Я пишу этот «постскриптум» в марте 93-его года. Мои взгляды на проблему, поставленную передо мною 35 лет назад начальником политотдела, не изменилось, они лишь стали более жесткими после того, как я стал верующим. Если бы Тот, кто властен над материей – энергией и пространством – временем, вернул меня в мою молодость, и начальник политотдела с могучими связями в ЦК КПСС снова предложил бы мне блестящую карьеру в обмен всего лишь на заявление «Прошу принять…», я снова отказался бы. Но за годы нынешнего лихолетья я вдоволь насмотрелся и на «убежденных демократов – антикоммунистов», и на разных ничтожеств, как заморских, так и доморощенных, которых на самый верхний уровень власти провели по-видимому, их хозяева, какие-нибудь транснациональные карабасы-барабасы. Поэтому резко изменилась моя оценка всей нашей истории и, в частности, Советского Союза – ведь «все познается в сравнении», а для сравнения нам были представлены такие «знающие высоты демократии», о которых мы и не догадывались…
Даже в 41-42-ом годах, когда я, девятилетний мальчишка, смотрел из темного окна московского дома на Пресне (в бомбоубежище не был ни разу) в смертоносное небо, исполосованное прожекторами и огненными трассами, откуда падали «зажигалки» и «фугаски», я не испытывал таких острых чувств, какие испытываю сейчас на склоне лет, глядя на деятельность указанных выше особей.
Буш давно уже, сразу после Беловежской пущи, как известно, провизжал на весь мир, что они, буши, победили. Поэтому если бы мне представилась возможность показать доступными мне средствами всем бушам, шапокляк-президентам, манькам-облигациям, а также всем другим зомбированным и не зомбированным (так сказать, «сознательным») холуям засекреченных карабасов-барабасов (которые все, оптом, вызывают у меня глубочайшее отвращение), как они «победили» меня и моих единомышленников, братьев и сестер-славян и братьев и сестер иных кровей, то я не раздумывал бы – этот вопрос давно мною решен. Если я не ощутил бы в сердце запрета, исходящего от моего «Верховного главнокомандующего», то, не задумываясь, сел бы в любой боевой самолет-истребитель или штурмовик с опозновательным знаком Советского Союза. Конечно, я разумею серьезный показ – с полным боекомплектом и известными мне наземными или воздушными целями.
Возможно, мне и взлететь не удалось бы с моим старым послеинфарктовым сердцем и давно потерянным летными навыками, но все-таки главная цель – мой личный показ «от всего сердца» всем мерзавцам, что им нужно ожидать от обманутых ими миллионов, была бы достигнута…
Это был бы хороший «постскриптум».
И так, я летал, как и прежде, в полку, дежурил на боевом дежурстве (пушка «на одну перезарядку» двухминутная готовность №1 летом, днем и четырехминутная – зимой ночью), «инструктировал», - и никому из тех «высоких инстанций», куда я писал и ездил, я оказался не нужен с моим 10ым классом летчика, «красным» дипломом радиоинженера, уникальным налетом и очень большим «облачным и заоблачным, минимальнопогодным» дневным и ночным опытом…
Когда я убедился, что мне, с моим неумением «налаживать контакты, ползая на брюхе», не попасть на испытательную работу, я «вспомнил» об отклонениях моего здоровья от авиационной нормы – Как известно, «кавалергардов век не долог». В то время почти каждый летчик-истребитель (за исключением «воздушных долгожителей»), которому перевалило за тридцать и у которого было голодное военное детство, уже скрывал свои недуги, и авиационные врачи, обычно зная об этом, «терпели», пока была у них возможность… - , «списался» с летной работы, в два «захода» (в госпиталь) демобилизовался из армии – и тут же случайно (опять «случайность»!) стал преподавателем технического ВУЗа. И сразу был вынужден полностью уйти в новую работу: начал читать лекции по промышленной энергетике, затем – по основам вычислительной техники, по вычислительной технике в инженерных и экономических расчетах. Времени всегда не хватало. Успел лишь опубликовать несколько статей и получить авторское свидетельство на изобретение. И вот, не задолго до сорокалетия, мне захотелось «заглянуть» в Библию…
Весной 72-ого года я случайно зашел в лабораторию соседней кафедры, увидел знакомых, начался обычный «разговор ни о чем». В разговоре участвовал молодой круглолицый аспирант с приветливым взглядом умных глаз, кажется его звали Леней. Когда я почему-то сказал, что хотел бы иметь Библию, Леня пробормотал, что «попробует достать что-нибудь» (в те годы раздобыть христианскую литературу было очень трудно).
Больше я не видел Леню, потому что летом он переехал в другой город. Я давно уже забыл о случайном весеннем разговоре, когда в сентябре того же 72-ого года, вскоре после начала занятий в институте, кто-то из знакомых на бегу (звенел звонок) сунул мне сверток: «Леня передал!» - и побежал дальше. Я удивленно посмотрел ему в след, развернул газету – и увидел старое потрепанное «Четвероевангелие», изданное в начале века: четыре Евангелия в толстом картонном переплете. На верхней «крышке» переплета глубоко отпечатался обод днища тяжелого ведра, которое, наверное, долго стояло на книге…
Если мне не изменяет память и книгу я действительно получил в сентябре, накануне моего сорокалетия, то это было, как оказалось впоследствии, поистине «Царский подарок», переданный мне через Леню, которого я больше так и не увидел, но помню его и благодарю (моего старшего брата, судьба которого была трагичной от рождения до смерти в 41-ом году, звали Леонидом; иногда появляется мысль: нет ли в этом совпадении какой-то связи?...)
«Царский подарок» я получил настолько вовремя, настолько «к месту», что сейчас появляется мысль о том, что и тут не обошлось без «неслучайного совпадения»…
Дело в том, что с шумейками и гайдарами, вернее, с их «прототипами» я встретился еще в конце 60-ых. По-видимому, в первой половине 60-ых началось их «массовое изготовление» (были «запущенны в серию») и во второй половине 60-ых эти «изделия» начали появляться в разных институтах, в том числе и в том, где я работал старшим преподавателем. В конце 60-ых первое «изделие» появилось у нас на кафедре.
«Униформа» этих «прототипов» была почти такой же, как и нынешняя «униформа» их «прототипов» (так сказать «усовершенствованных моделей»), с одним лишь важным отличием: тогда в самом «главном» кармане «изделия» лежал непременный партбилет члена КПСС.
Без партбилета существование данной особи оказывалось полностью бесперспективным и даже неприличным – вроде появления с расстегнутой ширинкой на демонстрации… Все остальные атрибуты и аксессуары их «униформы» были те же, что и ныне: в другом важном кармане лежал непременный диплом кандидата наук; в душе (разумеется «вегетативной» - лишь для земной жизни в этом мире) – обязательная полная бессовестность, обязательная ненависть к правде, обязательная полная беспринципность, какая-то «смачная подлость» и непременная полная бездуховность (это тоже обязательно); затем – жадность (это факультативно) и патологическое, всепоглощающее стремление к деньгам и власти (это, конечно, обязательно)… И еще одно обязательное качество этих механизмов, что тогдашних, что нынешних: из-за их невежества (которое, как известно, не зависит от количества «ученых» дипломов) они всегда полностью уверены в том, что им все «по плечу» - хоть сложнейшее незнакомое устройство наладить – Один пример, чтобы читатель мог сравнить « прототипы» с «современными моделями». Некто С-н («изделие», которое первым появилось у нас на кафедре) , закончив аспирантуру и защитив диссертацию в горном институте в Москве, оказался в нашем институте на кафедре «подъемно-транспортные машины и механизмы», а затем перебрался на нашу кафедру и «примазался» к циклу вычислительных, электронных и автоматических дисциплин (это естественно: не так «угольно» и пыльно; чище, престижнее, перспективнее). Вскоре он, возглавив группу «специалистов», заключил хоздоговор с заводом в соседнем городе на установку, наладку и пуск в эксплуатацию новой мощной цифровой вычислительной машины («компьютера», как сейчас говорят) завод получил эту ЦВМ. В машинном зале ВЦ стоят блоки, стоит уже распакованный пульт управления (тогда он отдельно напоминал пианино своей конфигурацией). Приезжает С-н, заходит в этот машзал, изящно присаживается на краешек этого «пианино» и небрежно спрашивает: «Ну где ваша ЦВМ, которую мы будем налаживать?» (Это не анекдот, рассказывал потрясенный очевидец). Не напоминает ли эта ситуация читателю, как Гайдар и компания во главе с «первым» «присел» на народное хозяйство страны?. Увы, не на краешек – «усовершенствованные модели» лучше «прототипов» умеют размещать свои зады на том, что им не пренадлежи… - , хоть экономическую систему преобразовать; хоть кафедрой руководить, хоть страной (причем руководить, безразлично, чем, - было и остается по их убеждениям наиболее легко…)!