А потом невольно прислушалась.

По словам этого уважаемого господина выходило, что нашли они своего монстра в непроходимых дебрях девственных лесов, на самой окраине королевства. В деревеньке под названием Срединка, что стоит возле Малого Озера Печали. Нашли на берегу, возле трупа очередной жертвы, которой оказалась красивейшая девушка деревни, назавтра собирающаяся выйти замуж за местного кузнеца. Но порадоваться жизни юная нимфа не успела: злобный оборотень нашел ее и загрыз, оставив безутешному жениху только окровавленные клочки от изорванного в ярости платья. После чего народ собрался всей деревней, нанял охотников за нечистью, которые по счастливой случайности остановились там на постой буквально за день до страшной трагедии. Потом три дня и три ночи они преследовали убивца по пятам, потеряли немало доблестных воинов, наконец, загнали монстра в какой-то овраг, подожгли траву вокруг и, пока кровожадный зверь прокашливался, умело взяли его в кольцо. После чего ранили серебряной стрелой, оглушили, связали, а теперь вот привезли на наш суд, дабы наглядно показать всем, что и с таким несомненным злом можно (и нужно!) бороться.

Народ тяжко вздыхал и терпеливо слушал, затаив дыхание, рассказчик был убедителен и весьма говорлив, не уставая сообщать все более ужасающие подробности ночной погони. Мужчины сурово хмурили брови, женщины украдкой утирали глаза, искренне жалея несчастную жертву необоснованного насилия. Дети с жадным восторгом внимали кровавым подробностям, потому как это и было, по их мнению, самым интересным. А вот я, напротив, сперва громко поперхнулась, расслышав эти самые «подробности», потом чуть не расхохоталась, а ближе к концу прочувствованной, изобиловавшей примерами речи заметно нахмурилась.

У меня, как у человека сугубо практичного, справедливо возникли некоторые вопросы относительно этого, с позволения сказать, повествования. Например: что делала невеста кузнеца в глухом лесу, у озера, среди ночи, в полнолуние, да еще одна, без сопровождающего? Какого демона она вообще пошла туда накануне собственной свадьбы? А если даже искала уединения с женихом, то для чего влезла в неудобное платье, если в штанах пробираться по лесу во много раз удобнее? Для чего напялила узкие туфли, одну из которых загонщики потом предоставили убитым горем родителям в качестве доказательства печальной участи их единственной дочери? Наконец, где в это время шатался сам кузнец, если девушка ушла до полуночи, умерла вскоре после ее наступления (то есть, она просто физически не могла далеко уйти от родного дома!), а истошные крики о помощи должны были разнестись далеко-о-о по округе?

Странные несовпадения показались мне, как минимум, подозрительным. То есть, господин Ригл, мягко говоря, слегка преувеличивал. А грубо выражаясь, просто безбожно врал. Потому что, во-первых, деревня Срединка стоит не на Малом, на Большом Озере. И не Печали, а Правды. Во-вторых, красивых девушек там отродясь не водилось. В-третьих, невестам строго запрещено покидать родительский дом аж за три дня до свадьбы, чтобы, как считается в тех местах, «злые духи не испортили девку». В-четвертых, только полная дура могла отправиться в лес в полнолуние, потому как оно страшно не одними оборотнями, но и кое-какими существами попроще и попрожорливее. А в-пятых, даже если она вдруг и повстречала на свою беду оборотня, то как он мог успеть ее сожрать, когда на хвосте уже повисли улюлюкающие загонщики? Как, в конце концов, они вычислили, когда он нападет, а потом сумели догнать в его родной стихии, если всем известно, что среди ночи оборотень подобен смазанной жиром молнии?

Что говорите? Откуда я знаю про Срединку? И о том, что она стоит аккурат напротив Больших Озер?

Я непроизвольно припомнила рыжеволосых братцев, некогда загнавших меня в старый сарай на берегу этих самых Озер, и нехорошо прищурилась. А вот знаю, дорогие мои. Хорошо знаю. Даже слишком. Как знаю и то, что в этой глуши никаких оборотней сроду не водилось, а если бы и водились, то всяко побрезговали бы тем сбродом, который там вечно ошивался. Так что нет, господа охотники, что-то вы темните. Не были вы никогда в тех местах. И оборотня никакого не ловили. А если и выследили его, то явно не там и не так, как сейчас рассказываете. Вопрос только, зачем об этом говорить здесь, сейчас? Прилюдно? А затем, милые мои, что моя родная деревенька настолько далека от основных дорог нашего славного королевства, что про нее можно спокойно врать все, что душе угодно, не боясь быть уличенным.

Вот только меня такая правда совсем не устраивала.

Сжав зубы, я принялась осторожно проталкиваться вперед, работая локтями на манер острых зуботычин. Люди охали, ахали, ругались, но расступались крайне неохотно — всем хотелось своими глазами взглянуть на страшного зверя, почти уничтожившего маленькую деревеньку Срединку и, не моргнув глазом, сожравшего добрую дюжину славных охотников за головами. Правда, стояли на своем зеваки недолго — ровно до того момента, как один из подопечных господина Ригла жестом фокусника не сдернул с клетки широкое покрывало, открыв любопытным взорам настороженного, припавшего к полу и оскалившегося зверя.

Он стоял на полусогнутых лапах, опустив морду книзу, чтобы не касаться ушами потолка, обвив мягкие подушечки стоп гибким хвостом и внимательно глядя на одинаково исказившиеся лица — могучий, высокий, низко пригнувший голову. С невыразимым презрением смотрел в перекошенные физиономии зевак и, предупреждающе вздернув верхнюю губу, изучал инстинктивно подавшуюся в стороны толпу. Он действительно напоминал свирепого тигра, что, как говорят, водятся в далеких южных землях. Только гораздо крупнее, чем на картинках, намного массивнее, ненормально черного окраса и с поистине жуткими клыками, сверкавшими в пасти подобно отточенным кинжалам. Думаю, если бы он выпрямился и встал в полный рост, то легко дотянулся бы носом до моего лба. Мощные лапы наводили на мысль о неимоверной силе, а показавшиеся наконечники таких же черных когтей не оставляли сомнения в том, что перед ними не устоит даже хваленая гномья кольчуга.

Оборотень приоткрыл пасть и негромко, весомо заворчал, окатив обомлевших от ужаса людей бархатным рыком. Кончики губ медленно приподнялись выше, обнажив клыки на полную длину. Сильное тело напряглось еще больше, под густой шерстью немедленно обрисовались крепкие мышцы, и народ не выдержал — с содроганием принялся отступать назад мелкими шажками, не смея на него даже прямо посмотреть.

Старая Нита всегда говорила, что я умею читать чужие чувства. Умею видеть людскую душу, лишь раз взглянув кому-то в глаза. Что именно поэтому могу потом так точно воспроизвести не только лицо, но и голос, и повадки своего «образца», надевая чужую личину. Думаю, она была права…

За свою недолгую жизнь я видела разные глаза — яркие и смешливые, злые и завистливые, раздраженные, хитрые, лживые и просто равнодушные. Я видела их живыми и умирающими, тусклыми и победно горящими, пустыми и наполненными нескончаемым счастьем, светящимися искренней радостью или, напротив, убитыми горем. Но таких глаз, как у этого оборотня, я до сих пор ни у кого не встречала — чуть раскосые, черные, глубокие, смутно напоминающие страшные глаза оберона, только чуть более человечные и с нереальными золотистыми зрачками. А взгляд…

Я сильно вздрогнула, поймав его на мгновение. Казалось, в нем тесно переплелись друг с другом тоска и глухое отчаяние, неукротимая ярость и странное торжество, бессильная ненависть и обреченное понимание. Злость. Гнев. Бурлящее водоворотом бешенство. Лютое желание отмстить. Едкая горечь. Острое осознание происходящего. А еще — странное презрение к смерти и необъяснимая гордость непобежденного. Да, сейчас он ослаб, потерял много сил, был загнан в тюрьму, из которой не видно выхода. Он страдал от жажды и голода. Он едва мог просто пошевелиться. На его теле сочилось кровью множество ран, оставленных стальными прутьями и коротким жезлом мучителя. Но он не сдался. Не покорился. Не собирался склоняться ни перед кем. А сейчас со странным выражением смотрел на жадную до зрелищ толпу и со злым удовлетворением встречал ее искренний ужас.