Дуэйн заметил, что Шорти сидит у какой-то машины и вопросительно смотрит на него; после некоторого размышления он сообразил, что это его пикап. Хромая, Дуэйн, открыл дверь, впустил собаку и взобрался сам на сиденье, намереваясь ехать домой.

Не успел Дуэйн включить стартер, как раздались первые аккорды заключительного гимна в исполнении Джейси. Ее глубокий грудной голос поплыл над погруженным в темноту городом. Услыхав знакомый голос, Шорти положил лапы на панель и принялся настороженно вертеть головой, надеясь увидеть Джейси.

«…Подобно слабому дыханию зари, Как сладостная свежесть розы…»

Ее голос без тени грусти лился широко и свободно над зрителями, застывшими в благоговейном молчании, над замершими машинами, над затихшим городом, над погрузившейся в ночной мрак равниной.

От ее красивого голоса Дуэйн испытал чувство большой гордости. Затем он вспомнил, какой у нее был обиженный взгляд, и эта гордость сменилась горечью одиночества.

Он включил двигатель и начал выбираться из лабиринта стоявших вокруг машин, не желая оставаться и быть свидетелем карнавала и плясок на улицах.

Проезжая мимо входа на стадион, он на мгновение увидел Джейси, застрявшую на пыльном поле в белом платье. Вокруг нее стояли на коленях школьницы, одетые как японские солдаты, и молча внимали ее пению.

Дуэйн медленно выехал за пределы города, но еще долго ему неслось вслед:

«Надежда связывает нас…»

Он уже отъехал на две мили, когда гимн перестал звучать. Дуэйн оглянулся назад и увидел облако пыли, которое, подобно Млечному пути, стлалось за ним. На западе мелькала зарница, касаясь своим белым змёиным языком края горизонта. Он, размечтавшись, врезался в ограждение для скота и поставил машину под баскетбольным щитом.

Бросив взгляд в сторону города, он увидел светящееся кольцо арены и неподалеку крохотную яркую точку – «чертово колесо». Заскулил Шорти, просясь на свободу. Когда дверь открылась, он перепрыгнул через колени Дуэйна и отправился обследовать окрестности.

Образ Чарли Сиэрса никак не выходил из головы Дуэйна. Парень в жизни ни разу не был у стоматолога. Один из его коренных зубов так изогнулся, что торчал над десной, и верхняя губа не могла скрыть его. Если не считать торчащего зуба, это был милый малый с ленивой улыбкой, полной самоиронии. Дуэйн предлагал ему в долг деньги для исправления его недостатка, но Чарли всегда отказывался. Он так и не успел научиться правильно обращаться с гаечным ключом.

ГЛАВА 75

Дуэйн проснулся от града ударов, сыплющихся на него. Он открыл глаза и обнаружил, что его семья вернулась, а удары – работа маленького Майка, который колошматил по голове деда поролоновой собакой.

– Так его! – послышался голос Карлы. – Давай буди. Ишь разоспался!

Карла сидела на краю постели в тенниске, на которой был изображен Элвис Пресли, и, выдавливая себе на ладонь дорогой крем, втирала в голень. Барбет лежала на кровати возле Карлы и с важным видом сосала пустышку.