Как это делается

FX-ФАЙЛ

Любимец европейских интеллектуалов Умберто Эко, приехав год назад в Москву, прочитал несколько лекций, в каждой из которых с удовольствием рассуждал о преимуществах новых информационных технологий. Автор «Имени розы» и «Маятника Фуко» с нескрываемым воодушевлением размышлял о тех безграничных возможностях, которые открывает перед нами развитие компьютерной техники. Но при этом не уставал делать оговорки: «Технология — это, конечно, великолепно. Но она не меняет содержание. И даже не определяет его».

Это позиция писателя. Но худшее, чем может грозить литератору рост компьютерной грамотности читателей — смена одного носителя текста (книжных страниц) на другой (компьютер). Кинематографистам сохранять благодушие гораздо сложнее, ведь их дело компьютеры меняют радикально.

В конце 40-х ироничнейший сэр Альфред Хичкок публично заметил, что «кинематограф мог бы стать настоящим искусством, если бы остался немым». В конце 50-х он повторил эту фразу, правда, теперь парадокс Хичкока заканчивался словами «немым и черно-белым».

Сэр Альфред не дожил до наших дней. А если бы дожил, то непременно включил бы в свой черный список спецэффекты.

Хичкоку еще повезло. В его времена режиссер мог считать себя настоящим автором своих фильмов. А всевозможные гримеры и кукловоды оставались людьми подневольными и ни на что особо не претендующими.

Сегодня все иначе. Не каждый «трекки» сможет без запинки пересказать сюжет последних серий «Стар трэка», зато любой подросток охотно порассуждает о роскоши взрывов и космических баталий. Современные кинотеатры со своими системами объемного звука растут по всему миру быстрее грибов, телевизоры без Dolby-декодера падают в цене с каждым днем, а любимое издание американских кинофинансистов — газета «Variety» — готовит специальное исследование «Рост доли затрат на спецэффекты в общей смете производства фильмов».

Затраты стремительно растут. По прогнозам аналитиков, лет через пять на спецэффекты (в самом широком смысле этого термина) будет уходить до 80 процентов денег, отпущенных на съемки! Сценаристы, актеры, режиссеры и прочая творческая братия станут обходиться жалкими остатками. А может быть, лишатся и этого, если вслед за Крисом Робертсом (десять лет работы над компьютерными играми, а затем их же экранизация в киноверсии «Wing Commander») и остальные программисты объявят себя авторами сценариев, режиссерами и продюсерами одновременно. Почему бы и нет: когда большую часть экранного времени занимает компьютерная графика, программисты становятся куда важнее представителей более традиционных кинопрофессий.

Спецэффекты становятся все лучше, их становится все больше. Наступило время FX (так неофициально именуют спецэффекты в англоязычной литературе).

Правда, как всегда, нашлись экстремисты, утверждающие, что кинематограф должен полностью отказаться от спецэффектов, вернуться к корням и заново обрести технологическую невинность. Знаменитый Ларе фон Триер провозгласил «Догму» — свод правил «настоящего европейца»: снимать без декораций, только естественных людей в естественных ситуациях и на естественной натуре. Все это, конечно, благородно, но подходит такой принцип только для съемок «фестивального» кино. Снять на реальной натуре фантастический фильм вряд ли удастся даже самому закоренелому «догматику». Режиссер, пытающийся «запечатлеть на пленке визуальный образ нереального» (именно так когда-то обозначил свою цель Дэвид Кроненберг), оставаться в стороне от технических новшеств не сможет. Да и не захочет.

Вообще-то адепты описываемого нами жанра оставаться в стороне никогда и не собирались. После триумфа «Инопланетянина» Стивен Спилберг прочитал в лос-анджелесской киношколе лекцию, центральный пассаж которой звучал так: «Снимая фантастический фильм, вы снимаете современную сказку. А отличие современной сказки от классической сводится к отличию между читателем и зрителем. Первый берет книгу, чтобы самостоятельно вообразить описанный в ней мир, второй же покупает билет в кинотеатр, потому что за него этот мир вообразили мы». Продолжая эту мысль, можно отметить, что если европейские режиссеры по разным причинам предпочитали воображать миры достаточно условные, то их американские коллеги такой возможности не имели. Кинематограф, выросший в стране, где своего наивысшего расцвета достигла трэш-культура комикса, изначально был ориентирован прежде всего на выразительность изобразительного ряда. И здесь уже спецэффекты неизбежно выходят на первый план.

До поры до времени (а точнее — почти до конца 70-х годов) этот процесс оставался во вполне традиционных рамках. Принципиально технология не менялась, оставаясь все той же, что и во времена первого «Кинг-Конга» или фильмов ужасов, где блистали Борис Карлофф и Бэла Лугоши. Чтобы на экране появился великан, в студии строили игрушечные дома, с разной степенью виртуозности меняя масштабы привычных предметов. Летающие тарелки изготавливались из тарелок обыкновенных, а окровавленные части тела мастерские крупных студий сотнями штамповали из подручных материалов, обильно поливая их клюквенным соком. Килограммы грима превращали актеров в живых мертвецов, а фанерные декорации неправильных форм изображали интерьеры космических дредноутов. Интересующиеся могут еще раз посмотреть «Эд Вуд» Тима Бартона, где эта технология описана довольно подробно.

Высшим пилотажем становилась кропотливая работа по совмещению нескольких кадров в одном; в исключительных случаях дорисовывали прямо на пленке то, что не удалось создать иными способами. Впрочем, результаты иногда оказывались исключительными. Эталонным примером могут служить «Птицы» Альфреда Хичкока, где в одном кадре присутствовали дрессированные вороны, дикие птицы, снятые в другом месте, чучела и нарисованные пернатые. Однако позволить себе столь кропотливую работу мог далеко не каждый. К тому же не стоит забывать, что долгие десятилетия кинофантастика оставалась жанром «низким», малобюджетным, и главная задача, которую продюсеры ставили перед постановщиками, заключалась в том, чтобы снимать быстро и дешево. Хичкок был исключением, а лицо жанра определяли Роджер Корман и его ученики.

Читатели «Видеодрома» — люди искушенные, им вряд ли нужно в очередной раз напоминать о том, что настоящая революция в любимом жанре произошла в 1968 году, когда состоялась премьера «2001: космическая одиссея» Стенли Кубрика. Впервые за «твердую» НФ взялся режиссер такого масштаба, и едва ли не впервые со времен «Метрополиса» слова «science fiction» были написаны на афише ленты, которую критики единодушно признали шедевром, не выждав даже положенных для приличия и проверки чувств десяти лет. У успеха всегда много составляющих, но одна из главных для фантастического фильма — достойный видеоряд. Кубрик первым в новейшее время показал, как его создавать.

«Космическая одиссея» снималась пять лет. Минимум диалогов, никаких поясняющих тирад в финале и совершенно не похожий ни на что, снимавшееся прежде, визуальный ряд — вот то, к чему стремился Кубрик. Он своего добился. Фильм потряс зрителей, а киноакадемики выдвинули его на соискание «Оскара» сразу по четырем номинациям. Правда, приз был вручен один — за спецэффекты.

Автор спецэффектов — Стенли Кубрик.

Вообще-то под его руководством над ними трудилась целая команда, но автором большинства идей был сам постановщик. Входивший в эту команду Дуглас Трамбулл, позже самостоятельно попадавший в номинацию за спецэффекты к «Близким контактам третьего вида», «Стар трэку» и «Бегущему по лезвию бритвы», рассказывал, что Кубрик приносил подчиненным толстые пачки листов бумаги, на которых кадр за кадром рисовал то, что хотел увидеть. А потом еще не раз и не два заставлял переделывать всю работу. Режиссер следил не только за тем, чтобы гигантское колесо космической станции вращалось в такт «Голубому Дунаю», но и за тем, чтобы на заднем плане были видны именно те звезды, каким и положено быть в этой части Вселенной, для чего привел однажды на просмотр трех астрономов, потребовав от них профессионального заключения.